…– Так и будешь молча стоять? – чуть ли не всхлипывая, спросила Яна.
Я посмотрел на нее и понял – мне хочется ее обнять. Но она воспримет это как сигнал к тому, что все может быть нормально, что еще не все кончено, что раз обнимаю, значит, люблю и… В то время как в этих объятиях только одно значение: "Все будет хорошо, малышка. Не со мной, не здесь и не сейчас, но все обязательно будет хорошо".
–– Ничего не забыла?
Пришлось сделать усилие, чтобы это прозвучало как можно мягче. Не вышло – Яна разревелась, плюхнулась на кровать, забилась в истерике. Искренне, не для того, чтобы я подошел и прижал к себе (но не исключая этого), а потому что, будучи девочкой хоть и наивной, но взрослой, понимала – это финал. Черта под названием "прошлое" проходит за порогом моей квартиры и стоит ее перешагнуть, как дороги назад не будет. А так хочется побыть еще немного здесь, в настоящем, ведь все еще может кончиться хорошо! И стать, как раньше, когда она мечтала о будущем: о детях, двух мальчиках, о немецкой овчарке с именем Лесси (обязательно девочка), о большом загородном доме (обязательно у озера) и свадьбе на открытом воздухе (обязательно в этом самом загородном доме у озера).
Поэтому я молча отвернулся к окну и закурил. Горло уже болело от сигарет, но это меньшее из зол. Лучше пусть ноет нёбо, лучше переждать ее истерику вот так, спиной, чем дать хоть какую-то надежду на будущее. Нет, я не злой, не чудовище и не скотина – по крайней мере, не в этом случае. Просто у нас с ней нет будущего. Я люблю торт "Прага", но в меру. И сейчас эта мера закончилась.
За спиной послышался шум, я мельком обернулся: шмыгая носом, Яна вытирала красные от слез глаза и тащила сумку в коридор. Сейчас я даже пожалел, что снял квартиру-студию – даже отсюда, с самого края, было хорошо заметно, как она продолжает до конца верить в хороший исход, хэппи энд. Постоянные взгляды как у котенка из "Шрэка", медленные, даже не плавные, а в стиле сло-мо движения. Мне стало ее жалко.
Жалость – ужасное чувство, особенно когда его испытываешь к тому, кто когда-то казался кем-то большим, чем еще одной галочкой в блокноте. Из-за жалости можно остаться с человеком, продлить агонию отношений на недели и месяцы. Кто-то таким образом даже женится. Рожает детей. Растит внуков. Потому что жалко. Человечность качество хорошее, нежелание причинять другим людям боль – тоже, но порой нужно взять себя в руки, крепко сжать кулаки, глубоко вздохнуть и отпустить: любовь, привязанность, нереализованные мечты и прежде всего себя. Отпустить, дать себе шанс на счастье.
Вернуться никогда не поздно. Но возвращаться нужно к тем, без кого невозможно дышать. К тем, кто снится, несмотря ни на что: ни на боль прошлого, ни на страх будущего.
Настоящая любовь – она не потому что. Она вопреки.
–– Закройся…
Даже не шепот – шелест увядающих листьев в ее голосе. Она не играет, нет. Ей правда больно. Правда плохо. А что я могу? Я могу лишь молча кивнуть, затушить сигарету и также, не произнося ни слова, подождать, пока она переступит порог, оглянется последний раз, обожжет меня умоляющим взглядом – и будет смотреть так до тех пор, пока я не закрою дверь. Почему-то захотелось закрыть на все замки. Не от того, что у нее есть ключи, слава богу, нет, да и если бы и были, Яна не настолько безумна. Просто закрывая дверь за прошлым, нужно быть уверенным, что оно не взломает ее ни хитростью, ни силой. Не заберет настоящее ради сомнительного будущего.
И каждому, и мне тоже, знакомы чувства Яны, ее эмоции, ее боль. Ведь как оно бывает всегда? Друзья, родные, знакомые, все они становятся свидетелями спектакля под названием «а может быть?», от продюсеров классических драм «я верю в любовь» и «он/она не такой(ая), как все». Каждый пытается помочь, добрым советом, злыми угрозами, однако мы не слушаем, мы сами себе на уме, глаза горят, за спиной крылья, в жопе мотор! Мы летим навстречу стене как машина на краш-тесте: руки вцепились в руль, педаль газа до упора, и кто знает, сработает ли подушка безопасности или тело вылетит сквозь лобовое стекло так, что не останется сил ни вздохнуть, ни заплакать?
И когда нас собирают по кусочкам те, кто этим заниматься, собственно, не должен, когда ты встаешь и не падаешь от первого шага, когда дрожь внутри прошла, и только слабое, едва заметное подергивание век напоминает о пережитом провале, – только в этот момент мы чувствуем себя свободными. Ровно до того момента, пока на повороте не появится очередная красивая мордашка, умеющая строить из слов предложения, а из предложений мираж, и ты вновь садишься на место водителя или того хуже – пассажира. И вся разница между первой неудачей и второй лишь во времени, которое ты сам дашь себе на право выбрать, что делать дальше: пройтись по этой жизни пешком, но самому или ехать на машине с кем-то с возможностью сойти в кювет и уже не оправиться. Да, своим ходом идти дольше, и дождь обстоятельств, град причин и молнии следствии не потревожат под надежной крышей автомобиля марки «отношения». Однако кому-то больше нравится именно так: женщинам быть стоянкой для мужчин, а тем, в свою очередь, ездить автостопом по женщинам. И вроде бы все понятно и логично, зачем, если боишься аварий, садится за руль?..
Но если бы люди жили по правилам понятного и логичного, мир, наверное, не был бы таким, какой есть.
Потому что только в четырехколесном звере, когда нога вжимает педаль газа, когда тебя обнимает сидящий рядом человек, когда все вокруг сливается в одно, ты с каждым вдохом ощущаешь её величество скорость. И она, её приторный, едкий запах, сладкий, мягкий вкус, – все это делает тебя тем, кем действительно хочется быть.
Все это делает тебя счастливым.
…Я очнулся от хлопнувшей двери. Поморщился, слишком громко, можно разбудить соседей, эту чертову пожилую семейную пару, и так недовольную тем, что к ним в соседи набился «молодой, хамоватый квартирант». С другой стороны, к черту их. Я смотрел из окна, как Яна ловит такси, закидывает сумки в багажник видавшей лучшие времена «тойоты». Спустя пару мгновений серый железный конь унес ее в будущее – там уже нет нас, а то, что было последние месяцы, не имеет никакого смысла. Хотя нет, все тот же опыт. Черт бы его побрал…
Весьма вовремя завибрировал телефон в кармане, вырвав меня из погрустневших мыслей. Мельком взглянул на дисплей и невольно усмехнулся. Эти женщины, они как будто реально обладают даром интуиции! А как иначе темнокожия Элия, стриптизерша из бара напротив моего дома, узнала, когда именно надо написать «Хочу приехать к тебе»? По крайней мере, в то, что Яна сама ей сообщила, мол, вахта окончена, верится с трудом.
Я ответил коротко – «приезжай». И подумал, что больше половины моих знакомых сейчас посмотрели бы на меня с такой лютой ненавистью, что ее хватит и на завтрак, и на обед. И были бы правы. И не правы одновременно.
Заиграться можно во все что угодно. В приставку «Sega» или в модный нынче «Xbox», но нельзя заиграться в чувства. Каждую свою девушку, не важно, был ли это серьезный роман или ода в социальных сетях, фельетон на один раз или пару ночей, я любил. Да, черт возьми, любил! И не надо зря сотрясать воздух фразами «ЛЮБОВЬ ОДНА И НА ВСЮ ЖИЗНЬ». Это все красивые слова из той же постановки под названием «Чудеса случаются», где хорошие – и обязательно красивые – девушки встречаются с богатенькими дядьками, потому что влюбились в них не из-за счета в банке и дорогих покупок в магазинах с надраенными витринами, а потому что, видите ли, чувства захлестнули.
Каждая девушка, каждый поцелуй, каждое прикосновение – отдельная история, стоп-кадр на пленке под названием «жизнь». Можно ее всю прожить только с одной картинкой в калейдоскопе и никогда не узнать, что же было там, после этой семнадцатой (подставляйте свою) минуты. И нажав кнопку «паузы» слишком рано, есть шанс промахнуться и эта самая «пауза» превратится в «стоп». А может быть там, спустя пару катушек ленты, тот самый кадр? Как узнать, слишком часто останавливаясь?
