Конечно, я придумал пару правил, чтобы не поймали за руку. Во-первых, организатор все финансовые моменты обсуждает со мной. В тот момент, когда он внезапно оказывается рядом с «чучелом», и Женя решает козырнуть, мол, это мой паб, я сразу же оказываюсь рядом, нахожу какую-то причину, чтобы отвести организатора в сторону и минимизирую риск ненужных разговоров. Во-вторых, Машу я отпускаю домой еще во время мероприятия – поток людей зачастую сходит на нет уже в самом начале, а в конце, когда «чучело» морщит лицо от маленькой выручки бара и хочет узнать, сколько же было сделано на входе, говорю, мол, а устроители тусовки уже уехали. И в-третьих, нужно всегда чувствовать меру. Это значит не делать высокую стоимость билета для участников или гостей. А если по организатору видно, что идиот и может что-то ляпнуть, предлагать делить вход пополам, обязательно с присказкой, типа это только между нами, я все подмучу, ты главное молчок и народа побольше подтяни.
В итоге, не так уж и редко я заканчиваю выходные с толстой пачкой купюр и за зарплатой иду уже как ленивый кот. Но иду. Не то чтобы она мне была сильно нужна, однако лишних денег не бывает, а вызывать подозрения не хочется. Поэтому стою, смотрю, как Женя глубоко вздыхает, говоря что-то про выручку, и тихо ною о том, что надо платить за квартиру (обязательно в этом месяце отчего-то резко подняли оплату), купить еду щенку (голодает, бедный, неделю кормлю его перловкой), вылечить больной зуб (перед этим дни напролет хожу и ною, ой, как болит, не могу думать, как еще больше народа привлечь)… И так далее.
Такая вот она, работа арт-директора в «Техас Пабе». Не то чтобы я жалуюсь. Но и не хвастаюсь. Денег хватает. Хочется вызова, по-настоящему интересных проектов, ночного клуба с бешеной энергетикой, а не унылого бара вблизи от центра! Хоть в этот безумный Кызыл езжай, ей богу…
–– Какой серьезный арт-директор, белиссимо!
Я и не заметил, как в бар вошла организатор сегодняшней вечеринки с эпатажным (или дебильным) названием «Сучие фрики» Ева Ильярова.
–– Привет, Ева, – улыбнулся я, вышел ей навстречу, поцеловал в щеку.
Достаточно высокая и статная, чтобы протирать каблуками подиум, Ева в очередной раз удивила внешним видом. Яркие лабутены, говорящие о том, что группа «Ленинград» все же не зря их высмеяла в своем уже бессмертном хите, розовые легинсы (и офигительных штанах, да-да), черная майка-алкашка, на ней стразами выложено слово «fuck», меховая (и это в мае!) накидка. А чего стоит макияж с прической! Яркая фиолетовая помада, тени под глазами похожи на настоящие синяки, темно-русые волосы уложены в две косички, как у школьниц хентая. Смотришь на такую красоту и думаешь, что хочется больше – трахнуть или дать по лицу. К сожалению, ни тот, ни другой вариант не подходит. По крайней мере, пока что.
–– Ты чего так рано? – невозмутимо поинтересовался я.
–– А я всегда заранее прихожу, пупсик, – игриво ответила Ева, присела за стойку бара, закурила. – Щас девчонки подойдут, там визажисты, Костик с костюмами приедет. Ночью все будет «вау», вот увидишь! Полный фэшн ол инклюзив!
Я осмотрелся, Сергей еще не вернулся, в проходе от кассы до бара никого, шагов тоже не слышно, сказал негромко:
–– Не забудь, все финансовые вопросы между нами, милая…
Ева фыркнула, посмотрела на меня таким взглядом, будто я только что обвинил ее в какой-то глупости.
–– Я не первый год в этом бизнесе, зайчик. Мне такие вещи говорить это ай-яй-яй как наивно!
Где только учат таким выражением, подумал я, но вслух сказал другое:
–– Ну, мне простительно, я еще совсем юный в этом бизнесе, по сравнению с тобой.
–– Юный, это да! – удовлетворенно кивнула Ева. Внезапно огляделась, недовольно сморщила личико: – А где пепельницы, дорогой?
–– Вообще-то у нас не курят… – проговорил я, вставая, налил в стакан немного воды из-под крана, поставил на стойку.
Ева довольно стряхнула пепел в стакан, улыбнулась:
–– Мне можно курить, я же хорошая девочка.
–– Очень хорошая, – подтвердил я.
–– И ты хороший! И не глупый! И это классно! Тебе бы только другое место работы, и все ничего.
–– А говорила, тебе нравится мой паб, – фальшиво расстроился я.
–– Нравится, хани, нравится, ты не подумай плохого! – Ева кинула остаток сигареты в стакан, отодвинула его в сторону небрежным жестом. – Из-за тебя же нравится, дурной! В «Эрнесто» эта уродливая арт-директорша, тупая, факин шит! Хорошо эту небритую тварь уволили недавно, мне предлагали вернуться, но ко-ко-ко, если я решила, то решила, я не флюгер какой-то…
–– И кого же взяли на ее место? – прищурился я.
–– Да пока ничего, – пожала плечами Ева. – Я не знаю, ищут щас нью кровь…
Она что-то еще говорила, но я уже не слушал.
«Эрнесто»! Золотое место нашего города. Бар-клуб с выступлением живых коллективом вечером и танцами под лучшие танцевальные хиты ночью, он мне всегда очень нравился. Ему уже четыре года, а люди как ходили, так и ходят. Во многом благодаря удачному месту – самый центр, напротив знаменитый на всю страну Оперный театр, чуть дальше гостиница «Hilton», между ними уютный сквер. Про «Эрнесто» не ходили легенды, это не «Дягилев» местного пошиба, но вырваться из плена среднего пласта клубов и баров мне хотелось уже очень давно.
Правда, с моим резюме туда вряд ли возьмут, тут же подумал я. Город у нас хоть и миллионный, но маленький, слухи расползаются быстро, и вряд ли кому-то захочется взять на работу мальчика, который не лижет жопу начальству и умеет хорошенько обмануть, если ему не платят зарплату. Правда, сомневаюсь, что в «Эрнесто», где за ночь проходит более пятисот человек, есть проблемы с деньгами…
–– Эй, дарлин, ты где? – насмешливо спросила Ева, отвлекая меня от приятных, но бессмысленных мечтаний.
–– Тут, милая, просто не могу тобой налюбоваться, – кокетливо улыбнулся я.
Ева даже не покраснела. С ее-то внешностью каждый второй при встрече говорит и не такие слова, лишь бы узнать, что у нее под юбкой. Или легинсами. Или любыми другими «офигительными штанами». Но дифференс, как выразилась бы она с этим жутким сибирским акцентом.
–– А это, как я понимаю, подошла организаторша, – раздался хриплый голос и на свет вышел высокий, худой Женя, то самое «чучело». Старая зеленая футболка с надписью «Nike» растянута почти до колен, черные джинсы наверняка давным-давно не виделись с утюгом, а про надетые на носки шлепки и говорить не хочется.
–– Она самая, – ответил я, тотчас подорвался с места, подошел к нему. – Жень, тут кое-что нужно обсудить, пойдем, есть пара идей…
–– Идеи это хорошо, – кивнуло «чучело», разом забыв про Еву. – Щас я только вискарь возьму, гости сегодняшние же по водочке больше, да?
Я заметил излишне красноречивый взгляд Евы, подмигнул ей украдкой, а сам невозмутимо произнес:
–– Да, конечно…
–– Ну и отлично, – сказал Женя, схватил с полки бутылку «Лоусенса» и зашагал вглубь подсобных помещений. Окликнул меня: – Так что за идеи?
Пришлось что-то придумывать на ходу, благо смекалка меня еще никогда не подводила. Вдоволь насловоблудив, я заметил удовлетворение на лице Жени, то ли от моих слов, то ли от уже выпитого стакана виски, и оставил его наедине с алкоголем, ноутбуком и закрытой дверью.
Вернувшись в зал, я заметил, что понемногу стал подходить персонал. Лениво и откровенно нехотя переодеваясь, официанты натирали столы, о чем-то достаточно громко переговариваясь, бармен выставлял бутылки на стойку. Заметив отсутствие одной, он ярко выругался, но ничего не спросил. Привык мальчишка. Я только усмехнулся. И как такое заведение еще живет, как сюда люди ходят, деньги оставляют, пьют что-то, едят? Ах да, я же здесь работаю. Что ж, сам себя не похвалишь, никто не похвалит.
Ева уже переместилась в гримерную, приехали ее «фриковые» девочки и мальчики, над ними корпел смазливый паренек, поправляя то одну прическу, то другую. Сережа пил кофе за дальним столиком, лицо невозмутимое, глаза печальные, напиток, судя по всему, растворимый. Ну, тут по крайней мере нет войны. На самом деле, всем глубоко плевать, что Сережа украинец, и никто никакой холивар по этому поводу не разводит. И, что интересно, никто ничего не спрашивает про то, как оно, «там». Всем плевать. Здесь свои проблемы, прыгающий, как ужаленный в жопу кабан, курс рубля и другие прелести провинциальной жизни.
