— Спасибо, Лайонхарт, — произнесла кобыла, слегка кивнув, выходящим на улицу жеребцам. — Я в твоём распоряжении, Голденблад.

Он кивнул, пристально смотря на оставшуюся в баре одинокую фигуру. Это место было последним, где он ожидал бы увидеть Твайлайт Спаркл. Её грива представляла из себя спутанное крысиное гнездо, глаза опухли и покраснели, а на голову была надета тиара с шестилучевой остроконечной звёздой наверху. Перед ней стояла кружка с чем-то, что очень сильно пахло яблоками.

Остался лишь бармен, неопрятный коричневый единорог, наклонивший голову в сторону покрытого шрамами пони, направившегося к барной стойке.

— Ты херишь вечеринку, — неразборчиво произнесла Твайлайт Спаркл. — Проваливай.

— Спасибо, что связался со мной, Скруффи, — сказал Голденблад стоящему за барной стойкой коричневому единорогу. Тот кивнул ему в ответ. — Как обычно.

— Ну разумеется, вы знакомы, — с омерзением пробормотала Твайлайт, подхватив магией свою кружку, и порысила к музыкальному автомату.

Голденблад остался стоять у стойки, наблюдая за Твайлайт.

— Сколько кружек она уже выпила?

— Она ещё даже эту не допила, — проворчал коричневый жеребец. — Мне кажется, она не понимает, что для начала ей нужно осушить эту чёртову кружку. — Он задумался. — Как ты думаешь, она просто спускает свои биты, или что? Эту песню она проиграла уже дюжину раз.

— Или что. Я не знаю, почему смерть Биг Макинтоша её так подкосила. Эпплджек, да, но Твайлайт? Это бессмысленно. Если только она не… — Голденблад потряс головой и посмотрел на бармена. — Как жена, дети?

— Жена уже в Зебратауне. Последовал вашему совету. А дети… — Он покачал головой. — Даже и не знаю, следует ли им остаться здесь, вместе со мной, или отправиться к ней. Никто больше не хочет зони. — Он поставил на столешницу стакан с чем-то резко пахнущим. — У неё уже готов и другой пакет документов. Их достала её тётя при содействии Прополи.

— Я пошлю кого-нибудь за ними. Спасибо за не болтливость, — ответил Голденблад, затем задумался и добавил: — Я бы отправил их к матери, Скуфф. Зебры могут из-за этого возмутиться, но их полоски могут причинить им вред. — Затем он подхватил стакан и прорысил к музыкальному автомату, когда Твайлайт вновь выбрала всё ту же печальную песню.

— Проваливай, Голденблад. Я не хочу сейчас с тобой общаться, — произнесла она, уставившись на музыкальный автомат.

— Справедливо. Я просто заглянул сюда чтобы выпить, — произнёс он, садясь на ближайший к музыкальному автомату диван, перед которым стоял стол.

Твайлайт фыркнула и уставилась в машину, пока Голденблад ждал, потягивая свою выпивку. Когда песня закончилась, он спросил:

— Ты можешь следующей выбрать «Вдали, вдали моё сердце»? Просто для разнообразия?

Твайлайт Спаркл скривилась, затем оглядела его, и её рог засветился. Мелодия сменилась, оставшись при этом всё столь же печальной.

Твайлайт уставилась в светящиеся, сияющие талисманы музыкального автомата, которые вращались, проигрывая запись.

— Я ухожу из Министерства.

— Мммм… — ответил Голденблад, уставившись в пустоту полутёмного помещения.

— Мне осточертела эта война. Эти убийства. Эти… всё это… — произнесла она, по её щекам катились слёзы. — Я по-прежнему пытаюсь придумать что-то, что завершит эту войну. Некое заклинание, или уловку, или зачарование, или… ещё что-нибудь! — От досады, она повалила музыкальный автомат. — Я больше не могу этим заниматься!

— Мммм… — вновь произнёс Голденблад.

— И это всё, что ты хочешь мне сказать? — язвительно спросила она.

— Нет, — ответил он. — Я начну заниматься оформлением документов сегодня, после обеда. Поговорю с Принцессой Луной. Мы оформим это как «длительный отпуск», а на следующей неделе займёмся вопросом отставки. Мозаика и Гештальт возглавят Министерство Тайных Наук. Полагаю, Принцесса Селестия будет рада видеть тебя в качестве учителя в своей школе. — Он взглянул на неё, и его губы изогнулись в лёгкой улыбке. — Мне кажется, тебе это понравится, Твайлайт. Преподавание может быть… на удивление полезным. Только не забывай вовремя проставлять отметки. Иначе, это может всё погубить.

Твайлайт уставилась на него, несомненно шокированная.

— И это всё? — Он слегка кивнул, и отхлебнул из своего стакана. — Ты что, не собираешься меня от этого отговаривать?

Голденблад слегка пожал плечами, а затем, на несколько секунд, зашелся кашлем, когда в его лёгких начала извергаться магма. Он пролевитировал салфетку, и сплюнул в неё розовато-красный комочек.

— Если это именно то, чего ты действительно хочешь, то я не смогу тебя отговорить. Предполагаю, что Принцесса Луна захочет узнать, почему ты ушла, но я уверен в том, что поскольку твои подруги знают причину этого поступка, то это единственное, что имеет значение.

Твайлайт Спаркл вздрогнула, услышав слово «уйти».

— Меня уже просто тошнит от всего этого. В моём министерстве есть пони, которые похоже не знают, что мы вообще-то воюем. Даже я, временами, чувствую себя так же. Это всё проекты, загадки, и отчёты. Но Биг Макинтош мертв, и… это больно, Голденблад. Это так чертовски больно, и я не могу понять почему!

— Ты видела Флаттершай. Она… — начал он, но она покачала головой.

— Ей прописали какие-то наркотики, и лечение. Наркотики. — Она потёрла копытом лицо. — Пресвятая Селестия, неужели она не видит, во что они превращают Пинки Пай? С этим пунктом, я не согласна.

— Наркотик наркотику рознь, Твайлайт. Существует большая разница между Минталками и аспирином. И ты тоже это знаешь, — ответил Голденблад. Твайлайт шмыгнула носом, и слегка сгорбилась. Он пассивно наблюдал, как она качает головой. — В чём дело?

— Я не знаю! — воскликнула Твайлайт, отшвыривая от себя кружку, чьё тёмное содержимое расплескалось по полу. — Я просто чувствую… что мне больно! И не знаю почему! Я вижу фотографии Биг Макинтоша, и думаю: он был братом моей подруги, и его больше нет, и это плохо… но, я не чувствую себя именно так. И каждый раз, как я пытаюсь выяснить почему, это… это начинает болеть ещё больше! — Она, зажмурившись, склонила голову, на стеклянное покрытие музыкального автомата падали слёзы. — Мы даже не можем поговорить об этом друг с другом. Реинбоу Деш всего лишь говорит, что солдаты умирают, но… но ведь мы его знали. Флаттершай просто плачет. Рарити… — Она покачала головой. — Мы ведь знали его, Голденблад. Мы его знали.

— А теперь его нет, — тихо произнёс он. — Ты ведь раньше никогда не теряла близких тебе пони, ведь так, Твайлайт?

Она шмыгнула носом, и покачала головой.

— Я не знаю, что делать. Я читала книги, и спрашивала Селестию, и… и… я просто не знаю, как заставить эту боль исчезнуть.

Она шмыгнула носом, и покачала головой.

— Она не исчезнет, Твайлайт. То, что чувствуешь ты… уже прочувствовали миллионы. Это нормально, — произнёс он своим хриплым, влажным голосом.

— Правда? — спросила Твайлайт. — Но, когда… как она исчезнет?

Он, какое-то время, хранил молчание.

— Если ты везучая, то она не исчезнет, а капля за каплей, ослабнет со временем, но никогда не уйдёт окончательно. — Он пролевитировал к ней салфетку, и утёр её слёзы. — Это похоже на шрам, который тянет и чешется в холодную, мокрую погоду. Она напоминает нам о тех, кто больше не с нами, чтобы мы продолжали жить. Но самое важное заключается в том, что мы не скучаем о них настолько сильно, чтобы захотеть присоединиться к ним.

Шмыгнув носом, Твайлайт вгляделась в него, а затем вновь уставилась в грязный пол.

— Ты очень часто чувствуешь себя подобным образом?

— У меня было очень много практики, — хрипло ответил он, и помог ей добраться до дивана, а затем махнул ногой единорогу за барной стойкой. Теперь Твайлайт дышала немного более размеренно. — Ты не собираешься уходить, Твайлайт. Ты не знаешь, как это сделать.

Твайлайт хмуро посмотрела на него.

— А вот этого ты не знаешь. Я могу уйти, — произнесла она, почти раздраженно.