– Да поняла я тебя… – Зинка похлопала его по руке. – Нет, сегодня собирались, думали Пасху вместе отмечать, ну и сказать… Теперь, не знаю… Вы когда освободитесь?

– Да кто его знает? Извините, пойду, машину отправить надо…

Прошёл ещё почти час, пока были завершены все формальности: подписаны протоколы, опечатаны двери.

Аркадий Казимирович первый отправился с места происшествия.

Зинаида повздыхала и виновато обратилась к Мише:

– Мишань, все понимаю, но я столько еды с вечера наготовила… Давай, пока ты в отделение поедешь, я к тебе пойду? Дину покормлю, стол накрою. Вместе будем тебя дожидаться. Ты, как думаешь, надолго задержишься?

– Хорошо, Кудряшка, хорошо, – рассеянно пробормотал Михаил Григорьевич, потом посмотрел на Зиночку очень серьёзно и спросил. – Вспомни точно, ночью в церкви все ваши были? И Петрова… В каком часу к тебе приходила?

– Да вроде все. А Рая зашла ко мне часов в восемь вечера – мы как раз с тобой по телефону говорили – принесла куличи, сказала, что сама на службу пойти не сможет.

– В церкви ты всю службу отстояла?

– Всю! От начала до конца, не сомневайся. Я поэтому утром проснуться не могла… В церковь я шла вместе с Синицыными – Юриком и Леной. Юра сказал, что на следующий день собрался во дворе храма для прихожан плов готовить. При мне с батюшкой Серафимом договаривался, там Марьяна Степановна ещё была, что в церковной лавке торгует. Потом они, правда, отошли – Марьяна с Юриком – казаны смотреть. А батюшка поспешил на службу. Какое-то время с Леной вдвоём стояли, она сказала, что прихожан на праздник кормить – благое дело. Особенно, когда большие дела намечаешь…

– Интересно, этот Юрик на верующего не особо похож, выпивает, да и курит… Такое впечатление, что не только табачок…

– Он – творческий человек! Художник, – заступилась за Синицына Зинуля. – В Лондоне на арт-салоне «Frieze Art Fair» выставлялся, посмотри, на какой шикарной машине ездят… Ты, Миш, не отвлекай, а то забуду что-нибудь… Ну так вот, когда мы с Леной вошли в церковь, то увидели, что Аркадий Казимирович с внучкой был уже там. Аркадий разговаривал о чем-то с главой поселения. Мы поздоровались, с внучкой познакомились. Спортивная девица, Идочкой зовут. Она к деду на новеньком «Кавасаки» прикатила. Лена стала её про мотоцикл расспрашивать, просила покататься…

– А как насчёт фокусника, Святослава Цветова? Получается, его ты не видела?

– Слушай, Мих, ты даже не представляешь, сколько там народу было – всё Озёрное и Приозёрное. Сначала я его не заметила, но позже мы с ним столкнулись, поприветствовали друг друга и разошлись. Всё? Допрос окончен?

– Ладно, отправляйся к Динке, и ждите меня. Как управлюсь – сразу приеду. Может, Антону сказать, чтоб он тебя подбросил?

– Нет, ему ждать некогда, а мне собраться надо. Сама дойду.

Вернувшись к себе, Зина уложила в сумку лоточки-кулёчки со всякими вкусностями и вышла из коттеджа.

Она решила не закрывать входную дверь на «железный занавес», увидев, что охранник Ильяс занял пост около самого въезда на территорию.

Дойдя до него, Зинка угостила «стража» парой булочек. Предупредила, что отправляется к Михаилу Григорьевичу и роллет не опускала…

– Не переживайте, Зинаида Львовна, я никуда не уйду… Полиция велела на месте находиться. Мало ли что ещё понадобится…

Покинув огороженную территорию коттеджной застройки и перейдя через асфальтированную трассу, Зинаида очутилась в посёлке Озёрное.

Озёрное – две тысячи населения – не такой уж и маленький посёлок.

Скучные панельные пятиэтажки перемежались с частными домишками, утопающими в зелени садов. Такое смешение стилей часто встречается в деревнях, где во времена советского прошлого возводили производственные объекты. А в целях обеспечения жильём обслуживающего персонала строили многоэтажки и другие объекты инфраструктуры. Поэтому в посёлке имелись и дворец культуры, и магазины, и школа, и больница.

За Озёрным сразу начиналась деревня Приозёрная, где тоже проживало человек пятьсот.

Помимо местных жителей, летом на озеро съезжалось много отдыхающих со всей области. Работали дома отдыха и сезонные турбазы. Песчаный берег чистейшего водоёма, поросший вековыми соснами, пользовался спросом не хуже черноморского курорта.

Михаил с дочерью Диной жили на первом этаже обычного пятиэтажного здания, неподалёку от церкви.

Проходя мимо храма, Зинаида увидела Леночку и помахала ей свободной рукой.

Леночка – в завязанном на голове платке и одетом поверх супермодного костюмчика в стиле «Деним» фартуке – держала обеими руками большущий таз, доверху наполненный чищеным луком и морковью.

– Лена, поставь… Тяжело, – не удержавшись, крикнула Зина.

– Да прям! – с юношеским задором ответила Лена. – Я на тренировках штангу поднимаю! – и бодро пошагала дальше.

Народу во дворе толпилось много, как будто с ночи не расходились.

Обогнув огораживающий храм штакетник, Зинка увидела дымок и уловила носом вкусный запах жарящегося мяса.

«Молодцы ребята!», – подумала она про Юрку с Леночкой и, свернув направо, зашла в подъезд…

Достав из кармана связку ключей, Зинаида ловко открыла дверь и втащила в прихожую сумку с яствами для праздничного стола.

Дина, двадцатилетняя дочка Михаила Григорьевича, принаряженная ради праздника, встретила её в прихожей.

Хрупкая блондинка недовольно указала гостье на часы и, нахмурив брови, покачала головой из стороны в сторону. Тут и без сурдопереводчика было ясно, что Динка заждалась, и что недовольна опозданием. Затем быстро коснувшись ребром ладони своего лба и подбородка, вопросительно уставилась на Зинаиду.

На жестуно – языке глухонемых – вопрос означал: «А где отец?».

Зинка за несколько лет дружбы с семьёй Борисовых научилась понимать жестуно, но зная, что Дина отлично может читать и по губам, медленно произнесла: «На работе. У нас Раису ограбили, а сама она умерла. Папа задержится».

– Петрову? – спросила Дина, применив дактилологию, то есть по буквам, используя алфавит жестов.

Зинка согласно кивнула.

Динка развернула перед собой руку кулачком вверх, поочерёдно разжала пальцы, начиная с большого, затем поднесла ладонь к нижней части лица, прижав большой палец к губам, и волнообразно пошевелила остальными.

«Сколько было ей лет?», – про себя перевела вопрос Зина.

В ответ она сначала резко встряхнула растопыренной ладонью с одним загнутым пальцем, затем пожала плечами и, состроив недоуменную гримасу, подняла правую руку, согнув козырьком чуть выше себя. Жесты были выполнены Зинкой молниеносно и означали: «Сорок или больше…».

Динка, в свою очередь, махнула кулаком правой руки с вытянутым большим пальцем себе за плечо, потом прикоснулась ладонью к средине груди, затем – к сердцу, после чего, развернув ладонь со сдвинутыми выпрямленными пальцами в сторону Зинаиды, медленно провела ей в воздухе слева направо.

– Раиса тебе не нравилась? – озвучила Зина Динкину жестикуляцию.

Та, энергично кивая головой, подтвердила.

Зинка не стала развивать тему дальше и, наконец разувшись, подхватила увесистую сумку и прошла на кухню. Динка проследовала за ней.

Ловко, в четыре руки, они разложили в праздничную посуду принесённую Зинкой еду.

Затем перетаскали наполненные салатницы в гостиную, красиво расставив на застеленном белой скатертью столе.

Закончив с сервировкой, девушки уселись напротив друг друга в кресла и принялись «болтать». Их руки мелькали в полной тишине, и только выражения лиц менялись в зависимости от отношения «говорящего» к излагаемой теме.

– От мамы есть известия? – поинтересовалась Зинаида.

– Нет, – ответила девушка, намеренно изобразив на лице полнейшее равнодушие.

– Как твои творческие успехи, когда начнётся фотоконкурс?

– Мои работы хвалят, несколько портретов выдвинули в номинацию «Лица земляков».