— Именно! Либо можете Отродий дерьмом закидывать! Давай шевелись, пока я тебе надбавку за риск не урезала! — рявкнула Чарити, толкнув кобылку к коробкам с патронами, и делая тем временем заметку на планшете, который она левитировала перед собой, карандашом, который она держала в зубах.

Вдруг грянул громкий взрыв и планшет, мгновение назад паривший в воздухе, выгнулся вперед и полетел прямо в лицо кобылки. От удара она перекусила пополам карандаш и упала на землю спиной, держа свой кровоточащий нос и сжимая глаза от невыносимой боли.

Когда она открыла их, на месте ящиков с патронами и амуницией была воронка, покрытая щепками, а от кобылки, которая побежала к ним, осталась лишь кровавое месиво в паре метров от эпицентра взрыва. Остальные жеребята, которые пришли за припасами, побежали кто куда и исчезли в дыму.

Чарити всю трясло от вида тлеющей воронки. Всё её тело покалывало, будто через неё проходил разряд тока. Позади неё лицом вниз лежал планшет, из которого торчал большой кусок дымящейся шрапнели. Когда шок немного утих, она почувствовала, что её немного ранило шальными осколками, и эти раны медленно кровоточили, пока она пыталась выдавить из себя слова.

— Глупая… глупая… — сказала она дрожащим голосом и указала на кровавые ошметки. — За смерть полагается штраф, дура! Ты…

Она села на землю, голова поникла, а из глаз потекли слезы, стекая по окровавленным щекам. Во рту был привкус меди.

Всё рушилось. Оборона. Её дело. Её дом. Её будущие. Она была умной. Она была осторожной. Она заботилась о своих подчинённых: вкладывала инвестиции в город, хотела разнообразить ассортимент за счёт расширения сферы влияния. Через пять лет она бы стала единственным акционером искателей. Через десять она бы открыла собственную сеть оружейных магазинов, где жители пустошей могли бы покупать оружие, еду, лекарства, и отдыхать в безопасности!

— Да мне был пророчен чёртов успех! — крикнула она, а затем закашлялась и подавилась кровью.

И тут она упала лицом в грязь, когда ее оттолкнул жеребец и начал сметать припасы к себе в переметные сумки.

— Эй! Ты чего это, блядь, такое тво… — начала было она кричать, но жеребец лягнул её в лицо, и она упала на пол. Пока она лежала на боку, держась за голову, грабитель убежал, но он не был последним. Всё больше пони прибегало поживится тем, что осталось в магазине, а затем были таковы.

— Фто фы делаифе? — спрашивала Чарити дрожащим голосом, пока взрослые забирали все, что можно, лишь для того, чтобы её снова и снова пихали. Она достала свой мелкокалиберный пистолет, но до того, как она смогла выстрелить, её опять ударили по голове, а затем кто-то уволок и его.

— Фтой… я фдесь глафная… — слабо пробормотала она, повернувшись к стене. Но стена выглядела так, словно её больше никто и не обороняет. Дым в воздухе позволял различить лишь пару десятков жеребят, которые стреляли из всего, из чего было возможно, собирали патроны с павших и бегали друг к другу на помощь.

— О, Селестия, — прохрипела подбежавшая к ней зеленовато-голубая пегаска-гуль. — Так не пойдет. Я должна позвать королевскую стражу. Избиение кобылок! Да у них вообще есть стыд?

Харпика достала выцветший носовой платок и начала вытирать мордочку Чарити.

— Вот так, ага. Как только мы приведем тебя в порядок, нам надо будет встретиться с господином Вэнити. Он хороший пони, и проследит, чтобы твои родители обо всем узнали.

Чарити посмотрела на неё блестящими от слез глазами. Затем сжала зубы, подавляя желание ударить бедную сбитую столку пегаску-гуля. Позади пегаски, она видела, как пони бегут через мост к Ядру — единственному месту, которое могло предоставить защиту. Чарити опустила голову.

— Фам нуфно отвести фаших ферепят ф горы, Мисс Хафпика. Покафыте им фодоханелифе. Я уфеена, им это понрафится.

— Ох, я не могу, дорогая. Тебе нужна помощь, — сказала она в то время, как её затянутые дымкой глаза был обращены к наступающим Отродьям. — Знаешь, мне кажется, что эти господа задумали что-то нехорошее. Кто-то должен сказать им, что они ведут себя неприлично.

— Пофалуйста, Мисс Хафпика. Идите. Уфеена, фто страфа скоро пидет. Клянуфь, вашим феребятам понрафится маенькое путефествие к озеру, пофле того, как они фтоль долго сидели фзаперти, — сказала Чарити с натянутой улыбкой.

— Ну, если ты так считаешь, — она начала стучать копытом о землю. — Малыши! Ма… малыши…

Она обернулась на Чарити, сфокусировав на ней взгляд. На лице гуля зарождался ужас. — Нет… Это… это всё происходит на самом деле, да?

— Пфостите. Я пфосто хофела… фам нуфно ухотить… пофалуйста… — проговорила кобылка сквозь слезы, понурив голову. — Не фрафайтесь. Пфосто ухофите.

— Шшшш… — Харпика поцеловала лоб Чарити своими кожистыми губами. — Все хорошо. — Затем она выпрямилась и хмуро посмотрела на жеребят, которые бились за свой дом. — Хотела бы я, чтобы это было другое место, — сказал гуль, повернувшись к стене.

— Фто фы софираетесь фелать? — дрожащим голосом вопросила кобылка.

— То, что говорил мне делать Господин Ванити. То, что я всегда делаю, — нежно сказала она, почти что полностью заглушаемая шумом битвы. — Заботиться о пони.

С этими словами Харпика взлетела и направилась к солдатам Отродий.

— Фет… — пробормотал Чарити, в попытке, шатаясь, догнать ее. Но не пройдя и пары метров закашлялась, и из её носа текла липкая кровь. — Нет, — она побежала быстрее, прорываясь сквозь дым, что жег ей глаза и душил её. Слезы смешивались с сажей и кровью. — Нет! — выкрикнула она, следуя следам из перьев пегаски, направляющейся к стене, пока их, парящих в небе, не поглотил огонь. — Нет! Нет, нет, нет, нет! — продолжала кричать она, забежав по пандусу на верх стены, где десятки пони стреляли по наступающим Отродьям, стоя рядом с теми немногими взрослыми, кто не сбежал. Ну не все же в самом деле могли бросить детей на верную смерть. — Нет! — крикнула Чарити, вытянув в сторону гуля копыто. — Мне не по карману твоя жизнь!

Кобыла замерла и посмотрела вниз на юную торговку с нежной улыбкой.

— Уходи, — сказала она и полетела к Отродьям.

Харпика не была Реинбоу Деш. Она не врезалась в ряды Отродий, словно голубая молния, разрывая их на части голыми копытами, но тем не менее зебры по какой-то необъяснимой причине прекратили огонь. Все как один, они следили за полётом одинокой истощенной кобылы, пытаясь понять, что же она задумала.

— Чарити, — спросил жеребенок-гуль, который служил сошкой для другого, но уже живого жеребенка-стрелка, — что делает Мисс Харпика?

— Пытается выиграть нам время, чтобы мы не погибли все на этой стене, — ответила Чарити, стиснув зубы.

— Везет, — пробормотал одна из кобыл, с чьей винтовки свешивался талисман в виде разбитого сердца. — Тебе пора уходить. Позволь нам заплатить своими жизнями за вас. — Кроваво красная кобыла казалась чрезвычайно рада этой мысли.

— Что я тебе об этом говорила, Рипроар? — прохрипела другая пегаска-гуль. Она была болезненного зелено-желтого цвета, с едва сохранившейся красно-голубой гривой и хвостом. — Смерть придет в свое время. Незачем ее торопить.

Гуль посмотрела на забор, а затем снова на ретивую кобылу.

— Как думаешь, мы сможем продолжать здесь бой?

— Может еще минут пять. Надо отходить к городу, Хартшайн, — ответила она: ее рвение сменило согласие. — Мы можем убивать Отродий часами на том узком участке пути.

— Нет! — прервала их Чарити. — Блекджек сказала не входить в Ядро ни при каких условиях.

Она оглядела склон холма, но похоже было, что группировка Отродий отрезала любые пути отхода к Звездному дому. Десятку жеребят-гулей может и удалось бы пройти незаметно, но не сотни пони разных возрастов. Единственным не горящем зданием была сама капелла, чей шпиль возвышался над дымом.

— Туда. Укроемся там. Она должна выдержать.

— Ну это другое дело, — радостно сказала крепкая красная кобыла. — Теперь у нас целых десять минут. Ну, по крайней мере, нам не нужно будет тащиться до кладбища. При церквях же оно есть, да?