Скученная жизнь в колонии может прийти в противоречие с парным браком из-за постоянных агрессивных контактов самцов. Вытесняя более слабых, сильные самцы могут объединить вокруг себя несколько самок. На этой основе, видимо, естественный отбор и создал гаремную форму брака (как у моржей, котиков и других ластоногих).

Молодые люди; образовав пару, тоже начинают испытывать потребность обзавестись каким-то семейным пространством и иметь на нем какое-то свое жилище. Нам, выросшим в оседлых цивилизациях, это кажется столь естественным, что и обсуждать вроде бы нечего. Для зоолога же тут все не так просто, если посмотреть, как обстоит дело у наших родственников — приматов. Некоторым из них известны и парная семья, и гнездовой участок, и гнездо, но все это далекие от человека виды. У близкородственных нам горилл и шимпанзе ничего этого нет. У неблизкородственных наземных обезьян африканской саванны, имеющих много сходных черт с пра-людьми, в социальной организации тоже нет ни парной семьи, ни гнездового участка, ни гнезда. Так что вполне возможно, что в масштабах времени эволюции и даже времени существования нашего вида потребность иметь семейное пространство реализовалась сравнительно недавно. Причем скорее всего на базе атавистических для человекообразных программ, сохранившихся от довольно отдаленных предков.

Человек легко образует и нечто подобное колонии. Что такое, в конце концов, современный многоквартирный дом как не колония? Даже при кочевом образе жизни многие охотничьи и скотоводческие племена на стоянках скучивают свои чумы, вигвамы, кибитки, палатки, юрты, шатры во временные поселения типа колонии.

Все же между силой инстинкта гнездового участка у зяблика и у человека огромная разница. Первый, пока не нашел себе свободного участка, не может ни образовать пару, ни размножаться (не размножается он и на участке родителей, отец его просто туда не пустит), а второй — может.

Что понимают этологи под жизненным пространством особи, понять легко: это столько земли или воды, сколько требуется, чтобы жить. Чтобы было чем питаться, где укрываться. Где размножаться. Конечно, в разных местах требуется для этого больше или меньше места, но в целом жизненное пространство у крупных животных обширнее, чем у мелких. Если же мы математически обобщим сведения о жизненном пространстве очень многих видов, то выяснится, что оно гиперметрично массе тела животного (то есть растет пропорционально массе в степени больше единицы). Еще одно обобщение можно сделать, объединив в одном уравнении данные о жизненном пространстве растительноядных видов, а в другом — сведения о плотоядных. Окажется, что первым надо во много раз меньше пространства, чем вторым. Например, у растительноядных млекопитающих жизненное пространство в квадратных метрах равно 400 (масса тела)1-024, а у плотоядных — 1430 (масса тела)1-223 Читатель, вооружившись калькулятором и подставляя в уравнения массы разных животных — от мыши до слона, может предсказывать, сколько кому земли требуется. Если подставить массу человека (70000 граммов), то окажется, что при питании дикими растениями ему нужно 3,7 квадратных километра подходящей для его образа жизни земли, а если начать жить охотой, то потребуется 120 квадратных километров охотничьих угодий.

Жизненные пространства животных разных видов могут многократно перекрывать друг друга. Так, на таком пространстве у хищной рыси находятся и «земли» ее будущих жертв, например, зайцев и куропаток, и жизненные пространства несъедобных для нее видов, и пространства других хищников, скажем, куницы. Особи же одного вида используют свое жизненное пространство либо каждый сам (как одиночно живущие лоси или тигры), либо семейно (бобры, ондатры, вороны, волки), либо совместно, всем стадом, объединив индивидуальные жизненные пространства и кочуя по ним (северные олени, сайгаки, слоны). Приматы тоже используют его совместно: гориллы и шимпанзе живут небольшими группами, а наземные обезьяны — крупным стадом.

Поскольку особь не обязательно защищает свое жизненное пространство, постольку в ее инстинктах нет некоего «права» на него, нет и запретов на посещение чужого. Если животное защищает какую-то часть своего жизненного пространства, то эту его часть этологи называют охраняемой территорией (или просто территорией).

Захватить все свое жизненное пространство и охранять его от всех и вся — непосильная задача для большинства видов, да и не нужная. Достаточно охранять какую-то его существенную часть. Многие территориальные виды охраняют свою «землю» всю жизнь (например, сороки), другие — только в сезон размножения (перелетные соловьи). Тигр и медведь охраняют свою территорию в одиночку, и она у них почти равна жизненному пространству. Пара воронов охраняет значительную часть пространства семьи круглый год. Пара щеглов охраняет небольшую его часть, а скворец и воробей сократили свою территорию до маленького пространства вокруг гнезда.

Человек, видимо, тоже имеет потребность в индивидуальной, а особенно в семейной территории, если он ведет подходящий для этого образ жизни. Не встречай он противодействия, он явно расширил бы свою семейную территорию до размеров жизненного пространства, но он легко довольствуется и небольшим охраняемым участком вокруг дома. Дом же без хоть какого-то своего пространства вокруг неуютен, порождает много стрессовых ситуаций. Интересно, что если это реализация инстинктивной программы, то программы очень древней: у орангутанов еще есть семейный участок, а у более близких к предкам человека горилл и шимпанзе такая программа уже не реализуется.

Некоторые стадные животные живут, подобно северным оленям, вообще не охраняя никакой территории. Другие же, в том числе стадные обезьяны, охраняют ее коллективно.

Какую бы территорию ни охранял вид, он имеет для этого соответствующие инстинктивные программы агрессивного поведения. Тут и демонстрация границы, и позы угрозы при ее нарушении, и приемы территориальной драки, а также программы моральных запретов, сводящиеся к тому, что «прав тот, чья территория нарушена», что позволяет конфликтовать с соседом со временем все реже и мягче. Занимая весной участки, зяблики зачастую дерутся так, что катаются по земле. А позднее, чтобы остановить соседа, нарушающего границу, хозяину достаточно издать один звук. При территориальных конфликтах очень помогает ясность и очевидность границ. Птицы используют для этого естественные градации местности и заметные предметы. Звери дополняют видимые вехи нанесением на них пахучих меток: кто пользуется для этого мочой, кто трется о шершавый ствол или камень телом, а у некоторых есть даже особые пахучие железы. Метка дает исчерпывающую информацию о хозяине. Примерившись, на какой высоте он ее нанес, и на какой может нанести сам, пришелец получает сведения о росте владельца территории.

Человек испытывает ту же потребность обозначить границы камнями, деревьями, столбами, черепами, а также надписями, как правило, угрожающего характера. Мало того. Поскольку территориальная мораль у человека слабая и он может легко нарушить границы чужого участка, нам кажется, что всего надежнее весь свой участок оградить загородкой, а если есть возможность, то и непреодолимой стеной.

Человек, без сомнения, относится к видам с очень сильным инстинктом защиты некоей коллективной территории с четкими границами. Государство оборудует их такой обороной, какая и не снилась при ограждении семейного участка. Мало какой отец пошлет своего сына умереть, но не впустит на участок соседа. Для обороны же коллективной территории мы делаем это как само собой разумеющееся. Зоологи уже давно поняли, что в этом поведение человека более всего напоминает поведение стадных наземных обезьян африканской саванны. Так что самое время с ними познакомиться.

Многие виды стадных животных пришли к сходному решению проблемы полов: во избежание бесконечных стычек и драк самец изгоняет из стада ставших половозрелыми самцов, включая и собственных сыновей. Плодовитость стада от этого не страдает, так как самец всегда тут, в стаде, и каждая самка может быть оплодотворена им, когда ей нужно. Качество потомства только выигрывает, потому что имеет не любого отца, а элитного, лучшего, победившего в конкуренции с другими. Так устроены табуны лошадей, прайд львов. Бывает и другое решение: самцы остаются в стаде, но они слабо агрессивны и выясняют свои отношения в короткий период гона, а в остальные сезоны мало чем отличаются от самок — северные олени, например. Но и то, и другое решение годится лишь для видов или не имеющих врагов, как гориллы, или хорошо вооруженных, как львы, либо быстро бегающих, как лошади и олени. При этом самки должны тоже бегать быстро, не хуже самцов, а детеныши рождаться приспособленными к бегу с первых недель жизни.