Реально ли всё это?

Я уставилась на своё отражение, обдумывая эту мысль. Могла ли Мама сместить Смотрительницу? Да. Могла ли она послушаться Риветс и открыть дверь? Несомненно. Стала бы она делиться со мной своими переживаниями, заставляя мой едва оправившийся от удара током мозг складывать из них великое и опасное приключение? Вполне возможно.

Освободила бы она жеребцов?

Да никогда в жизни.

Моя Мама была хорошей пони, но она верила в Девяносто Девятое. Она никогда не выказывала ни малейшего беспокойства за судьбу жеребцов или интереса к их проблемам, ну, за исключением тех, что могли помешать их работе по удовлетворению кобыл. Мама ценила в жеребцах их сексуальные возможности, а не то, кем они были. И она без колебаний отправляла их на списание, даже моего отца. Как ни больно это признавать, Мама принимала самое активное участие в угнетении этих несчастных.

Это был лишь сон.

Что, впрочем, совсем не удивительно. Том почти небрежно запихнул нас в сон, чтобы поговорить, и сейчас Пожиратель делал то же самое, пытаясь изолировать меня. А поскольку я до сих пор жива, время здесь, должно быть, течёт быстрее, чем в реальном мире, как и в случае с Томом. Проблема в том, что последнего сейчас не было рядом, чтобы закончить этот сон.

— Проснись, — приказала я самой себе.

Ничего. Закрыв глаза, я со всей мочи приложилась головой об стену рядом с круглым окном, но лишь наградила себя головной болью, по-прежнему оставаясь в Девяносто Девятом.

Я обладала немалым опытом посещений иллюзорного мира, а кроме того, у меня имелась Луна. Покинуть сон было куда труднее, чем просто выбежать вприпрыжку из стойла. Здесь было нечто, мешающее мне проснуться. Мои друзья. Мои любимые. Даже мои раздражающие враги… довольно жалкие, если честно, в сравнении с тем, кому я противостояла сейчас. Я должна проснуться. Самоубийство было делом рискованным. Убив себя, я могла лишь ослабить свою способность к сопротивлению. Мне нужно найти способ завершить этот сон.

И был лишь один способ сделать это…

Я услышала приближающиеся шаги и магией захлопнула дверь прямо у Мамы перед носом.

— Блекджек? — донёсся до меня её голос, когда я подошла к контрольной панели. — Блекджек, это не смешно! Что ты там делаешь?! — закричала она, колотя в дверь.

— Просыпаюсь, — ответила я, входя в систему управления вентиляцией. Риветс всегда плохо заботилась о защите специальных программ, не входивших в штатное расписание.

Мама. П-21. Скотч Тейп и её мать. Все, кого я любила…

Я щёлкнула переключателем и тут же почувствовала запах хлора. А секундами спустя начали раздаваться крики. Крики, которых мне не забыть во веки вечные.

— Блекджек! Ты — убийца!

Но сейчас рядом не было Лакуны, чтобы телепортировать меня прочь. В этот раз я сгину вместе со своим стойлом.

* * *

Я раскрыла глаза, глядя, как из раскуроченного корпуса разлетается осколками кристалл. По моим ощущениям, минуло несколько часов, но здесь я успела лишь моргнуть.

— Тебе придётся придумать что-нибудь получше этого, — пробормотала я.

Непрерывный крик Х.М.А., казалось, понизился до зловещего грохота. Я поскакала вдоль центрального кольца между двух рядов отростков, возвышающихся по обеим сторонам от меня. У меня разыгралось воображение, или они начали шевелиться? Хотя, слово «видоизменяться» здесь было бы уместнее, учитывая то, как они загибались внутрь, сплетаясь между собой. Мехаспрайты, до этого неспешно копошившиеся вокруг Пожирателя, внезапно активизировались и облаком мельтешащей шрапнели устремились ко мне. И глазом не моргнув, я продолжала бежать прямо в этот рой. Когда мы сблизились настолько, что уже можно было различить крошечные острые зубы в их механических пастях, я телепортировалась прямо через эту металлическую чуму на противоположную сторону.

У роя ушла ровно секунда, чтобы развернуться и устремиться вслед за мной. Остальные мехаспрайты продолжали творить что-то в безумной спешке. Жидкая дрянь сочилась из труб, растекаясь по металлу и формируя розовато-бордовые ткани. Если генераторы щитов теперь упрятаны в плоть, разобраться с ними будет намного труднее. Я достигла второго контейнера из тех шести, что располагались вокруг Пожирателя, и взяла его на прицел.

Пуля ударила в корпус и застряла в нём. Когда пошла реакция, я спряталась в укрытие, всё отчётливей слыша назойливое жужжание мехаспрайтов над головой. Как и в прошлый раз, корпус разнесло практически полностью, и кусочек лунного камня, высвободившийся из свинцовой оболочки, отрекошетил в воздух. Поймав этот осколок магией, я перенаправила его в звёздный металл позади себя, а сама устремилась к талисману генератора. Лунный камень, должно быть, застрял где-то, потому что в реакцию вступил весь осколок целиком, и последовавший взрыв расшвырял меня и мехаспрайтов в разные стороны. Я застонала, приземлившись прямо на лицо перед генератором. Щурясь на один глаз, я вскинула Долг, прицелилась в талисман и…

* * *

— Чем занимаешься, Луна? — спросила Селестия и немного озадаченно улыбнулась, когда я ткнула в её сторону карандашом. Мы находились в моей личной студии, одном из немногих мест во дворце, куда был закрыт доступ для кого бы то ни было. Стены здесь скрывались за полками с книгами, многие из которых, впрочем, были моими личными дневниками, куда я вносила записи о пони, за которыми наблюдала. О пони, которым требовалась моя помощь в период сна и одиночества. Терминал на столе соединял меня со всем министерствам и Д.М.Д., а также с десятком других секретных источников. Так много секретов…

Ну да, попробуйте сказать своей сестре, что она не может заходить куда-либо во дворце, который когда-то был её.

— Знаешь, все ждут только тебя, — произнесла белоснежный аликорн, заглянув в блокнот через моё плечо. — Снова рисуешь Блекджек?

Я удивлённо посмотрела на неё, а затем перевела взгляд на лист бумаги, где была изображена кибернетическая единорожка. Истекавшая кровью, она лежала на кольце Токомейр и, сосредоточенно щурясь, целилась из револьвера в талисман.

— Я действительно не понимаю этого твоего увлечения, Луна. Блекджек. ЛитлПип. Почему ты так одержима неудачами и катастрофой, когда война, наконец, закончилась?

— Закончилась? — переспросила я, удивлённо взглянув на сестру, а затем снова посмотрела на рисунок. — Когда?

— Луна, ты, определённо, заработалась. — Селестия драматично закатила глаза. — Всё закончилось фактически, но пока ещё без подписания мирного договора. Которого, кстати говоря, все очень ждут… прямо сейчас.

— Мирный договор? — Я отложила блокнот в сторону. — Как? Это невозможно.

— Я тоже так думала, — вздохнула Селестия. — И просто не смогла этого вынести. Но ты преуспела там, где спасовала я, и Цезарь, в конце концов, признал, что продолжение войны приведёт лишь к обоюдному тотальному уничтожению в огне мегазаклинаний. — Она положила крыло мне на холку. — Его послы уже здесь, и, ознакомившись с текстом договора лично, должна признать, что они предлагают нам весьма выгодные условия. По-видимому, Цезарь также опасается вспышек бунтов в случае продолжения войны, а потому вынужден проявлять щедрость. — Селестия озабоченно посмотрела на меня. — Ты в порядке, Луна? Я не видела тебя такой с самого Гала.

— Я… мир? — тихо переспросила я. Селестия кивнула в ответ, и я поднялась на ноги. Она начала помогать мне одеваться. — Просто это… это… — Я взглянула на блокнот и левитировала его к себе, позволяя ей наряжать меня в моё лучшее платье из чёрного шёлка, украшенное бриллиантами. Я перелистывала страницу за страницей, просматривая заметки, оставленные на полях.

— Однажды, когда всё устаканится, тебе нужно будет записать эти истории. Совсем не вредно иметь хобби, а ты всегда была куда более творческой натурой, чем принято считать, — сказала Селестия, водружая мне на голову серебряную корону с лунным камнем. Стоя передо мной, она вздохнула и печально улыбнулась. — Я также хотела бы извиниться.