Вдруг луч погас. Шагурин попятился. Ему показалось, что его заметили, и сейчас колония, выпустив длинные клейкие щупальца, схватит, сдавит, разорвет на части…

Опомнился он только за забором. Сердце бешено колотилось, и Шагурин сделал несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Постояв еще немного, решил, что на сегодня впечатлений хватит, и пошел домой.

День прошел кое-как, а следующей ночью луч снова бесновался. Добравшись до знакомого места, Шагурин остолбенел. Колония словно пылала! От пирамид, кубов и параллелепипедов остались, казалось, только раскаленные добела ребра, между которыми металось неистовое пламя. Оранжевые языки рвались вверх и там, на острие шпиля, сливались в раскаленную нить. Видимо, на этот раз передавалась информация чрезвычайной важности — ради пустяковой пришельцы не стали бы вкладывать в луч такую бездну энергии. Но вот луч иссяк. Колония тут же «угасла» и теперь едва светилась. Наверное, слишком много жизненных сил было растрачено.

Вернувшись, Шагурин долго не мог заснуть. «Кто эти странные существа? — думал он, ворочаясь в постели. —

Какие они — добрые, злые, равнодушные? Что ищут на Земле? О чем сигналят своим? Черт, и никому ведь не расскажешь! Даже если его не сразу признают психом — сделают это попозже, когда отправятся на стройку и увидят голые стены. А может, пусть все идет своим чередом?

Утро выдалось не мудренее вечера. Шагурин встал с тяжелой головой, на работе все делал невпопад и вызывал удивленные взгляды сослуживцев. Наконец он оказался за дверями института и поплыл в светящемся потоке, каким представлялась ему людская толпа.

Внезапно справа, с проезжей части, раздался пронзительный визг тормозов, за которым последовала отчаянная ругань водителя. Шагурин повернул голову на шум и увидел, что прямо к нему, чудом выскочив из-под колес, несется насмерть перепуганная уличная собачонка.

Пару мгновений спустя ее черное вздрагивающее тельце, окруженное малиновой аурой, прижалось к ноге.

Поджав хвост, дворняжка тихонько поскуливала.

Нагнувшись, Шагурин потрепал ее по голове и вдруг, сам не зная зачем, подхватил на руки.

— Повезло тебе, кроха, — пробормотал он. — Кстати, хорошая кличка. Пожалуй, на ней мы и остановимся. Идет?

Собака не возражала. Восседая у Шагурина на руках, она норовила лизнуть его в подбородок.

После этого Шагурин долго не заходил на стройку.

Кроха стала жить в его квартире. Сильно он ее не баловал, кормил чем придется и зачастую бесцеремонно отпихивал, если собака вертелась у него под ногами. И все же Кроха души в нем не чаяла. Провинившись, садилась перед рассерженным хозяином и, глядя прямо в глаза, униженно виляла хвостом. Что поделаешь — приходилось ее прощать!

Дни шли за днями. И вот настало время «красного прилива». Внезапно, как всегда, нахлынули необъятные рубиновые волны, поднявшись над крышами самых высоких зданий. Время от времени Шагурин задумывался о их природе. Перебирал разные версии, но чаще всего грешил на возмущения в солнечной атмосфере. Вспыхнул там, за миллионы километров от Земли, протуберанец, а здесь — пожалуйста! — красное наводнение.

К вечеру «прилив» кончился.

Перед сном Шагурин, взяв с собой Кроху, вышел прогуляться. Собака сразу куда-то убежала, а хозяин, которого томило странное предчувствие, долго стоял у подъезда и смотрел в сторону стройки.

И луч появился. Но огненные черточки никак не хотели сливаться в сверкающую спицу. Вот луч пропал секунд на пять, затем белые штрихи снова помчались в небо.

Опять перерыв. Потом вверх взвилась одинокая черточка, потянув за собой цепочку едва заметных точек.

Поколебавшись, Шагурин зашагал к стройке.

То, что он увидел, можно было назвать одним словом — конец. Колония напоминала разворошенный муравейник.

Ореол, окружающий ее, пульсировал, то расширяясь, то сходя на нет. Кубы, цилиндры и конусы перекосились, многие фигуры опали, сплюснулись. Витой шпиль сделался ниже. К его вершине текли извилистые огненные ручейки, стремясь отдать лучу последние капли энергии.

Впрочем, какому лучу? Теперь шпиль лишь изредка выстреливал в небо новую порцию искорок.

«Неужели все дело в «красных приливах»? — подумал Шагурин. — Что, если каждый из них подтачивал колонию, а этот, последний, нанес ей удар, от которого она вряд ли оправится? Может, это и хорошо. Есть пришельцы — есть проблемы, нет пришельцев — нет проблем.

Неужели они и вправду строили зловещие планы? Нет, не верится. Наверное, обычные исследователи. Открыли новую планету и собирают информацию для доклада в каком-нибудь Галактическом Совете. Если так, то обидно — сгинут, и люди ничего о них не узнают. Их поле иссякает.

А мое? Насколько оно сильное? Лепестки пламени так и рвутся в стороны. Может, отдать пришельцам частичку своего огня? Бредовая идея. А вдруг нет?»

И тут колония начала разваливаться. Бесшумно, как карточный домик. Огненные змейки судорожно обвивали основание шпиля, не в силах добраться до его верхней точки, откуда уже не срывалась ни одна искорка.

У Шагурина защемило сердце. Не отдавая себе отчета, он шагнул вперед. Протянул руку, и язычки пламени, вырывающиеся из нее, вошли в готовый погаснуть ореол колонии.

…Его как будто со страшной силой рванули за руку. Окружающее расплылось, размазалось. Перед глазами — ворох ослепительных искр. Боль… Чудовищная боль…

И вдруг боль исчезает. Ее сменяет страшная, нечеловеческая усталость. Опустошенный, раздавленный Шагурин пятится к стене, еле переставляя подгибающиеся ноги, и перед тем, как упасть, видит ликующее буйство красок ожившей колонии и ослепительную точку на острие шпиля…

Откуда-то вырывается лохматый черный клубок, прыгает вокруг неподвижно лежащего человека, затем, захлебываясь лаем, бросается прочь…

…Шагурин открыл глаза и увидел над собой белый потолок больничной палаты.

Часа через два пришел врач — бодрый, краснощекий, призванный одним своим видом поднимать у больных жизненный тонус.

— Ага! — сказал он, подойдя к койке Шагурина. — Ну, как чувствует себя лунатик?

— Э-э… Боюсь, не совсем понял.

— Вот и мы, милейший, не совсем поняли. Вас нашли лежащим без сознания на территории КРЦ. А время было — почти полночь. Кстати, собака у вас есть?

Судя по описанию — маленькая такая, черная.

— Есть.

— Вот она вас и спасла. Шел, говорят, прохожий по улице. Тоже, наверное, лунатик. Вдруг выскакивает собака, хватает его за штанину и тащит к стройке. Он давай ее отгонять, а она — ни в какую. Пришлось идти, так на вас и наткнулся.

Вскоре врач ушел, а Шагурин часа на два провалился в сон. Ему снилась несчастная Кроха, вновь оставшаяся без дома, коврика и миски. Она смотрела на хозяина большими влажными глазами и тихонько скулила…

Остаток дня запомнился только капельницей и уколами. А среди ночи Шагурин проснулся. Тело по-прежнему ныло, но хуже физической боли было тягостное предчувствие приближающейся угрозы. Что-то непонятное медленно и неотвратимо надвигалось на него.

Шагурин поднял руку и стал ее разглядывать. Мертвенное голубоватое свечение — все, что осталось от пламенного ореола. Он отдал почти весь свой огонь. Колония приняла его и вернулась к жизни. Но в краткий миг соприкосновения пришельцы успели понять, что их тайна известна Шагурину. И вот теперь, пережив беду, он решили покончить с ним?!

Он попытался приподняться, но не смог — тело ему не повиновалось. Лоб покрылся испариной. Шагурин прикрыл глаза. «Как они меня нашли? — подумал он. — По полю? Наверное, у всех людей оно различается, как узор на подушечках пальцев. Значит, скрыться невозможно, даже если бы я мог встать и выпрыгнуть в окно…»

Тем временем пришло новое ощущение. Как будто какая-то вязкая, тягучая масса, просочившись сквозь оконные стекла, начала подступать к Шагурину, обволакивать его. Он напрягся, словно приготовившись к последнему бою и в то же время понимая, что никакой схватки не будет, все кончится быстро и просто.