Зое захотелось плакать. Потом – смеяться. Еще через некоторое время – дышать, потому как в горле опять образовался этот чертов плотный комок – надоедливый синдром гиперзвукового дыхания, когда в мгновения особого волнения организм вдруг принимает всплеск адреналина за команду перейти на это самое дыхание. Зоя по-неуставному ударила себя несколько раз ладонью в грудь. Встала, вытянулась по швам:

– Я недостойна столь высокой чести, товарищ командир эскадрильи. Мое недостойное поведение в бою стало причиной гибели товарища. Прошу наказать меня по всей строгости воинского устава.

Это оказалось последним, на что ее хватило. Все остальное время она прорыдала на плече Василия Ивановича, а тот отпаивал ее водой, горячим чаем с брусникой, затем опять водой и опять чаем, только на этот раз с чем-то остро-алкогольным. Мудр, ох, мудр был отец-командир, что не вызвал ее в штаб, а пригласил к себе домой. Знал, что дело кончится девчоночьими слезами и соплями, и пусть уж лучше эти слезы и сопли увидит и утрет он один, нежели сбегутся посмотреть на ревущего лейтенанта замполит, зампотех, ординарцы и дежурный по части.

– Успокоилась? – спросил Василий Иванович.

У Зои хватило сил только кивнуть. Мокрый платок она прикладывала к распухшему носу. Слезливое соплетечение, слава богу, подходило к концу.

– Немедленного ответа от тебя не требую. Подумай до утра. Я уже говорил на твой счет с членом военного совета, он не возражал. Уверен, что ты будешь достойной заменой Санина. Кто, если не мы? Так, товарищ лейтенант?

– Так, товарищ полковник, – прошептала Зоя.

Вернувшись домой, она долго стояла у окна, дожидаясь, когда из подъезда появится Настя с коляской. Ежевечерняя прогулка, которой не могла помешать даже смерть. Замшелые слова – «жизнь продолжается», которые в последние дни Зоя наслушалась на всю оставшуюся жизнь. У кого-то жизнь безвременно завершилась, а у кого-то она продолжается. Долгая счастливая жизнь. С прибытком. Вот какую ей честь оказали – отдали место, которое принадлежало Санину. А ведь Настя так радовалась, что они переезжают из «этой дыры», как она выражалась, в Москву! Надо ей срочно сообщить, поделиться:

– Ты знаешь, а в Москву из этой дыры поеду я! Я, может быть, все специально и подстроила, чтобы завладеть местом Сергея. Потому как своего места у меня отродясь не было и быть не должно. Потому как у дочерей предателей-перебежчиков не может быть никакого места. Дети за родителей не отвечают? Вот только живут они так, как родители, даже если их в глаза не видели. От предателей рождаются предатели, от героев – герои. Вот и сынок ваш будет героем, потому что его отец – герой.

По ступенькам стучала осторожно спускаемая коляска, а Зоя подошла к двери, взялась за ручку и продолжала говорить, говорить, говорить. То, что она никогда не скажет Насте. И на глаза ей не покажется. Нет в мире такой силы, которая заставит ее, Зою, открыть дверь на лестницу.

Она вернулась в комнату, достала листок бумаги и написала:

В романе Александра Дюма «Три мушкетера» главный герой Д’Артаньян ухитряется в первый же день в Париже быть трижды вызванным на дуэль. Сохранись и в наше время традиция выяснять недоразумения искусством фехтования, Зоя имела бы все шансы оказаться в ситуации храброго, но неуклюжего гасконца.

– Я опаздываю, товарищ сержант, – говорила Зоя. – Понимаете, первый раз в Москве, не рассчитала времени, хотела на Красную площадь, а еще в Музей космистики.

– Понимаю, – невозмутимо отвечал товарищ сержант, сверяя пропуск с длинным списком, – но порядок есть порядок. Вот, есть – лейтенант Громовая. Вы?

– Я!

– Можете проходить. Во-он там лифт, а во-он там узкий проход в заведение, если вам не терпится. И осторожнее, пожалуйста, у нас наплыв школьных экскурсий…

Зоя буквально выхватила пропуск и быстрым шагом, переходящим в бег рысцой, направилась к лифтам, где одна из створок готова была сомкнуться и отправить кабину ввысь. В последнее мгновение Зоя успела бочком протиснуться внутрь, где, кроме нее, оказался только маленький мальчик в кожаном комбинезончике. Мальчик стоял к ней спиной и изо всех сил тянулся до верхнего ряда кнопок.

Впопыхах Зоя как-то не сразу сообразила – что делает здесь ребенок, да еще с явным намерением оторваться от товарищей-школьников и уехать от них этаж на тридцатый? Или он, наоборот, собирается воссоединиться со своей группой, от которой отстал, засмотревшись на чеканку или модели космических кораблей, подвешенные под потолком в вестибюле? Но раз мальцу нужно, значит, нужно, решила Зоя – добрая душа.

– Сейчас, малец, я тебе помогу, – она подхватила его за бока и подняла ровно настолько (мальчишка оказался ужасно тяжел), чтобы его палец смог достать нужную кнопку. – Давай, жми…

Ничего жать мальчишка не собирался, наоборот, он принялся сучить ногами, извиваться, издавать странные звуки, вертеть головой так, что Зоя заметила у мальца аккуратно подстриженную бородку.

– Ой, – вскрикнула она, разжала руки, так что малец бухнулся на пол лифта, нелепо скрючился, напрягся, всхлипнул и повернулся к Зое побагровевшим и совершенно взрослым лицом. – Простите… простите…

Перед ней был, конечно же, не мальчишка, а очень маленький человечек с непропорционально большой головой с залысинами, глубокими морщинами на лбу и щеках. Ярко-красный рот шевелился, силясь нечто произнести, но человек не мог выдавить из себя ни слова. Не только от возмущения. От щекотки. Держа его за бока, Зоя невольно вызвала у него приступ смеха, от которого он не мог оправиться.

– Да как… – просипел он, – да как… вы… да как вы смеете… ой, да как вы…

Больше всего Зое хотелось провалиться сквозь пол от стыда. Но в голове продолжали настойчиво отстукивать стрелки, неумолимо приближаясь к назначенному сроку, и она вдавила пальцем кнопку с цифрой «34», рассудив: стыд глаза не выест, а опоздание на встречу – проступок несоизмеримо более серьезный, нежели переживаемая сейчас неловкость.

Человечек в комбинезоне тем временем выпрямился, зажмурил глаза, переполненные слезами, несколько раз глубоко вздохнул, притопнув ногой, будто делал какую-то странную зарядку. Зоя отступила к дверце лифта, прижалась к ней спиной, умоляя, чтобы отражаемый в зеркале огонек быстрее дополз до нужного ей окошечка, дабы не вступать с оскорбленным гражданином в диалог.

А, вот! Наконец-то!

– Простите меня! – крикнула Зоя напоследок, ударила рукой по кнопке, к которой, как ей показалось, и тянулся человечек еще там, внизу, успела выскочить, двери лифта сошлись перед ее носом, унося человечка на нужный ему этаж.

Несколько мгновений на то, чтобы забрать очередную порцию воздуха в грудь, развернуться на каблуках и рвануть по коридору туда, где, как сообщали указатели, и располагался нужный ей кабинет за номером «3412». Но недобрая и какая-то прихрамывающая сегодня судьба Зои сотворила все, чтобы ее мытарства никоим образом не завершились, а вовлекли девушку в цепь малоприятных столкновений.

Столкновений в прямом смысле. Ибо бегущая на всех парах Зоя внезапно врезалась в нечто колышущееся, тонкое, матерчатое, нырнула туда с головой, запуталась, забилась, будто птичка в силках, рванула изо всех сил и освободилась, при этом больно ударившись об пол коленями.

– Ох, – прокряхтел лежащий ничком человек, чей широченный плащ раскинулся в стороны, точно крылья, а трость с круглым набалдашником откатилась далеко к стене.

– Дедушка, дедушка, простите, я сейчас, – забормотала Зоя и, не поднимаясь с колен – некогда! – подползла к откатившейся трости, схватила ее и вернулась к упавшему.

Мамочка моя, да что же сегодня со мной такое?!

– Дедушка, вы не очень ушиблись? Я вам помогу…

– Ты уже мне помогла, внученька, – неожиданно молодым голосом сказал упавший, приподнялся, подтянул к себе плащ и с сомнением оглядел зияющую в нем прореху.