Нет, все-таки стоит, потому что после смерти Богатырева его друзья, как один, твердили о несправедливости этого ухода. Они видели в Богатыреве современную мегазвезду, которая с легкостью могла бы почивать на лаврах… Но самые яркие творцы, как выяснилось, не сгорают в огне искусства, а тонут в болоте неустроенной личной жизни.

В театре Юрий Богатырев – гомосексуал и одиночка – имел не только друзей. Кто-то предпочитал называть его чудаком, другие – завидовали: даже тому, от чего сам Юрий страдал. Он жил один – у него не было ни жены, ни детей. Кто-то называл это свободой, а для талантливого человека – это могло оказаться тюрьмой.

Из близких Богатыреву женщин нельзя не назвать актрису Надежду Серову. Она стала «законной женой» Юрия («наш брак был благородный порыв»), но при этом о существовании жены мать Богатырева узнала на следующий день после смерти сына. Они разъехались как раз незадолго до того, как Юрий из общежития в центре Москвы, на Манежной улице, переехал в квартиру в Гиляровском переулке. Надежда Серова была его соседкой. Брак случился внезапно, вместе они не жили, просто помогали друг другу – скрашивали одиночество, провели много дней за беседами-разговорами.

…Когда он лечился в клинике, участие в его судьбе пытался принять врач Игорь Арцис. Он же вел в те годы сексологический прием и как опытный психолог «пытался вывести на откровенный разговор» об особенностях сексуальности актера. Не получилось…

Психологическая проблема, разрушавшая Богатырева изнутри, была в том, что, по словам Адабашьяна, «свою «непохожесть» Юра переживал очень болезненно…» Быть может, только женщины, к которым он всю жизнь стремился как к верным подругам, могли понять и принять его таким, каким он был. И, наверное, никто не сказал Богатыреву более правильных слов, чем актриса Наталья Гундарева: «Успокойся, да, ты не такой, как все… Но ты разве кому-то хуже делаешь? Ты кого-то заставляешь страдать? Кому это мешает? Это твое – и все».

Но ведь мешало же. Мог ли Богатырев жить тогда с любимым мужчиной свободно и легко, как ему того хотелось? Конечно, нет… Во-первых, он всегда находился под гнетом возможного уголовного преследования. Реальным примером может служить судьба коллеги Богатырева по кинематографу Сергея Параджанова. Во-вторых, слухи, сплетни, давление родителей, желающих иметь внуков. Наконец, ощущение своей неполноценности везде и во всем, начиная с бухгалтерии (налоги на бездетность и холостяков) и заканчивая светскими вечеринками.

С детства страдая сердечным недугом, обладая тонким характером, болезненно воспринимающим любые обиды, в зрелом возрасте осознав свою «необычность», Богатырев оказался под жестким прессингом общественных стереотипов. Виной всему – обычная гомофобия, которая была частью советской системы и не только не давала геям выйти из чулана, но и заставляла их строить вокруг себя бесконечные футляры алкоголизма и того духовного и физического болота, в котором они были вынуждены прятать свои чувства и желания.

«…Невыносима легкость бытия». Тимур Новиков (24 сентября 1958 – 24 мая 2002)

Тимур Новиков – лидер петербургского неоакадемизма, мозг альтернативной питерской культуры 1980-х – 1990-х годов.

В 1989 году Новиков явился инициатором основания Новой академии изящных искусств, во многом определившей направления культурной жизни северной столицы России конца ХХ века. «Новая академия изящных искусств» начиналась с художественной декларации собственной гомосексуальности в самиздатовском журнале «Кабинет» (1989).

Беседа с Тимуром Новиковым и Сергеем «Африкой» Бугаевым, которую провели Маргарита и Виктор Тупицыны, была позже опубликована в первом номере литературно-художественного гей-журнала «РИСК» (1995).

В довольно сложной культурной программе Новикова трудно вычислить подлинное значение гомосексуализма. С одной стороны, это была художественная поза – перед «новыми классиками» стояла цель «опустить» модернизм. С другой стороны, для тех, кто приходил за авангардом – постмодернистов, однополая сексуальность часто одновременно становилась и способом жизни, и изобразительным приемом – технологией существования в пространстве искусства. Наиболее яркими в этом отношении фигурами в окружении Новикова были художник Кирилл Миллер (в начале 1990-х он запомнится широкой публике совместным с Вовой Веселкиным музыкальным гей-проектом «ОВД»), а также незабываемый Владик Монро, его Новиков считал первым русским фриком.

К концу 1980-х Новиков, по словам Бугаева, был знаком с «американской гомосексуальной свободой» «сантиметров на двадцать». За этой, скажем так – метафорой, в беседе с Тупицыными Новиков и Бугаев хором признаются в своей культурологической гомосексуальности. Ответ звучит буквально: «Да, мы педерасты…»

Для Новикова такой «гомосескуализм» был в первую очередь удобным способом развенчания – «опускания» – авангарда. Сама изобразительная провокация, превращающая авангард искусства в его арьергард (так происходит смена вех), ассоциируется с «деконструкцией гетеросексуального». «Объясню последовательно, – форсирует Новиков, – вот в камеру заходит новых зэк – такой важный, ну... бывший издатель журнала и т.п. Вдруг к нему подходят блатные, снимают с него штаны, ебут и заставляют сосать хуй. Вот это, например, и называется «опустить».

Виктор Тупицын вообще, кстати, склонен противопоставлять «гетеросексуальную московскую ному» «отчасти гомосексуальной ленинградской номе…»

Но для гей-движения в России гораздо важнее неоклассических игр Новикова, в которых принимали участие его приятели, геи и бисексуалы (художники, музыканты и литераторы), были те проекты, в которых гомосексуальность выплескивалась на поверхность и становилась фактом общественной жизни…

Речь идет о важной и не только теоретической роли Новикова в развитии клубной жизни в России, о чем он рассказал в статье для журнала «ОМ» «Как я придумал рейв» (1996).

В 1988 году Новиков впервые оказался за границей, прожил в Нью-Йорке около года, посещал центры клубной жизни в Лос-Анджелесе, во Флориде и на Майами. После возвращения в Россию в 1989 году вместе с Георгием Гурьяновым он провел первую в Ленинграде рейв-вечеринку с ди-джеем. Непосредственными участниками шоу должны были стать и такие привычные для Америки и Европы персонажи клубной жизни, как трансвеститы, геи, лесбиянки и то, что называется drag gueen.

«…Это была дискотека с хаус-музыкой и элементами техно, для пущего веселья мы организовали шоу «Голос альтернативной певицы». Альтернативными певицами у нас были небезызвестный ныне Владислав Юрьевич Мамышев (Монро), менее известный человек по имени «Алла Пугачева» и еще менее известный и ныне проживающий в Германии – «Сандра». <...> Поскольку сексуальные меньшинства очень ярко выражают себя в области внешнего вида, максимально броско одеваются и пользуются косметикой, то мы пригласили большое количество представителей сексуальных меньшинств. Для них вход на дискотеку был дешевле, чем для остальных. Цены были смешные, для всех вход стоил 10 рублей, а для сексменьшинств – 5. Я сам осуществлял фейс-контроль и решал, кому за сколько продавать билет».

Таким образом «…первая дискотека с ди-джеем одновременно была и первой дискотекой сексменьшинств, и первым Drag Queen шоу, – пишет Новиков, – но надо сказать, что тогда сексуальные меньшинства у нас еще не были легализованы, и поэтому мы боролись за права всех «униженных и оскорбленных». С тех пор как статью за гомосексуализм отменили, я никогда больше не интересовался и не занимался этим движением…»

Тем не менее, в 1991-м, за два года до отмены 121.1. статьи, Тимур Новиков принял участие в мероприятиях, проходивших с 23 июля по 2 августа в Москве и Санкт-Петербурге на деньги, собранные Романом Калининым во время его поездке по Америке. На Пушкинской, 10, где в 1993 году будет открыт Музей Новой Академии Изящных Искусств, а также в галерее Сальвадора Дали, принадлежащей Кириллу Миллеру, работала секция культуры и искусства. Выступление Тимура Новикова, которого петербургские газеты называли «признанным теоретиком розово-голубого искусства» («Вечерний Петербург»), открывало заседание гей-культурологов из других стран.