Она вновь стукнула копытом по ПипБаку.
— Что ж… полагаю, всё теперь в копытах высших сил.
Один из пары единорогов покашлял, привлекая внимание, и она внимательно посмотрела на его.
— Мэм, я нечаянно услышал, как ваш брат… говорил вам, что вам следует покинуть это место. Должен сказать… — он, зардевшись, умолк. Должен сказать, я рад, что вы остались, но я бы не стал вас винить, если бы вы ушли. Я бы тоже ушел, если бы мог взять с собой жену. Вы не обязаны умирать вместе с нами.
Она непринуждённо улыбнулась.
— Я умру в хорошей компании, сэр, — произнесла она и, нахмурившись, посмотрела на Отродий. Чёрные ряды пехоты прекратили своё продвижение. — Они… на пол! — прокричала она, прыгая на жеребца и сбивая его с ног.
Отродья обрушили на здание град пуль, от которого воздух наполнился сладковатым запахом крови и мелодичным звоном раскалывающегося свинца. А в того жеребца, которого она не сбила на пол, меньше чем за пару секунд попали дюжину раз, и его тело задергалось, будто подвешенная на нитях марионетка, когда пули нашли пол дюжины брешей в его броне. А затем нити обрезали, и тело рухнуло, замерев окровавленной, неподвижной грудой мяса.
А как только ружейный огонь прекратился, на балкон телепортировались двое единорогов с занесёнными для удара мечами. Грейс среагировала на это со скорость и точностью, которые заставили бы меня гордиться, и её меч взмыл вверх, будто ища с кровожадным рвением двух Отродий. Он соприкоснулся с мечом первого Отродья и закрутил его, отбрасывая оружие в сторону. Миновав эфес, серебряный меч чиркнул по шее Отродья, начисто срубая ему голову. Грейс проворно метнулась в сторону, когда второй противник, перенеся на неё всё своё внимание, взмахнул из стороны в сторону своим мечом, вслед единорожке. Но он разрезал лишь воздух, в то время как она, танцуя, удалялась от него, с непринуждённым апломбом оправдывая своё имя. Затем в дело вступил серебряный меч, заблокировавший оружие Отродья, и Грейс, мигом вскинув револьвер, беспрепятственно послала по пуле в каждый глаз своего противника. А когда враг рухнул, она на всякий случай отрубила ему голову.
— Я отправлюсь вниз, — сказала она солдату, который с широко раскрытыми глазами смотрел на три трупа, лежащие на полу балкона. — Доброй охоты. — Он лишь тупо кивнул, после чего поднял винтовку и открыл огонь по врагам.
Грейс прорысила в комнату, а затем спустилась на этаж ниже. Кто же мог знать, что уроки фехтования будут полезны? Подумать только, она обижалась на Отца за то, что по его настоянию они изучили подходящую им технику владения мечом. Когда она вошла в бальную залу, битком набитую ранеными солдатами, использовавшими те немногие медикаменты, которые ещё остались, то по воздуху, казалось, прошла рябь. Грейс не остановилась, чтобы посмотреть на них, или задать вопрос, или попросить. Она просто шла мимо, и как только она проходила, остальные увязывались вслед за ней, будто железная стружка за магнитом. Пони, которые могли ходить, помогали тем, кто едва передвигал ноги. А каждый, способный держать оружие, приводил его в боевую готовность, а те, кто не мог, хватали ртами любой кусок арматуры или обломок, выглядящий достаточно опасным, которым могли управляться.
Пройдя через парадные двери, Грейс направилась прямо к полукруглой баррикаде, воздвигнутой перед входом. Один из защитников повернулся, чтобы перезарядить своё оружие и увидел, что она стоит рядом, растрёпанная, обессиленная, и великолепная.
— Принцесса! — вскрикнул он, и ещё несколько пони обернулись. Затем он загнал в своё оружие новый магазин и повернулся к штурмующим баррикаду Отродьям. — За принцессу! — Остальные защитники, как те, кто тоже видел её, так и те, кто нет, подхватили этот крик и обрушились на врагов с новой силой. И даже раненные сражались, пока она стояла там, будто яркий луч света, исчезновения которого они не могли… не должны были… допустить. А сама Грейс посылала пули из своего револьвера в каждое добравшееся до мешков с песком Отродье, прекращая стрелять лишь для того, чтобы перезарядить оружие, либо расправиться с потенциальными убийцами, которые телепортировались за баррикаду, чтобы напасть на неё.
Их было лишь несколько сотен против тысячи, если не больше. Защитники погибали один за другим, и крики выживших становились всё отчаянней. Но, ни один жеребец не сбежал. Ни одна кобыла не проявила нерешительности. Пусть даже их дела были безнадёжны, но они продолжали сражаться, чтобы не дать принцессе умереть вместе с ними. И они лежали мёртвыми на своих постах, гордые и не опозоренные, либо несчастные, если смерть не торопилась их забирать. Непрекращающееся давление столь огромного количества Отродий вынудило защитников отступить от баррикады и подняться по лестнице к разбитым, украшенным золотыми листьями дверям, однако, ни один пони не сбежал. И этого не произошло даже тогда, когда противники оттеснили их внутрь здания.
Она заметила юного, бледно-голубого жеребца, сжавшегося в двойных дверях загородный клуба, который плакал, вцепившись в свою винтовку, и дрожал, совершенно подавленный выпавшим на его долю жребием. На какое-то время, всего лишь на миг, их взгляды встретились. В его глазах плескался страх, а её взгляд был исполнен спокойного достоинства, которое восторжествовало, и уголки его губ на мгновенье приподнялись.
А затем в неё попала пуля, и она начала отступать. Мощный удар, резкая боль, и внезапная слабость, когда тело перестаёт действовать как надо из-за издевательств, от которых страдает плоть… Я хорошо знала эти признаки. Вторая пуля поразила её поднятую переднюю ногу, пока она упорно пыталась сохранить равновесие, а третья попала в заднюю, и та подломилась. Грейс упала и, перекатившись на спину, осталась лежать на месте, таращась в потолок.
— Принцесса! — прокричал жеребец, поднимаясь на ноги, и ринулся к ней. Он нагнулся к ней, а затем, свирепо посмотрев на двери, поднял свою винтовку, встав в несомненно зебринскую позу, когда ствол прижат к колену, открыл огонь, крича при этом:
— Вы, ублюдки, её не тронете! — Он вызывающе рычал на бесчисленных и равнодушных врагов. В его броню впивались пули, но он продолжал стрелять. Пули добрались до его плоти, и пролилась кровь, но когда магазин винтовки опустел, он просто вставил окровавленным копытом другой, отказываясь падать, чтобы не дать Отродьям добить её.
Самое главное — спасти свою принцессу, ведь пони сделают что угодно, чтобы спасти их принцессу, и не важно, стоила она того или нет. Это являлось первоосновой всего.
И пока она лежала на спине, изо всех сил пытаясь дышать, рык этого солдата, казалось, всё усиливался, только в этот раз он шокировал врагов. Из люков, что вели к расположенным внизу плантациям, доносились голоса, в то время как Отродий оттесняли назад, с криками «Принцесса!» и «Принцесса Грейс!» пробивающимися сквозь шум стрельбы.
Рабочие… те самые пони, которых её брат, и отец, если она была честна, называли когда-то крепостными… выплеснулись из шахт и ринулись на врагов. Некоторые из них размахивали промышленными пилами и кувалдами, другие косами и топорами, и третьи нападали на Отродий всего лишь с палками. Однако все они были порождениями Пустоши, и, поскольку она увеличила их пайки, труд сделал каждого из них сильным и выносливым. Они врезались в ряды Отродий и в кровавом ближнем бою действительно отбросили противников назад.
К Грейс, которая изо всех сил старалась встать на ноги, подбежали две кобылы.
— Не шевелитесь, Ваше Величество. Мы о вас позаботимся.
— Чепуха! — со злостью произнесла она, чувствуя, как в груди что-то жжется. — Дайте мне зелье и поставьте обратно на ноги! — Она была нетерпима к любым возражениям. В конечном итоге они дали необходимые ей зелья, и она повернулась к молодому голубошкурому жеребцу. Он был изранен, но всё ещё жив. — Позаботьтесь о нём, — произнесла она, а затем выбежала через двери наружу, чтобы присоединиться к копытопашной схватке.
Её серебряный меч ярко сверкал в послеполуденном солнце, и рабочие стекались к нему, сокрушая на своём пути любого противника. Однако, Отродья перегруппировались и начали теснить упирающуюся толпу. Грейс двигалась в сфере смерти, и любое, вошедшее в неё Отродье, разрубалось, а затем ещё раз разрубалось, серебряным мечом, в то время как револьвер выискивал любой, приблизившийся слишком близко глаз. Но у противников тоже имелось огнестрельное оружие, и её саму, как и её подданных, постепенно брали измором.
