И я избавилась от ЭП-1101, раз и навсегда.

Я не знала наверняка, к чему приведёт сброс в Пожирателя неуправляемого и ненаправленного мегазаклинания. И на мгновение у меня в голове возникло видение огромной магической силы, содержащейся внутри кристаллической матрицы непостижимой красоты и сложности. А затем эта матрица взорвалась миллиардом пылающих звёзд, и я открыла глаза, когда зазвучал вопль… не вопль ХМА, и не вопль намеривающихся пожрать меня чудовищ. Нет, это был материальный вопль, который исходил, казалось, сразу отовсюду. И в нём содержалась одна не вызывающая сомнений составляющая:

Боль.

Рой позади меня взорвался коричнево-малиновыми брызгами, когда всё это огромное сооружение заходила подо мной ходуном. Я прыгнула в З.П.С., но даже это не помогло мне поразить кожух генератора щита П.Р.И.З.М.А… Два выстрела ушли далеко в стороны и взорвались, попав в шипы, которые, казалось, расщепляются, плавятся и перестраиваются прямо на глазах. Я целилась по стволу, когда каждый из тех двух кусочков лунного камня в последний раз взорвался ярко-белой вспышкой…

* * *

Белизна начала медленно уступать место вещам, в которых не было никакого смысла: все было смазано и переливалось, и еще кто-то издали продолжал задавать свой вопрос: «Рыбка? Ты тут, Рыбка?». Потом вся мешанина замерла и сформировалась в… книги на полках, портрет Принцесс над камином, часы с маятником, который размеренно качался из стороны в сторону, стол и того, кто за ним сидел…

Голденблада.

Он был одет в свитер, а на голове была пара очков в черной оправе. Когда я смогла сфокусировать на нем взгляд, на его лице, изрезанном шрамами, появилась улыбка облегчения.

— Прекрасно, препарат подействовал. Мы наконец-то добились просветления, — спокойно сказал он. — С возвращением в реальность, Рыбка.

— Эт не мъё ымя… — с трудом промямлила я. «Что вообще тут твориться?» — Ты ше мёрф, — продолжила я, искоса посмотрев на него. Подняв ноги, я почувствовала, что они были надежно стянуты. — Отпусти меня, — рыкнула я.

— Как только ты станешь следовать логике и начнешь сотрудничать, так я сразу тебя и отпущу, Рыбка. Я очень рад, что новая смесь препаратов дала результат. Доктор Трублад и в самом деле превзошел самого себя, — проскрежетал Голденблад своим низким скрипучим голосом. — Как ты себя чувствуешь, Рыбка? Прошло уже немало времени с тех пор, когда мы в последний раз вот так вот с тобой общались. Правда, как-то раз мы были очень близки к этому, но, прежде, чем смогли достичь сколько-нибудь значительного результата, ты замкнулась в себе.

Я с подозрением посмотрела на него.

— Мне это снится, — пробормотала я.

— Снится? — спросил он с мягкой улыбкой на лице, после чего откинулся назад в своем потёртом, мягком кресле.

— Ты — Пожиратель Душ, который пытается не дать мне спасти мир, — прорычала я. Голденблад не ответил. Он просто приподнял одну бровь и продолжил смотреть на меня этим раздражающим полным интереса взглядом. Я окинула глазами помещение и снова посмотрела на него. — Ты запихал меня в этот сон о Хэппихорне чтобы убедить в том, что я сумасшедшая, в результате чего я не сумею совершить то, что нужно.

— Конечно же. Спасти мир. Ведь больше ничто не способно загладить твои ошибки, да, Рыбка? — сухо ответил единорог. На моих копытах были ремни. Если я буду пытаться порвать их силой, он сразу все поймет. Мне нужно держать его внимание на себе, пока не найду способ выбраться. — Ведь этих ошибок и провалов так много, что и не счесть. И единственный путь для их искупления — страдание. Однако, так как ошибки простых пони — ничто пред твоими, то и их жалкие земные страдания должны быть ничем перед теми, что должна испытать ты. Ты должна демонстративно наносить себе жуткие увечья, чтобы сделать мир лучше. Чтобы спасти его. Так ведь, Рыбка?

— Меня зовут по-другому, — прорычала я.

— Я могу обращаться к тебе под твоим псевдонимом, если ты согласишься честно обдумать все, что я тебе сейчас скажу, — невозмутимо предложил Голденблад, соединив домиком копыта перед лицом. — Согласна?

Я принялась напрягать и расслаблять мышцы ног, слегка ими подёргивая. К счастью, со стороны это не было похоже на то, что я пытаюсь освободиться.

— Ладно, — сдалась я, — выкладывай.

— Блекджек, ты больна. И чтобы не дать тебе причинять себе вред пока мы изо всех сил пытаемся тебя вылечить, тебя поместили сюда, в Хеппихорн. Когда-то ты была полицейским, стремящейся продолжить путь своей матери и попасть в Королевскую Гвардию. Но одно событие перечеркнуло всё: ты не смогла защитить одного пони… кобылку… и после этого ты стала медленно сходить с ума. У тебя начался бред, твое поведение стало саморазрушительным, и в итоге все это закончилось полным отрывом от реальности. С этого самого момента ты и находишься здесь.

— Ага, продолжай, — пробормотала я, думая над тем, как же выбраться из этого кошмара.

«Часы? Портрет? Как же это остановить?»

Тем временем единорог молчал, так что пришлось взять слово самой:

— Если я безумна, то зачем мне бредить о Пустоши? Зачем вообще кому-то о ней бредить?

Голденбад по-отцовски улыбнулся.

— Ты будешь сильно удивлена, как часто в психических расстройствах прослеживается элемент апокалипсиса. Я в настоящее время пишу об этом статью и могу сказать, что есть своего рода потаенная фантазия о гибели современного цивилизованного мира. Для кого-то мир постапокалипсиса — это место, которое может предложить абсолютную свободу мысли и действия, где свое неудовольствие можно сполна отыграть жестокостью, за которую не придется отвечать. Для других — способ уйти от скуки и приземленности обычной жизни. Для тебя же это место, в котором есть достойные тебя страдания, — он поднял папку толщиной с мое копыто и достал из нее несколько видавших виды листов. — Вот смотри, Блекджек: ты выходишь в Пустошь и сразу натыкаешься на жеребят, которым нужна помощь. Один из них погибает. — Единорог взял следующую страницу. — Через некоторое время убиваешь уже сорок жеребят. И раздуваешь неудачу с одним до такой степени, что начинаешь считать, будто за это тебе никогда не будет прощенья. — Следующий лист. — Не смогла предотвратить убийство зебр, так же не смогла предотвратить гибель кобыл с «взрывающимися ошейниками». — Взяв следующую страницу, он хихикнул: — Убила всех жителей бункера, который называешь домом, — Голденблад улыбнулся и покачал головой, — И так каждый раз: стоит лишь тебе почувствовать себя лучше, как вдруг ты делаешь что-то, что усугубляет твое положение. Ты просто не можешь простить себя за одну единственную ошибку.

— Точно, я просто хочу убивать беспомощных пони, — усмехнулась я.

— Ты хочешь страдать, — устало возразил единорог. — Когда ты ещё была в здравом уме, то уже начала вести себя саморазрушающе. Занятия опасным сексом. Пьянство. Мазохизм. Самоистязание. Ты пыталась наказать себя за ту единственную ошибку, за то, что ты не смогла спасти жеребенка, — он вздохнул и начал раскрывать фолиантоподобную папку в отмеченных закладками местах. — Одно время я думал, что мы сможем вытянуть тебя из мира иллюзий, но, похоже, они только усиливаются. Попытка остановить войну в небе. Полет на луну, чтобы не дать воспользоваться сверхоружием. Битва за мир с каким-то «Пожирателем Душ». Хоть что-то из этого звучит правдоподобно?

— Это не моя вина, — ответила я, не желая признавать, что в его словах был смысл. — И это не имеет значения, я всё равно не поверю в то, что это всё неправда. Я потеряла друзей… пони, которых любила… — прошипела я, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы. — Это не могли быть лишь мои выдумки! — крикнула я, ненавидя жалость, с которой он на меня смотрел. — Как ты вообще обо всём этом узнал?

— Большую часть пребывания здесь у тебя был кататонический ступор^[56], и мы мониторили твое состояние с помощью магии, — сказал он, его губы по-прежнему были сложены в слегка весёлую, покровительственную улыбку. — Мне понравилась, как ты выставила меня в роли гнусного государственного агента, который управляет всем из-за кулис.