- Я не помню, - понуро ответила девушка.
Мне в этом деле еще при ознакомлении с ним многое показалось странным, особенно поведение Трубициной. Я поделился своими сомнениями с прокурором. Он ответил: "Не бери в голову. Просто эта проститутка и наркоманка избрала такой метод защиты, ничего, мол, не помню, ничего не знаю. К этому многие прибегают. Считаю, что вина ее полностью доказана. Поэтому, Андрей Петрович, советую придерживаться обвинительного заключения, и все будет нормально". И я решил полностью воспользоваться его советом.
Трубицина продолжала говорить, что об обстоятельствах совершенного преступления ничего сказать не может, так как ничего не помнит.
Когда очередь задавать ей вопросы дошла до меня, я лишь спросил:
- Давно употребляете наркотики?
- Нет, никогда прежде не употребляла.
- Тогда откуда же на ваших руках появились многочисленные следы от иглы?
- Я не знаю.
- У меня больше нет вопросов, - сказал я многозначительно...
Процесс вспомнился до мельчайдшх подробностей, и мне вдруг впервые стало стыдно. Сейчас я был на сто процентов уверен, что все, о чем девушка написала в письме, сущая правда. Ведь и два года назад при ознакомлении с материалами дела, а особенно - в суде, я интуитивно чувствовал, что она потому и избрала столь дурацкое поведение, что пытается кого-то выгородить. Конечно же чувствовал, но сделал вид, что мне это кажется из-за неопытности и недостаточного профессионализма. Чушь собачья! Просто не хотел начинать свою карьеру с конфликта с прокурором. А он был бы неизбежен, попытайся я тогда поглубже и пообстоятельней разобраться в деле и заяви ходатайство в суде о направлении его на дополнительное расследование. Может быть, прокурор и поручил мне поддерживать обвинение по этому делу именно потому, что я был неопытен? Нет, не только. Скорее он просто меня вычислил, понял, что инфантилен, беспринципен и бесхребетен, как амеба, и сделаю все, что от меня требуется. И не ошибся.
Прийти к подобным выводам, согласитесь, не очень-то приятно. И я стал себе совсем несимпатичен.
"Я должен ее увидеть и попытаться все исправить", - возникла в сознании простая, как палочка Коха, мысль. Да-да, я должен это сделать. А потом напечатаю в газете огромную статью под заголовком:
"Маленькие гнусности влекут за собой большие мерзости", где откровенно поделюсь с читателями, каким я был прежде и как из-за своей бесхребетности едва не загубил жизнь симпатичной девушке. Статью, уверен, перепечатают центральные газеты, и я в один момент стану знаменитым. Стоп! О ком же я больше думаю - о Трубициной или о себе? Получается, ito даже в этой ситуации я больше думаю о себе, той выгоде, что может принести мне покаяние. Оригинально, батенька, если не сказать больше.
И все же нужно сделать то, что надумал. Главное - попробовать убедить шефа направить меня в командировку в Челябинск. Это будет сложно, но не невозможно.
И я поспешил в редакцию.
- Где ты болтаешься?! - раздраженно спросил главный, стоило мне лишь переступить порог его кабинета. - Тебе уже дважды звонил следователь из Заельцовской прокуратуры Дробышев. Хочет срочно тебя видеть.
- Успеется, - беспечно ответил. - Шеф, у меня возникла великолепная идея! Если мы ее осуществим, наша любимая газета вырастет на недосягаемую высоту, за ней с утра будут выстраиваться длинные очереди благодарных читателей.
Главный, видно, уже давно не питал никаких иллюзий относительно руководимой им газетенки, поэтому скептически усмехнулся: .
- Ну-ну. И как же тебе это удастся?
- Я получил письмо от одной заключенной. Два года назад она была осуждена на восемь лет за убийство и сейчас отбывает наказание в Челябинске. Я поддерживал в суде обвинение по ее делу. Она прочла мою книжку и решила написать мне. Уверяет, что убийства не совершала, и готова рассказать, кто это сделал. Более того, я уверен, что то убийство двухлетней давности связано с покушением на Шипилина. Оба совершены одними и теми же людьми. Представляешь? У нас появилась редкая возможность дело раскрутить и удивить весь просвещенный мир серией леденящих душу репортажей. Каково?
Отчего тогда мне пришло в голову связать оба убийства? Понятия не имею. Скорее этим я хотел убедить шефа направить меня в заветную командировку. И конечно же не мог предположить, насколько окажусь прав и чего это будет стоить мне самому. Ах, если бы я мог хотя бы подумать, чем все это для меня обернется...
- Блефуешь?! - недоверчиво спросил главный.
- Обижаешь, шеф! В жизни не был так правдив и серьезен. Если не отправишь в командировку, оформлю отпуск за свой счет, а серию репортажей продам "Молодости Сибири", вижу, у них совсем туго с хорошими материалами.
Лицо главного выражало борение чувств. С одной стороны, в его воспаленном воображении, наверное, рисовались радужные перспективы. Чем черт не шутит, вдруг из всего этого что-то выгорит и он в одночасье станет уважаемым в городе редактором. С другой - обуревали сомнения. Дашь вовлечь себя в авантюру, а потом костей не соберешь.
- Смелее, шеф, - подбодрил его. - Рискни хоть раз в жизни. В любом случае ты ничего не теряешь, но можешь оказаться в крупном выигрыше.
Последний довод подействовал. Он махнул рукой.
- Шут с тобой! Иди выписывай командировку.
- Давно бы так! - с воодушевлением встретил я его Вешение. - Клянусь, мы разбудим этот дремотный город, заставим его содрогнуться от гнусности и бессмысленности существования, заставим поверить, что чистить зубы два раза в день - еще не главное в жизни.
- Поживем - увидим, - философски заключил главный. Вырвал листок из блокнота, протянул мне. - Это номер телефона следователя Дробышева. Обязательно ему позвони.
В дверях столкнулся со своим бывшим другом, будто "Титаник" с огромным айсбергом. Даже ощутил, что получил "пробоину" ниже ватерлинии.
- Ты куда это разбежался? - спросил Роман удивленно.
- По делам, естественно, - ответил дипломатично и пулей вылетел за дверь.
Глава 4
Прежде чем ехать на встречу со следователем, заскочил в железнодорожные кассы и купил билет на поезд "Новосибирск - Адлер".
Следователь Дробышев, рыжеватый парень с одутловатым болезненным лицом, занимал тот самый кабинет, в котором я благополучно проработал около года. В нем даже сохранились следы моего пребывания - красочная репродукция "Моны Лизы" на стене. Поделился этим открытием с Дробышевым. Он встретил новость довольно равнодушно. Из этого я сделал вывод, что его мучает больная печень, а сегодня утром жена накормила слишком жирным завтраком.
- Это вы написали заметку об убийстве Шипилина? - спросил он бесцветным голосом, отводя взгляд в сторону.
Я ответил шутливо:
- А как вы догадались?
Но он шутки не принял. Нет. Даже поморщился, будто проглотил горькую пилюлю, поднял на меня глаза. А в них... О Боже! За что же он меня так ненавидит?! Что плохого я сделал этому человеку, чтобы так на меня смотреть?
- Под ней ваша фамилия, - ответил без тени улыбки на официальных устах.
Я понял, что он ненавидит не конкретно меня, а в моем лице - всю пишущую братию. И чувство это уже устоявшееся, давно, так сказать, перебродившее. Когда-то чем-то ему, надо полагать, очень не угодили журналисты.
- Если под ней моя фамилия, то запираться и отрицать считаю занятием бессмысленным и несерьезным. Поэтому признаюсь: да, эту, как вы изволили выразиться, заметку написал действительно я.
- Вы утверждаете в ней, что видели убийцу. Так?
- Я утверждаю, что видел вероятного убийцу. Вы ведь понимаете, э-э... Простите, не знаю, как вас звать-величать?
- Родион Иванович.
- Так вот, Родион Иванович, окончательный вывод может сделать только суд, верно?
- А отчего вы решили, что это был вероятный убийца?
- Потому что он бежал из зала сломя голову и едва не сбил меня с ног. От его удара плечом у меня до сих пор грудь побаливает.