Когда она выходила из гаража, прижимая к груди пакеты и бутылки, из шезлонга донесся сварливый голос Жоржика.

- Ты соберешься когда-нибудь в магазин? Я же просил тебя привезти воды и курева! - Жоржик завозился в полосатой парусине и осоловело уставился на нее.

Вздохнув, Вальтро остановилась, давая ему возможность сфокусировать взгляд на припасах в ее руках.

- А-а-а, - удовлетворенно произнес Жоржик и снова упал.

Проявить сварливость было вопросом принципа, курево и минералка у него не переводились никогда, но обозначать свое присутствие являлось необходимым для поддержания порядка в доме. Собственно, порядок поддерживала Вальтро, но Жоржик необходимо присутствовал.

В кухне Грета приветливо застучала хвостом ей навстречу, но с полу не встала, пол был прохладным, и здесь работал кондиционер, а Грета была догиней королевских кровей и в такую жару не высовывала из дому свою умную седую морду. Вальтро подержала возле ее носа стейк в качестве ответного жеста доброй воли, но Грета отвернулась с выражением вежливой брезгливости и прикрыла желтые глаза.

Торопясь окунуться, пока не приехала Нелли и не вывела бассейн из берегов, Вальтро быстро рассовала продукты и побежала к воде. Бассейн, собственно, представлял собой естественный источник, накрытый изящным навесом о четырех резных столбах. Вода здесь близко подходила к поверхности, в земле был вырыт колодец, шириной два на два метра и глубиной в полтора, дно его засыпано крупным кварцевым песком, а стены выложены гранитом, вода в нем была всегда одной и той же температуры, а по сравнению с летней температурой воздуха - ледяной. Жоржик, который много времени провел в Средней Азии, называл эту штуку "кяризом" и очень ею гордился.

Вальтро сбросила одежду на гранитный бортик и - а-х-х! - погрузилась в кристальную воду. Жоржик, которого шум воды вывел из состояния релаксации, начал намацывать очки, чтобы насладиться зрелищем. Вполне невинно, поскольку некоторые его особые склонности, к великому сожалению Вальтро, надежно предохраняли ее от его слишком пристального внимания. К тому времени, как Вальтро прыгнула в колодец, волны времени уже вынесли ее к ее двенадцати или тринадцатилетию, но, глядя на ее лицо и фигуру, никто не дал бы ей меньше пятнадцати.

У ворот раздался шум подъехавшего автомобиля и вопли Нелли, которая рассчитывалась с таксистом. Цикады умолкли, Жоржик начал заранее улыбаться, Вальтро выпрыгнула на бортик бассейна, калитка с грохотом распахнулась - Нелли вошла.

- Милочка моя! - закричала она, проходя мимо растопырившего руки Жоржика, чтобы обнять Вальтро. - Ты хорошеешь, день ото дня! - От нее исходили мощные волны "Шанели ┼ 5", она обернулась к Жоржику. - Засранец! Ты мог бы прикрыть свои яйца, ожидая моего приезда! - Она снова стиснула Вальтро и без усилий оторвала ее от земли. Жоржик, роняя очки с кончика носа, начал путаться в бермудах, Грета высунулась из дому и, понюхав воздух, радостно затрусила через двор. - Деточка моя! - завопила Нелли, отпуская Вальтро и начиная рыться в кожаном мешке, на который пошли шкуры, по меньшей мере, трех аллигаторов. - Гостинчик, радость моя! - Она сунула в нос княгине такой же точно стейк, какой предлагала ей Вальтро, и княгиня не посмела отказать.

- Шампанского! - категорически сказала Нелли, сдирая с себя насквозь мокрое платье и насквозь мокрое белье. - Пока я буду купаться! - И на несколько секунд сладострастно замерла на бортике бассейна с разведенными в стороны могучими конечностями. Это было зрелище, от которого не смог бы отказаться и сам Рубенс. Затем она обрушилась в воду, фонтан брызг ударил в навес, Грета и Жоржик с визгом отскочили в сторону.

- Спасибо, прелесть моя, - сказала Нелли, выкладывая трицепсы на бортики бассейна и принимая от Вальтро бокал ледяного шампанского. Она покачивалась на спине, ее груди торчали вверх, подобно головам двух лысых евреев в розовых камилавках, заросли ее лобка шевелились в воде, как волосы утонувшей русалки.

- Слово чести, - сказал Жоржик, заглядывая в бассейн, - если бы ты весила меньше хотя бы килограмм на семьдесят...

- Ты бы предложил мне свою любовь, - расхохотавшись, перебила Нелли.

-...Я бы предложил тебе свой банный халат, - невозмутимо продолжил Жоржик, - но теперь ты будешь ходить голой - и за твою толстую жопу, и за твой длинный язык. - Твои соседи будут чесать языки об мою жопу, - заметила Нелли.

- Вылезай, - сурово сказал Жоржик, - хватит плевать в мой колодец. - Но халат принес, и Нелли влезла в него наполовину - вторая половина осталась торчать.

Они разместились за столом, поставленным прямо на газоне, Нелли твердой рукой разлила в бокалы шампанское.

- Перестань спаивать ее винищем, - брюзгливо заметил ей Жоржик, кивнув в сторону Вальтро.

- Глоток шампанского никому не повредит, - ответила Нелли. - А вот, безделье повредит.

- Ей есть, чем заняться, - еще более брюзгливо возразил Жоржик.

- И чем же? - Нелли удивленно подняла брови. - У девочки есть голос, ты хотя бы занимаешься с ней сольфеджио?

- На фига ей сольфеджио! - начал заводиться Жоржик, этот разговор происходил уже не в первый раз и неизменно приводил его в раздражение. - Тебе дало что-нибудь сольфеджио? Мария Каллос рождается раз в сто лет, а певичек - как грязи. И у меня нет денег, чтобы раскручивать ее на эстраде.

- Да она в школу не ходит! - перешла в атаку Нелли, усмотревшая в словах Жоржика двойной намек в свой адрес. - Чему она может у тебя научиться, кроме сольфеджио?

- Всему, что надо, - огрызнулся Жоржик. - На фига ей школа? Для сколиоза? Ты чему-нибудь научилась в школе, кроме матюгов? Я не вынес из школы ничего, кроме мешка идиотских предрассудков.

- Да она вообще ничему не учится! - повысила голос Нелли.

- Нет, учится! - заорал Жоржик. - У нее есть все учебники, лингафонные курсы и программы, когда придет время, я заплачу, и ей дадут аттестат экстерном. Сегодня все учителя есть в персональном компьютере, только более качественные и без всяких персональных выгибонов. А в школе ее научат завидовать, презирать тех, кому не в чем завидовать, сосать за бабки и всю жизнь таскать на себе ранец, полный дерьма. - Жоржик перевел дух и залпом допил свой бокал, он был убежденным индивидуалистом, анархистом, эксгибиционистом, имморалистом, гомофилом и контрреволюционером.

- А если тебя хватит Кондратий, - вежливо спросила Нелли, - где она возьмет аттестат и паспорт, и денег, чтобы кинуть венок на твою могилу?

- Из ящика, который стоит у меня под кроватью, рядом с чемоданом, в котором я храню свои дипломы и порножурналы, - ухмыльнулся Жоржик. - А если не хватит, то со своего счета в банке. Или моего, который будет принадлежать ей вместе с домом, если я не пропью и то, и другое, до того, как сдохну. В отличие от тебя, - Жоржик показал все тридцать два своих швейцарских зуба, - ей будет, что кинуть на мою могилу, кроме пустой бутылки из-под водки.

- Я кину бутылку из-под шампанского, - небрежно заметила Нелли, поворачиваясь к Вальтро. - Валентина, деточка моя, почему ты до сих пор не подсыпала крысиного яду этому старому козлу?

- Я тебя уже тысячу раз просила не называть меня Валентиной, - сказала Вальтро. - А Жоржика крысиный яд не возьмет, и у нас тут нет крыс.

- Но, деточка моя, - Нелли всплеснула руками, - я говорила тебе уже тысячу раз, что Вальтро, которой окрестил тебя этот тип, - она ткнула пальцем в ухмыляющегося Жоржика, - это австрийская медсестра, которая удушила тридцать или сорок стариков.

- Ну и черт с ними, - сказала Вальтро.

Жоржик расхохотался.

ГЛАВА 4.

Наутро он снова расхохотался в своей постели, вспоминая вчерашний разговор, хотя голова его и побаливала от шампанского, которое он пил только ради Нелли. Нелли - умная баба, но ей никогда не понять, что такое Вальтро. Кто-то из них: либо Нелли, либо Вальтро, был из другого мира, не из этого. Жизненный капитал Нелли был легче, чем у Жоржика, на девятнадцать лет, однако, сдачи вполне хватало на мешок мудрости, из которого она пыталась одарить Вальтро, но золото ли ее просыпалось через бесплотную тень, или сама она была тенью в мире Вальтро. Сам-то Жоржик был склонен полагать, что из них двоих настоящая Вальтро, он восхищался ею. Бывала Нелли и примадонной, и прошмондовкой, но осталась тем же, чем и была, - умной, честной, доброй и несчастной бабой. Все золото, рожденное в ее горле, и ее шмоньке, которое она отлила в огне, водах и медных трубах, холодным пеплом просыпалось на ее седеющую голову, и этим пеплом она хотела осчастливить девчонку. Жоржик ухмыльнулся. Он сам был родом из тех же мест, что и Вальтро. Вальтро зачаровывала его. Рожденная в грехе, ничего на знавшая и не имевшая, кроме греха, она не имела никакого понятия о грехе, она была абсолютно бессовестна, а потому великодушна. В ее душе не было места для стыда, страхов, сомнений и сожалений, связанных с грехом и чувством вины, поэтому она могла вместить и позволить себе все, она была чиста и абсолютно всесильна в своем не имеющем границ великодушии. Она была огнем папоротника, нечувствительным к собственной боли, холодным жалом, пронзающим породившую его грязь, в которой таилось все золото мира. Вальтро была от мира сего и его хозяйкой, а не грязь со всем ее золотом. Расставив таким образом приоритеты, Жоржик почесался, бодро пукнул и вскочил с постели, готовясь к ежедневному радостному ритуалу - встрече со своей драгоценной Вальтро.