Н. Г. Чернышевский, т. I 273 тацию, должно дать мне возможность идти по окончании курса по ученой дороге. Наконец, мысль, что я разделываюсь с Тер-синскими, с которыми отношения мои были так невыгодны для моей чести; хотя, однако, с этой стороны тяготит меня то, что я, отнимая тягость у них, отнимаю у себя возможность давать Вас. Петр, столько, сколько давал раньше — потому что ведь понадобятся расходы на одежду, и сейчас надобно бы сюртук, без которого, может быть, можно (хотя едва ли) было бы обойтись. Но вот теперь мои мысли в этом отношении несколько переменяются: денег из дому мне будет доставать на одежду, а между тем эти 20 р. сер. будут поступать Вас. Петр. Конечно, и кроме того будет перепадать мне что-нибудь из случайных источников, напр., уроков, как у Ната и Чистякова, — одним словом, когда захочу или, лучше, когда захочется оправдать себя в подлом или все равно эгоистичном поступке, всегда оправдываюсь, очень хорошо. — Итак, рисуется светская жизнь, блистание некоторое умом, знаниями, языком острым, остроумием, некоторая перспектива приятного общества, приятного существа, с которым несколько раз в день видеться и говорить, некоторые виды на обеспечение будущности и т. д. — Наконец, дело выйдет гораздо лучше, чем когда бы я не жил у него, дело, т.-е. его сочинение гораздо лучше, гораздо лучше. — Ужин, поэтому перестаю писать и сажусь. Нет, приехал Ив. Гр., поэтому я погожу, потому что неприятно мне сидеть вместе с ним, потому что он ужасно чавкает. Теперь 11 час. Вечером был у Вас. Петр., отдал деньги, сказавши, что у себя оставил, кроме этого, сколько следовало.’ Над. Ег. долго не было дома.
25 [апреля], понедельник. — Утром в 9 час. отправился, наконец, исполнить поручение папеньки в Детскую больницу, оттуда к Корелкину, оттуда в университет, где получил письмо (в половине 12), оттуда к Вольфу, где выпил чашку чая и досиделся до скверности, как иногда случается — захотелось на двор, т.-е. вроде поноса, и едва успел зайти, как эго случалось уже раньше, в дом, который подле, угольный, на углу Казанской площади и Канала, где Милютины лавки. Оттуда пошел купить перьев, оттуда к Кораблеву, комиссионеру Детской больницы, куда послали меня, и который послал меня снова назад.
Вечером два раза был Ал. Фед., оба раза ненадолго; рассказывал о том, как взяла полиция тайная Ханыкова, Пстрашевского, Дебу, Плещеева, Достоевских и т. д. — ужасно подлая и глупая, должно быть, история; эти скоты, вроде этих свиней Бутурлина и т. д., Орлова и Дубельта и т. д., — должны были бы быть повешены 148. Как легко попасть в историю, — я, напр., сам никогда нс усомнился бы вмешаться в их общество и со временем, конечно, вмешался бы.
26-го [апреля]. (Это писано 3 мая, вторник, в 9Ѵг вечера или более). — Утром был у Чистякова, говорил о Норманском молении 149 и был несколько доволен собою, хотя не слишком, но ничего. Да, должно сказать, что…[132] первая больше понравилась мне во вторник, чем в первый раз: довольно хороша и полненькая, и кажется умное лицо, и мне приятно было бы читать для нее, и, однако, 'должен сказать, [что] если встречу ее [то], может быть, и не учиаю. В четверг вечером (был у Ол. Як., который негодовал, рассказывая об этих подлецах, которые, напр., как Аипранди, губят людей, раздражают массу для собственных видов; после просидел до 10 час. у Иванова) получил [письмо], что увидел, когда воротился домой. Вечером был у Славянского по лекциям, и как у него больные глаза и не мог читать, [то] вызвался быть у него на другой день.
27- го, в среду был у Булычева, который сказал, что не успел обдумать, а в конце этой недели передаст свои условия Срезневскому, и чтобы я зашел поэтому к Срезневскому на следующей, т.-е. этой, неделе, во вторник. После у Славинского до 8, бывши по дороге у Иванова. Читал с Славянским книжку Куторги, прочитал всю.
28- го [апреля], четверг. — Утром был в Комитете Детской бЪльницы. Оттуда к Черняеву до 1 часу; оттуда идя, стоял до 3 часов на Семеновском плацу, где ученье. Поздно домой, вечером к Ол. Як., оттуда к Иванову. Когда пришел домой — письмо. Мне показалось — от Булычева, обрадовался и щелкнул при Терсинском пальцем, живо вскрикнувши «а!» в знак того, что узнал.; все-таки не распечатал, пока не разделся, и т. д. Открываю — от Чистякова, что вместо меня взялся за Константина Ивановича и прилагает за 2 урока 4 р. сер. — Ужасно стало грустно, особенно этот вечер, да и на другой день, т.-е. в пятницу утром, к вечеру менее, все-таки было даже и в субботу это чувство: итак, я нигде не могу поладить своими уроками, итак, мой взгляд на то, как учить и что должно заучивать, что нужно ученикам, не годится; итак, если угодно быть как другие, должію переделывать себя (этаі последняя мысль теперь только ясна, а то просто неясно мучила); ужасно тяжело было; а я с таким удовольствием развертывался 2 раза с своими знаниями и понятиями и взглядами! Вот тебе и раз, лучше было бы, если бы просто более слушал, чем говорил.^
29- го [апреля], пятница. — Утром сходил переменить книги, — нет, это было в оубботз? а в пятницу дочитывал прежние, которые должен был отнести, и «Debats», да несколько прочитал Куторги, был у Вас. Петр., должно быть пришел после обеда Вас. Петр, и взял одну из них (№№ 7, 9, 10, 11 «Отеч. записок» за 1845 г., потому что[132] № 8 не было); до самого почти вечера субботы все читал эти книги. Начал читать и с большим наслаждением читал «Теверинр» 150. Я не знаю, эта роскошная жизнь, разлитая во всем рассказе, это — я не знаю, как сказать, — что-то богатое, свободное, дух сильный, воображение твррческое, чрезвычайно сильное, все это как-то приковало меня, и у меня и теперь еще мелькает Теверино в глазах и выведенные вместе с ним, но только оттеняющие его образы: да, сильный, великий, увлекатедь-г ный, поражающий душу писатель, эта Жорж Занд: все ее сочине-™-ния должно перечитать. После этой повести остается у меня чувство,' похожее на то, как если бы иметь прекрасную, любимую от всей души сестру и поговорить с ней часа два от души, прерывая разговор всякими братскими нежностями — какая-то духовно-, материальная, но решительно чистая радость, светлость.
30-го [апреля], суббота. — Утром был у Ал. Фед. рано; оттуда переменить [книги]. Вечером был Вас. Петр, (а не вчера, т.-е. в пятницу). С вечера принялся несколько за Куторгу, так что было прочитано, хоть плохо, всего до воскресенья 5 страниц с 4-го билета, поэтому до 9-го или 8-го, да была прочитана книга Куторги; не хотелось приниматься, потому что думал, что успею в следующие два дня. Хорошо, и успел, и делал дело, совершенно не отрываясь, когда пришло время.
/-го и 2 мая — читал [лекции] Куторги; ходил оба дня в университет за письмом после обеда тотчас, но перевоза [133] не было, поэтому думал шутя, не будет перевоза и 3-го, все-таки готовился.
В воскресенье был Ал. Фед., который уже знает о Чистяковском деле.
3-го [мая], вторник. — Утром встал в 5 или 6, нет, в 5 ч. 20 м., легши нарочно в 10; дочитал все, что хотел у Куторги, переехал туда на катере, ужасно долго ехал, хотел и не хотел беситься, все-таки не бесился, потому что не стоило, — должно быть, успею еще. Вышел на экзамен последним, т.-с. перед Гла-винским, который сказал, что он последний, а так случилось потому, что не хотел отбивать очереди ни у кого, хотя поднимался, чтоб выйти четвертым, и пятым, и шестым, и седьмым. Всего было нас двенадцать. Мне достался из греческой 13-й | билет] (часто мне 13 выходит), из средней — об услугах Карла дома до коронования. Вышел решительно без робости, не как раньше, совершенно холоден (хотя должен сказать, что в аудитории не то что озяб, а не мешало бы быть потеплее, поэтому, посидевши несколько времени, стал подрагивать), потому что знаю, что ничего не может быть. Итак, во всяком случае, это хорошо, мало-по-малу становлюсь апатичнее в этом смысле, т.-е. не робею и решительно все равно. «Лисагора был, — сказал я, — как все греки, которые с персами бывали в сношениях, как бы сказать (интригант и пронырливый не приходило в ум)… да просто мошенник» — отчасти сказал я это и для хорошего словца, чтоб потешить Куторгу и других, да и себя. Куторга залился смехом, я также счел обязанностью улыбнуться довольно широко, но холодно продолжал… «т.-е. интригант». — Оттуда, как и вчера, зашел к Вольфу (чай вчера). Когда пришел домой, устал; погода гадкая, поэтому лежал и читал; после сидел и читал ' Debats, после «Отеч. записки», а к Вас. Петр., как обещался, не пошел, — лучше завтра, когда побываю у Срезневского, — где, может быть, что-нибудь узнаю, хотя, может быть, еще ничего и нет, — ив почтамте, потому что прислали деньги.
