— Способ спасти больше жизней существовал, но, к сожалению, с ним покончили, — произнёс он, посмотрев на меня. Нестерпимый порыв нагрубить ему боролся во мне желанием пнуть себя за то, что вытащила Редут из Мира Теней.

— Смерть — это ещё не конец, — продолжил он. — Это переход. Материя из которой состоят наши тела всего лишь взята у вселенной взаймы. — Скотч Тейп изумлённо смотрела на Тома, медленно двигая челюстью, и морщась. — Мы одалживаем её на время, получая возможность изменить мир к лучшему. Мы берём из окружающего нас мира то, что необходимо нам для выживания, а когда умираем, всё взятое нами возвращается назад. А затем оно вновь собирается, но приобретает уже другой внешний вид. Находящийся сегодня в ваших телах углерод миллион лет назад мог быть деревом, а спустя десять миллионов лет он, возможно, станет алмазом. А вы, вновь освободившись от своих тел, продолжите песнь, начатую вами столь давно, что даже не способны этого вспомнить, и будете петь её в будущем настолько отдалённом, что не можете его себе даже вообразить. Песню, которую вы поёте даже сейчас, хоть и не способны всегда её слышать.

Затем мы услышали пение звёзд. Одна нота, затем две. Три. Дюжина. Сотня. Тысяча. Несчётное количество голосов и мелодий резонировало в окружающей нас вселенной. Моё сердце сжалось от их знакомости и красоты, а на глазах навернулись слёзы. Великолепные и безмятежные симфонии. Низкие и глубокие печальные голоса. Некоторые из песен были быстрыми, другие медленными, часть громкими, а иные тихими. Когда нас со всех сторон окружила гармония, наполняя мои уши, я смогла услышать волнение внутри себя. Эта песня была мне столь знакома, что ощущалась такой же естественной, как и дыхание, и я осмотрелась вокруг, пока из моих друзей тоже прорастали песни. И вместе с нами пел Эквус, чей голос был прекрасней и чудесней, чем когда-либо раньше. Ведь это был наш мир. Наша жизнь. Наша песня.

У всех нас в глазах стояли слёзы, но именно П-21 разрушил наши мечтания.

— А что если Горизонты не выстрелят? Или не сумеют уничтожить Пожирателя?

Том закрыл глаза, и прекрасная мелодия звезд внезапно стихла, и почти в абсолютной тишине стол низринулся в теперь уже отравленный мир под нами. Песнь Эквуса, отвратительная и диссонирующая, становилась всё тише и тише. Мы зависли над Ядром. Под нами не было борьбы, лишь неподвижность и тишина. Время вновь ускорило свой бег, но в этот раз земля была противоположностью тому бурному росту жизни, который мы наблюдали прежде. Та скудная растительность, что ещё оставалась в Пустоши почти исчезла, долина стала более серой и тихой. Мы вновь взмыли в воздух и увидели, что Пустошь пытается изо всех сил восстановиться. Даже с безоблачными небесами жизнь упорно боролась за существование, а вместе с ней и пони. Создавалось впечатление, будто сама жизнь была выпита из земли, которую они пытались сделать цветущей. Я не представляю себе, сколь прошло поколений, но вскоре весь мир погрузился в застой.

Под нами продолжала вращаться планета, и мы наблюдали, как моря стали цвета свинца, а земли, даже те, что лежали на самом краю мира, посерели и побурели, увядая. Моря, казалось, мелели, а воздух становился всё более разреженным. Планета увядала, почва высыхала и растрескивалась, а каньоны с ущельями разрастались. Луна и солнце всё ближе приближались к превратившейся в скалу планете, и первая с грохотом обрушилась на неё в скоротечном фейерверке из энергии и света, а затем окончательно потухла. И, наконец, в пылающем порыве неповиновения, на мир низринулось само солнце. И сама истощённая скала обратилась в пыль, а затем превратилась в ничто, а то, что осталось, было лишь сморщившейся оболочкой, которая подобно тёмному, замороженному камню, плыла в потускневшей, опустевшей вселенной.

— Это… — начала было я, но не смогла подобрать слов.

— Это просто пиздец, — пробормотала Рампейдж.

— Так ты заявляешь, что всё, совершенное Дарительницей Света, было бесполезно? — спросил П-21, сердито нахмурившись.

— Нет. Разумеется, нет! На самом деле, Дарительница Света подарила вашему миру время и надежду. Не помоги она, и эта погибель настала бы намного раньше и неуклонней. Дарительница Света нарушила медленное течение энтропии и угасания. Она вырвала из самоуспокоенности бессчетное количество пони. И даже если бы Красный Глаз выжил, а Анклав остался в небесах, они бы всё равно пали в течение одного поколения, не увидев при этом своего врага. Пожиратель — это паразит внутри вашего мира, убивающий любую жизнь, до которой способен дотянуться. К тому моменту, как он оправился от травмы, вызванной собственным падением, Эквус уже восстановился, и в течении последовавших затем эонов новая жизнь порождалась во много большем объёме, чем он мог поглотить. Но произошедший в вашем мире катаклизм, разрушил это. И теперь пожирается больше жизни, чем появляется, и эта разница с каждым годом всё растёт, в то время круговорот жизни лишь оскудевает. Истощение займёт века, возможно — тысячелетия… но оно неизбежно.

— Брехня, — резко произнесла Рампейдж. — А что если мы будем всего лишь, время от времени, кидать в Пожирателя маленькие кусочки лунного камня? Не настолько большие, чтобы уничтожить мир, просто, чтобы потихоньку испарить его.

Том внимательно на меня посмотрел, будто спрашивая, хочу ли я сама ответить на этот вопрос. Вздохнув, я именно это и сделала.

— Это не сработает. Пожиратель способен превратить лунный камень в звёздный метал прежде, чем произойдёт взрыв. В этом случае мы будем делать то, что хочет сделать Когнитум, вот только у нас на это уйдёт больше времени.

— Воистину так, — мрачно произнёс Том. — Он забирает находящуюся внутри камня духовную энергию и делает её своей собственной. Скорость и масса Горизонтов, вкупе с моим присутствием, необходимы для того, чтобы не дать Пожирателю просто взять, и преобразовать лунный камень в звёздный метал.

— Но почему Пожиратель не превратил в звёздный метал кулоны из лунного камня? — спросила Скотч Тейп.

— При достаточном количестве времени — превратит. Вам уже ведомо, что лунный камень защищает от ХМА, но вот чего вы не знаете, так это почему он так происходит, — ответил Том. — Находящиеся в камне души, важнее его самого. Прибытие Пожирателя на Эквус уничтожило бессчётное количество жизней, и эти жизни сконденсировались на луне. Души в кусочках лунного камня защищают души живущих.

— Так этот поющий шум — душа? — спросил П-21, посмотрев на далёкие звёзды.

— Да. Внутри лунного камня, душа защищена, хоть и не полностью, от вырывающего душу естества Пожирателя. Он стремится сделать всё подобным себе и уничтожает то, что смогло ему воспротивиться, — спокойно ответил Том. — Одна песня. Один голос. Одна нота.

— Так значит… он их поглощает? — в ужасе спросила Скотч Тейп.

В глазах Тома сверкнул гнев.

— Нет. Это было бы милосердно. Он постоянно их истязает, пока они не решают присоединиться к нему, чтобы петь ему хвалебные оды. — И воздух наполнился воплем, который я столь хорошо изучила, с того момента как покинула своё Стойло. Он был благословенно скоротечным, но у меня по спине по-прежнему бежали от него мурашки.

— Но, что если, слова Когнитум были правдивы, и она способна им управлять? Разве это не оставит всех в живых? — спросила Рампейдж, на лице которой отражалась душевная боль.

— Даже если она и сможет управлять Пожирателем как машиной, используя ЭП-1101, то даст живущим тела того единственного вида, который сможет противостоять воздействию Пожирателя, и сама, в свою очередь, попадёт под его влияние, — спокойно произнёс Том. Рассвет рассыпался на осколки, и вокруг нас возникло Ядро, живое и блестящее. Это было обещание, виденное мной пока я была заперта в городе. Тысячи, миллионы существ, живущих в огромном мегаполисе. Пони, зебры, грифоны, песчаные псы… даже драконы… все аугментированы и живут в согласии. Все индивидуальные особенности сообща размыты, а различия раздавлены объединённым давлением миллионов связанных разумов.