Юлия достала свой "Никон" и сварганила портрет этой странной семьи, а потом и сама присоединилась к ней.

В меру нагрузившись шампанским и прихватив пикниковую корзину, они отправились на речку. Гости все-таки прибыли на дачную природу, а не для того, чтобы торчать за дачным забором.

Природа здесь была что надо, и солнце стояло высоко, давая великолепное, естественное освещение, которое не могли заменить никакие фотовспышки. Юлия решила не терять времени даром, она недолго поприсутствовала среди пикникующих и, незаметно отчалив в лодке к другому берегу, растворилась в лесу со своим "Никоном".

Полковник сидел на балконе своей дачи, натужно сочиняя письмо вдовой сестре, писать было не о чем и не хотелось. Хотелось выпить, но каждый раз, когда он уже почти отрывал задницу от стула, чтобы пройти к буфету, тоскующее костлявое лицо бедной Лиззи вставало перед его глазами и, отшвырнув очередной смятый лист бумаги, он хватался за следующий: "Дорогая Лиз! Я..." В очередной раз подняв мученический взгляд от стола, он посмотрел за речку в поисках вдохновения. Какая-то девчонка пристала к лесистому берегу в лодке и, пройдя между деревьями, остановилась на полянке, окруженной кустами ежевики. Глаза полковника обрели фокус, но недостаточный. Он сходил в дом и принес бинокль.

ГЛАВА 11.

Ранним утром Вальтро вышла из дому, чтобы окунуться в бассейне. Грета обычно выходила вместе с ней, но сейчас ее почему-то нигде не было видно. Немного удивившись, Вальтро начала обходить участок в поисках собаки.

В задней части двора, густо заросшей кустами лесного ореха, еще со времен строительства этой дачи сохранились две деревянные будки - туалет и душевая. Дверь душевой была распахнута, в полутора метрах перед ней на низкой треноге стоял фотоаппарат и с интервалом в 3-4 секунды выбрасывал вспышки. В метре за треногой сидела Грета и с любопытством смотрела в проем распахнутой двери. В проеме распахнутой двери раздевалась Юлия, к тому моменту, когда подошла Вальтро, на ней оставались только белые носки и кроссовки. Увидев Вальтро, Юлия улыбнулась и присела на корточки на пороге душевой, аппарат вспыхнул в последний раз и затих.

- Зачем ты это делаешь? - спросила Вальтро.

- Для школьного фотоальбома, - усмехнулась Юлия. - Хочешь сфотографироваться?

- В таком виде? - спросила Вальтро.

- Можно и в таком, - ответила Юля. - Спасибо, нет, - сказала Вальтро и добавила словами Жоржика: - Я не хочу, чтобы моими фотографиями вытирали задницу бродяги на мусорнике.

- Какие глупости, - Юлия встала, извлекла из вороха одежды, сваленной на траве, пачку сигарет и снова опустилась на порог, одеваться она не собиралась.

- Могу тебя уверить, что такого не произойдет. На твои фотографии могут попасть разве что брызги спермы. Но это же тебе не повредит? - Она тихо рассмеялась.

- Может, и не повредит, - усмехнулась Вальтро, - но зачем мне это нужно?

- Когда на твоих прелестях концентрируются мужчины, это придает тебе силу, - убежденно сказала Юлия.

- Ты веришь в такую чепуху? - удивилась Вальтро.

- Это не чепуха, - возразила Юлия. - Обнаженность - это признак и аккумулятор силы. Здесь действует принцип иконы, чем больше концентрации, тем сильнее предмет поклонения.

- Для этого надо быть предметом поклонения, - заметила Вальтро.

- Для этого достаточно наклониться раком, - рассмеялась Юлия. - Ты, наверное, видела не так уж много голых женщин, сестричка, - она выпустила струйку дыма из угла губ, - иначе ты не заглядывала бы мне между ног. Ты женщина, тебя не могут интересовать мои прелести, и все равно интересно. Представь, как туда смотрят мужчины.

- Я женщина, - резковато ответила Вальтро. - Я сравниваю. И нахожу, что то, чем ты хвастаешься, у меня лучше.

- Сильно сомневаюсь, - фыркнула Юлия. - И ты сомневаешься. Иначе не стала бы и сравнивать. Пока не увидишь себя со стороны, всегда будешь сомневаться.

- Для этого не обязательно раздвигать ноги перед объективом, - сказала Вальтро. - Можно это сделать и перед зеркалом.

- Или перед гинекологом, - расхохоталась Юлия. - Пока ты не станешь в полный рост перед объективом, ты всегда будешь слабой и неуверенной в себе. Можешь мне поверить, у меня есть опыт, - она отщелкнула окурок в кусты. - Ты сильная, когда ты голая и ничего не боишься. Когда ты знаешь, что можешь сбить с ног кого угодно своей пиздой. А когда твое оружие - это твои трусы, ты жалкая клуша, даже если и делаешь крутое выражение лица. Понятно?

- Не понятно, - агрессивно возразила Вальтро. - Мне не обязательно снимать трусы, чтобы сбить кого-то с ног. Я твердо стою на своих ногах, и мне не надо делать крутое выражение лица.

- Да ты его уже делаешь, - ухмыльнулась Юлия. - Вон как перекосило всю. А почему перекосило? Потому что чувствуешь свою слабину. Сила - это сила духа. А дух женщины - в ее пизде. Все женщины это знают. Только не у всех хватает духу прямо воспользоваться таким знанием. У тебя что кривое, сестричка, пизда или сердце?

Вальтро ошеломил напор ее слов. Она помнила Юлию еще бледной ссыкухой и никак не ожидала такого поворота тела - и по такому незначительному поводу. Но в словах Юлии были страсть и убежденность, был вызов, который требовал в ответ чего-то более весомого, чем слова. Вальтро быстро сбросила на землю то немногое, что на ней было надето.

- Ну, - сказала она, стараясь быть насмешливой, - что еще надо сделать, чтобы стать сильной, - встать раком?

- Выпрямиться во весь рост! - Юлия вскочила на ноги. - Перестань крючиться, прикрывая свою шмоньку, и в тебя перестанут тыкать пальцем. Все презирают бабу, которую можно унизить взглядом. Покажи им, смотри им в лицо - и они все встанут раком.

- Кто все? - спросила Вальтро.

- Все! - почти выкрикнула Юлия. - И мужчины, и женщины. Голых все боятся, сестричка, потому что голые не боятся ничего!

- Валя - серьезная девочка, - сказала Нелли за завтраком. - Возможно, общение с ней пойдет Юльке на пользу.

- А что, Юлька - плохая девочка? - спросил Жоржик.

- Не то, чтобы плохая, - Нелли пожала плечами. - Но у нее есть задатки. Как и у мамы.

- Как и у бабушки, - продолжил генетический ряд Жоржик.

- Бабушка работала всю жизнь! - возмутилась Нелли. - И ни у кого не сидела на шее.

- Ну и что ты наработала? - спокойно спросил Жоржик. - Пусть уж лучше она сядет кому-нибудь на хрен - и будет богатой и счастливой.

- Сесть на хрен - это еще не гарантия счастья, - сварливо ответила Нелли. - Это гарантия очень больших неприятностей в будущем, уж мне ли не знать.

- Так не брызгай слюнями, а помоги ей выбрать правильный хрен, раз ты такая умная, - не менее сварливо заметил Жоржик. - Серьезная девочка Валя ей никак в этом помочь не сможет, - добавил он. И будучи правым в деталях, сильно ошибся.

Чувственность Вальтро была разбужена в чрезвычайно раннем возрасте - насильственно. В течение последующих оранжерейных лет надорванный бутон закрылся, превратившись в бомбу замедленного действия. То, что другие девочки познавали постепенно и взрослея, Вальтро не хотела познавать. Отвращение к мужчинам завязло в ней на уровне подсознания. Ко всем, кроме Жоржика, который мужчиной не был. В свои семнадцать с половиной она знала о сексе все, кроме той половины, которая относится к физической чувственности. Но эта половина, темная половина, спрятанная от света ее глаз, разбухала непомерно, отравляя ее ядом причудливых фантазмов и неисполнимых желаний. Никто не знал об этом, даже Жоржик, но в конце каждого лунного месяца она почти сходила с ума в своей мокрой и скомканной постели, она грызла пальцы, но пальцы не могли выпустить то, что рвало ее изнутри. Вальтро была не просто зрелой женщиной, чрезвычайно сильной физически, - она была сверхчувственной женщиной, наглухо закупоренной волею обстоятельств, это не могло продолжаться долго, это должно было взорваться - и оно взорвалось.