— Эй! Вернись сейчас же! Я здесь главная! — Ее вопли преследовали меня по коридору, постепенно затихая. — Я здесь главная, черт бы тебя побрал! Я тебя уволю! Это написано в инструкции! Я нашла! Не один ты тут грамотный! Я нашла! Уволю! Вот увидишь!

Как дитя малое, ей-богу. Так и голосила, пока за мной не захлопнулась входная дверь.

На улице, при свете солнца, я стал просто бродить по парку, посматривая на трогов и гадая, чем я так насолил Господу Богу, что он навязал на мою голову эту чокнутую Сьюз. Подумал, не звякнуть ли Мэгги, чтобы с ней повстречаться, но передумал: сейчас я был не в настроении говорить о работе. Обычно, когда я пытался поделиться с ней своими проблемами, она либо не понимала, чего я беспокоюсь из-за «какой-то ерунды», либо тут же предлагала не самые лучшие способы их решения. А если я позвоню ей среди дня, она обязательно поинтересуется, почему я так рано ушел с работы и что случилось, а потом, когда я не последую ее совету насчет Сьюз, просто-напросто обидится.

То и дело я проходил мимо резвящихся трогов. Улыбаясь, они делали мне знаки, приглашая покувыркаться вместе. Я только махал им в ответ. Одна из них, похоже, была все-таки девочка — у нее было довольно заметное брюшко. Она ускакала прочь с парой приятелей, и я еще раз порадовался, что Мэгги нет рядом. Не хватало ей беременных трогов, у нее и без того куча комплексов на этот счет.

А вот свою начальницу я был бы не прочь отправить к трогам. Она такая же тупая. Господи Боже, я вообще окружен тупицами. Нет, мне нужна новая работа. Какое-нибудь место, которое притягивает больше талантов, чем работа со сточными водами. Интересно, Сьюз серьезно говорила насчет того, что выгонит меня? Неужто в инструкциях по поводу найма и увольнения действительно было что-то такое, чего я не заметил? А потом я спросил себя: а я-то серьезно намереваюсь уволиться? Нет, я, конечно, ненавидел Сьюз. Но где найдешь работу лучше, если не окончил даже школу, не говоря уже про университет?

Я встал как вкопанный. Меня вдруг осенило: университет. Колумбийский университет! Вот где могут помочь. Там должен быть какой-нибудь умник, который сможет разобраться в чертежах «Динапора». На каком-нибудь машиностроительном факультете, или как это там у них называется. К тому же район университета как раз обслуживается шестой помпой. Вот вам и «рычаг воздействия»!

В верхний город я отправился на метро вместе с целой оравой разлаженно-угрюмых пригородных пассажиров, которые вечно косятся друг на друга, как будто если ты сел рядом, то покусился на их священную территорию. В конце концов я повис на поручне и наблюдал, как два старикана шипели друг на друга через весь вагон, пока поезд не сломался и всем не пришлось идти пешком.

Навстречу мне продолжали попадаться кучки слоняющихся по тротуарам трогов. Некоторые, особо сообразительные, попрошайничали, но большинство просто совокуплялись. Я бы наверняка разозлился, что опять приходится продираться через оргию, если бы так сильно им не завидовал. Я все спрашивал себя, какого дьявола я таскаюсь по этому липкому летнему смогу, то и дело прикладываясь к ингалятору, когда Сьюз, и Чи, и Зу прохлаждаются в кондиционированном комфорте и бездельничают?

Нет, ну что со мной не так? Почему я вечно пытаюсь что-то исправить? Меркати был такой же, постоянно взваливал все на себя и работал на износ, пока рак не сожрал его изнутри. Под конец он работал так напряженно, что, кажется, был даже рад уйти — просто чтобы отдохнуть.

Мэгги говорит, что и я слишком много работаю, и теперь, волоча свою задницу по Бродвею, я был склонен с ней согласиться. С другой стороны, если свалить все на Чи и Сьюз, я бы сейчас не по улице шел, а плыл бы в месиве из дерьма и химикалий. Мэгги скажет, что это уже не моя проблема, но она так рассуждает только потому, что, когда нажимает кнопку в туалете, слив работает. К концу этого дня мне стало казаться, что есть люди, которые просто обречены заниматься дерьмом, в то время как другие только и думают, как получше провести время.

Полчаса спустя, покрывшись потом и уличной сажей, с недопитой бутылкой жаждоутоляющего «Свитшайна» в руках, которую я стащил у зазевавшегося трога, я вкатился в ворота университетского городка и попал на главную площадь. И здесь сразу начались проблемы.

Сначала я шел по указателям, но они отправляли меня по кругу. Я мог бы спросить, где находится технологический корпус (я не из тех, кто не в состоянии этого сделать), но все же чертовски глупо себя чувствуешь, когда не можешь следовать элементарным указателям. Так что я пока воздерживался.

Да и кого тут спрашивать? Во дворе было полно студентов, которые валялись и слонялись практически в чем мать родила, словно они здесь основали собственную колонию трогов, и с ними мне что-то не хотелось разговаривать. Я не ханжа, но должна же быть какая-то грань.

В итоге я окончательно заблудился, таскаясь от корпуса к корпусу, блуждая среди нагромождения огромных древних зданий в римском и бен-франклинском стиле: куча колонн, кирпича, пятнисто-зеленых дворов — и все это, кажется, вот-вот обрушится бетонным дождем. Я пытался понять, почему мне не удается разобраться в этих чертовых указателях.

В конце концов я плюнул и все же спросил дорогу у парочки полуобнаженных парней. Что меня больше всего бесит в этих ученых, так это их манера вести себя, будто они самые умные. Сынки богачей, халявщики — эти хуже всего. В ответ они пожали плечами и пробормотали «не знаю». Я продолжал спрашивать дорогу у этих «лучших из лучших», пытаясь уговорить их проводить меня до машиностроительного факультета, или машиностроительного корпуса, или что там еще у них имеется, но они только оглядывали меня с головы до пят и лопотали что-то по-обезьяньи, или были под «эффи», или просто смеялись.

Тогда я перестал спрашивать, забил на указатели и стал бродить просто так, наудачу. Не знаю, сколько я так слонялся. В итоге в одном из дворов я набрел на большое старинное здание — такая здоровенная квадратная штуковина с колоннами, как в Пантеоне. Несколько юнцов грелись на солнышке, развалясь на ступенях, но все же это было одно из самых тихих мест во всем кампусе.

Первая дверь, в которую я ткнулся, оказалась заперта на цепь с висячим замком. То же повторилось и со второй дверью, но тут я обнаружил еще одну, где старый амбарный замок был не заперт и два куска цепи свободно болтались. Юнцы на ступенях меня проигнорировали, и я вошел.

Внутри царили пыль и тишина. Огромные старинные люстры свисали с потолка, поблескивая в янтарном свете, пробивавшемся сквозь немытые окна. Из-за этого света казалось, что день на исходе и солнце уже заходит, хотя было лишь чуть позже полудня. Плотный слой пыли укрывал все вокруг: полы и столы, стулья и компьютеры — на всем лежала толстая серая пленка.

— Эй! Есть кто живой?

Никто не ответил. Мой голос аукнулся эхом и затих, словно здание поглотило звук. Я двинулся вглубь, наугад открывая двери: читальные залы, кабины для занятий, опять нерабочие компьютеры, но в основном — книги. Ряд за рядом стеллажи, набитые книгами. Целые залы, полные книг, и все покрыты толстым слоем пыли.

Библиотека. Черт возьми, целая библиотека в центре университета, и ни одной живой души! На полу виднелись чьи-то следы и мусор: пакетики из-под «эффи» и презервативов, какие-то бутылки — видимо, когда-то люди здесь бывали, но даже на мусоре лежал тонкий пыльный налет.

В некоторых залах все книги были сброшены с полок, словно там пронесся смерч. В одной из комнат кто-то разводил костер из книг. Они лежали огромной грудой, совершенно обгоревшие — просто куча пепла, страниц и обложек, которые рассыпались в прах, стоило мне нагнуться и дотронуться до них. Я поспешно встал и вытер пальцы о штаны. Бр-р… Как будто потрогал чьи-то кости.

Я бродил по залам, проводя пальцем по полкам и наблюдая за пыльными каскадами, похожими на миниатюрные потоки бетонного дождя. Наугад взял с полки какой-то томик. Новый фонтан пыли взвился в воздух и пыхнул мне в лицо. Я закашлялся. Заныло в груди, и я сделал вдох из ингалятора. В тусклом свете я еле-еле сумел разобрать название: «Америка периода постосвобождения. Современные перспективы». Когда я раскрыл ее, корешок треснул.