Голденнблад попятился, но охранник остался на месте, пытаясь вытянуть копыта из пола.

— Я… я двинуться не могу… Почему… — пробормотал он, беспомощно уставившись под ноги.

Голденблад развернулся и галопом бросился в сторону министерских башен и дворца. Охранники вокруг призывали пони не паниковать, укрыться в домах и ждать дальнейших указаний. Но было множество пони, которые совсем не выглядели обеспокоенными. Они пробегали мимо, явно торопясь, но точно не паникуя.

— Я не пропущу этот сеанс хуфикюра, — резко бросила одна кобыла, взмахнув ПипБаком перед стражником. — Мне пришлось записываться на него за несколько месяцев!

Другая осторожно подгоняла по тротуару троих жеребят.

— Идёмте-ка домой. Не бойтесь. Принцесса Луна нас защитит.

Голденблад поворачивался, переводя взгляд с одного пони на другого. Продавец фруктов стоит на углу. Солдат помогает пожилым пони пройти несколько шагов. Маленькая группа детей радуется, что из-за зебр их пораньше отпустили из школы. Наконец он замер и, плача, повалился на землю у фонтана. Он лежал рядом с площадью, на которой был вчера сожжён.

— Нет… — прошептал он.

Затем земля затряслась. Из ливневых стоков донёсся резкий свист воздуха, вытесняемого давлением газа. Струи фонтана вдруг ударили вдвое выше, затем ещё вдвое, сточные решётки бассейна бешено начали вырываться пузыри. Все вокруг замерли, изумлённо оглядываясь, будто мир вдруг закричал вокруг них, а затем свист резко сошёл на нет. Мир был покоен и тих. Даже заградительный огонь, казалось, приостановился, позволив пони в недоумении осмотреться. Вниз по улице, из дверей станции охраны вырвался розовый туман, будто кто-то внутри запалил дымовую шашку.

Тут по тоннелям прокатилась ещё одна судорога, и из пары ливневых стоков в конце улицы ударили гейзеры кружащегося розового газа, затем из двух поближе, затем из следующих и волна взрывов покатилась вниз по улице в пугающе-быстрой последовательности. Металлические канализационные люки взметнулись в воздух и обрушились вниз с лязгом и грохотом. Из фонтана ударила вверх розовая струя и газ начал подниматься в небо расширяющимся клубящимся облаком.

Глухие разрывы ракет над щитом возобновились, но их заглушили ужасающие вопли умирающего Кантерлота.

Голденблад бросился вдоль по дороге, уворачиваясь от прохожих и напуганных, дрожащих пони. Облако кружилось и закручивалось вихрями и там, где оно проплывало, пони умирали. Но не все сразу. Казалось, крошечные розовые капли некоторых убивали дольше, чем остальных. Там где они касались, ткань растворялась, кожа разжижалась и даже металл на глазах покрывался коррозией. Ужасный химикат опустошал всё вокруг. Кобыл, жеребцов, жеребят. Они бежали. Кричали. Умирали.

Фасад современно выглядящего жилого дома пошатнулся и изверг из себя огромный развевающийся шлейф газа в водопаде битого стекла. Пони выбрасывались из окон, пролетали через потоки смертельного токсина и врезались в землю с ужасным влажным звуком. Жеребята, скорчившись по углам, кричали и звали родителей, а туман сжимался вокруг них. Впрочем, кричали они не долго. Голденблад же едва чувствовал ожоги от облака. Его лёгкие хрипели при каждом вдохе, но не более того. Капли жалили с лёгким дискомфортом, но затем просто стекали вниз.

Другим не так везло. Пегасы и ночные пони метались, пытаясь найти чистый воздух, махая крыльями, чтобы отогнать туман, но магический пузырь, удерживавший ракеты снаружи, также удерживал Облако внутри. Не важно, как сильно они били крыльями, в конечном счёте воздушный поток заворачивался под них, за них и обволакивал их вокруг, вынуждая их кричать и присоединяться к остальным. Пока Голденблад бежал, пони падали сквозь туман, растекаясь при падении на тротуар, словно гнилые фрукты. Похоже, не все пони умирали быстро — некоторые лежали в агонии, задыхаясь в ядовитом воздухе, при каждом вздохе жизнь вытекала из них вместе с кровью. Другие шатались вокруг, с вытекшими глазами и сплавившимися губами.

Город начал погружаться в тишину… ужасающую тишину. Но не абсолютную. На копытах некоторых пони принялись потрескивать передатчики, видимо газ вступал в реакцию с магическими компонентами и многие из них теперь испускали ХМА-подобный вопль, от которого, если Голденблад подходил слишком близко, начинали кровоточить уши. Не единожды ему приходилось возвращаться и прокладывать путь через переулки. Всё это время Облако уплотнялось и медленно росло. В конце концов, затихли даже взрывы ракет.

Голденблад промчался мимо парадного входа Министерства Военных Технологий, проковылял мимо толпы пони, медленно просачивающихся в асфальт. Цокот его копыт оглушительным эхом отражался от окружающих его молчаливых зданий. Он прошёл мимо кобылы, сидящей на скамейке в странной вертикальной позе. Она протягивала к нему копыто, тихо скуля о помощи. Скамейка сплавилась с её спиной.

— Прости, — пробормотал он аквамариновой единорожке.

А затем он бросился к гигантскому дереву. Двери отворились и розовый туман лениво пополз по коридорам.

— Флаттершай! — прохрипел Голденблад. — Флаттершай! — Выкрикивая имя пегаски, жеребец перебирался через тела. Он сунул голову в амфитеатр, затем услышал шум из-за двойных дверей неподалёку. Подбежав к ним, он на мгновение заколебался, но затем медленно распахнул створки.

В офисе царил беспорядок, но туман здесь был не такой густой. Достаточно редкий, чтобы Голденблад смог разглядеть, пусть и не чётко, кобылу у окна.

— Флаттершай? — позвал он, его голос был едва ли громче шёпота.

Секунду ответа не было, а затем кобыла тихо ответила:

— Я боюсь, её нет здесь, дорогуша. Ужасно сожалею. — Голденблад медленно приблизился к единорожке. Её шкурка создавала впечатление, будто на прекрасную картину плеснули растворителем. Её великолепная грива теперь напоминала пластик, отдельные пряди склеились в фиолетовую массу, сплавившуюся с её кожей. Кончик её копыта, прижатого к оконному стеклу, размазался, словно капля клея, закрывая трещину в стекле. Глаза кобылы сползли на её щёки, словно потёкший макияж.

— Рарити, — пробормотал Голденблад.

— Прошу прощения, дорогуша. Из-за этого тумана стало так отвратительно темно, — отозвалась она, дёрнув копытом. — И ещё, боюсь, я застряла, — тихо добавила она. — Кто это? Твой голос похож… — Она замерла. — Нет. Это невозможно… хотя… я уже умерла?

— Нет, Рарити. Нет. Это было шоу, — тихо ответил Голденблад, подходя ближе к ней. — Я думаю, Она просто хотела устроить мне ещё пару месяцев обстоятельных допросов.

— Ааа, — протянула кобыла. — Такой докучливый, и даже памятку не переслал.

— Рарити, где Флаттершай? Она… она здесь? — дрогнувшим голосом спросил Голденблад.

— Нет. Я отправила её отсюда. Использовала последние крохи моей магии, чтобы отправить её и Эйнджела в безопасное место, — пробормотала она. — Это большее, что я могла сделать для своей подруги, — прошептала она.

— Куда, Рарити? Прошу. Мне нужно найти её, — взмолился Голденблад. Он протянул копыто и коснулся её гривы, и копыто прилипло, словно к жвачке, заставив кобылу задрожать и ахнуть от боли.

— С чего бы мне говорить тебе? — прошептала Рарити.

— Я хочу убедиться, что она в безопасности, — тихо ответил жеребец. — Я… я люблю её, Рарити. И всегда любил, даже если причинял ей боль.

— У нас вошло в привычку причинять боль тем, кого мы любим, — пробормотала она и снова содрогнулась. — С другой стороны, не любить никого, это ещё одна разновидность боли. — Они оба помолчали, а затем она прошептала. — Хижина Зекоры близ Понивилля. Она в хижине Зекоры в Вечнодиком. Это было самое безопасное место, о котором я вспомнила. Она не была бы счастлива в какой-нибудь металлической гробнице под землёй.

— Нет, не была бы.

Кобыла издала тихий удушливый звук, её тело затряслось и с губ сорвался всхлип.

— Скажи мне. Я выгляжу ужасно? — проскулила она.

— Ты всегда прекрасна, Рарити, — ответил Голденблад. — И ничто не может этого изменить.