— Да, нелегко тебе приходится! — рассмеялся Дмитрий.

— Точно. Выпьем за то, чтобы в жизни появилась справедливость!

Оказалось, что рюмки уже наполнены. Выпили. Закурили.

— Что же ты такое страшное совершил, что тебе это до сих пор простить не могут?

— О-о-о, брат, злодеяние я, то еще совершил! Как вспомню, самому страшно становится! Но сказать не могу, совершенно секретная информация! — Денис поднял указательный палец верх, подчеркивая все серьезность им сказанного.

— Второй раз за день, мне этим грифом нос утирают!

— Привыкай, жизнь она штука такая, стремная временами. Ни че, я тебе, как-нибудь, по секрету шепну, если поклянешься ни кому не говорить! А если проболтаешься, то, чтобы никому не говорил, что это я тебе рассказал, — язык у Седого уже ощутимо заплетался. — Поклянешься?

— Поклянусь, сразу как будет надо, — пообещал Дмитрий.

— Мужик! Уважаю! Накатим?

— Давай, — Малинин только махнул рукой. Раз уж решил напиться, значит надо напиться!

Выпили еще по одной. Потом еще. И еще.

Дмитрий даже не заметил, в какой момент кафе, вместе с людьми, превратились в калейдоскоп разноцветных пятнышек, принявшихся крутиться у стража перед глазами.

— Ты как себя чувствуешь? — аккуратно потряс за плечо своего собутыльника Самойлов. Он уже не казался таким пьяным. Будто увеличение количество выпитого, помогло ему протрезветь. Либо уже сам Малинин смотрел на него другими глазами.

— Чувству я себя, обалденно. Правда, бухой в жопу!

— Ты слегка пьян.

— Если я говорю, что я в жопу бухой, значит бухой! — категорично отрезал Дмитрий.

— Как скажешь, — Седой поднял вверх руки, демонстрируя, что сдается.

— Так-то лучше, — удовлетворенно пробурчал Малинин. — Брюзжишь, как мамочка, над целкой единственной дочки подростка. Дай мне лучше сигарету!

— Какое красочное сравнение, — тихо, себе под нос, сказал Седой, но сигарету протянул.

Дмитрий курил сигарету не получая от нее не малейшего наслаждения, и почти не ощущая вкуса. Веселье буквально переполняло его. Все проблемы, казавшиеся всего час назад очень серьезными, ничего кроме улыбки теперь не вызывали. И люди вокруг были всего лишь клоунами, которые делали все, чтобы рассмешить окружающих. Да и сам себе он теперь казался чрезвычайно забавным — пьяный и довольный.

От веселья его самым бесцеремонным образом оторвал чей-то молодой и слегка пьяный голос:

— Ой, смотрите, Димка Малинин напился!

Страж лениво поднял глаза на источник шума. Стажер. Стоит и довольно скалиться, считая, что в тот самый момент не зря привлек к себе внимание.

«Какой я ему Димка»?! — про себя возмутился страж.

Смотря на парня сейчас, такого довольного и самовлюбленного, Дмитрий начинал понимать Седого. Не так уж тот, выходит, был и не прав. Стажер, всего лишь очередной представитель золотой молодежи, считающий, что ему позволено все, и что весь мир должен крутится вокруг его драгоценной персоны, исполняя любые капризы.

Ответить, что-то умное, и в тоже время грубое, чтобы осадить зарвавшегося сопляка, Дмитрий не успел. Да и не смог бы, при всем желании, в своем нынешнем состоянии, придумать что-то дельное за столь короткий промежуток времени.

На его защиту встал Самойлов.

— Крысеныш, ротик прикрой, а то дурно запахло.

— Что? — Стажер несказанно удивился, что к нему посмели обратиться так.

— Пасть, говорю, закрой. И в следующий раз думай, что говоришь, прежде чем обращаться к старшим товарищам! — Седой говорил тихо, спокойно, с напускной ленцой, но его услышали многие. Разговоры за соседними столиками стали умолкать, и люди стали с интересом смотреть за развитием событий.

— Да? А не боишься, что я тебя сейчас превращу в кусок хорошо прожаренного мяса?! — сорвался на крик Смирнов.

В кафе стало очень тихо, будто кто-то разом вырубил все звуки, дернув невидимый выключатель. Крик парня притянул к себе всеобщее внимание.

— Ты что-то имеешь против меня? — тихо спросил Стажер. Ему кое-как удалось смирить ярость внутри себя.

— Какой ты, однако, сообразительный! — съязвил Седой. Одним стремительным, почти неуловимым движением он поднялся с места. Вот он сидит, и тут же стоит на ногах.

— И что же?

— Братец, ты оказывается еще и тугодум. Я же тебе и так уже все объяснил, почти открытым текстом. Неужто не дошло?

— Дошло, только я хотел, что бы ты все это повторил, глядя мне прямо в глаза!

— Не буду.

— Что?

— То, пошел ты в жопу, без мотивации, — Седой осклабился. — И что ты мне теперь сделаешь?

— Сейчас узнаешь.

— Ой, боюсь-боюсь! Что привык чувствовать себя круче всех? Да ты девочка, ты тряпка половая. Из-за тебя люди гибнут, а ты сидишь тут и о жизни своей тяжелой плачешься.

— Заткнись! — щеки Смирнова налились багровым огнем, а между пальцами начали сверкать маленькие молнии. Невольные зрители, молча расступились в стороны, освобождая пространство. Кое-кто, памятуя о подвластной стажеру мощи, на всякий случай, активировал щит.

— Что неприятно слышать правду? Ты же ведь и сам знаешь, что ведешь себя как трусливая, маленькая девочка. Стоило появиться тени опасности, так ты сразу в кусты. Тебе, по ночам, лица стражей, погибших из-за твоей трусости, не сняться? Знаешь, как мы с тобой поступим? Раз уж не родители, ни друзья не смогли из тебя сделать настоящего мужика, то за твое воспитание возьмусь я, прямо сейчас! Ты знаешь, что такое, когда тебя бьют? Не просто бьют, а пиздят до полусмерти. А ты лежишь на полу, харкаешь кровью, чувствуя свое полнейшее бессилие, и молишь Бога только об одном — чтобы выжить. Чтобы твои обидчики поскорее закончили и ушли. Ты терпишь боль, и едва сдерживаешь рвущиеся наружу слезы бессилия. В идеале пиздить надо компанией, но вряд ли коллеги поддержат меня в этом благородном начинании. Ничего, сучонок, я и сам тебя щас сделаю!

— Не подходи. Убью! — прорычал стажер. Воздух вокруг него был предельно наэлектризован. Он с трудом сдерживал в себе клокочущую ненависть, которая, грозилась вот-вот вылиться потоком всеразрушающей боевой магии.

Любой бы человек, получи себе в соперники одного из лучших магов города без имени, отступил бы, но только не Седой. Он, сжав кулаки, бросился вперед.

Стажер ударил. Магия его обрела вид мыльного пузыря, стального цвета, который с приличной скоростью, на миг, размазавшись в воздухе, ударила в центр груди Седого. Денис вскрикнул, но движения своего не остановил. Шар, всосался в тело стража, не оставив после себя не малейшего следа. В следующий момент кулак Седого врезался в челюсть Смирнова. Что-то хрустнуло, и парень отлетел назад, вдобавок ко всему, еще и пропечатавшись затылком об пол. Седой прыгнул за ним следом, и начал бить по лицу — резко, хлестко и очень сильно. На втором ударе, на кулаке уже виднелись обильные следы крови.

Стражи, столпившиеся вокруг места схватки, взяли себя в руки, и принялись оттаскивать в сторону, от жалобно скулившего Стажера, обезумевшего Седого. Оттащили, однако, тот, повиснув на руках стражей, умудрился ударить еще раз ногой, угодив точно в ребра.

Смирнов лежал на полу, жалобно плакал и обильно харкал кровью. Ни кто не спешил к нему на помощь. Лишь один страж коротко распорядился вызвать скорую помощь.

Дмитрия удивляло такое положение вещей. Неужели стажер столь многим успел насолить? Неужели все согласны с Седым? Да пускай Денис в чем-то и был прав, но это вовсе не могло послужить оправданием его поведения! Все же взрослый человек, а ведет себя как школьник.

Самойлов вернулся на свое место.

— Ну и что ты так осуждающе на меня смотришь? — спросил он у своего собутыльника.

— Ничего, — ответил Малинин.

— Считаешь, что я не правильно поступил? Твое право. Многие так считают. Но я победил его в честной схватке.

— В честной? Ты же с самого начала знал, что сможешь его сделать!

— Конечно, знал! Сопляк был о себе слишком высокого мнения, к тому же, просто недооценил меня, — Седой приложился к кружке с пивом, довольно крякнув при этом. — Представь, что ему бы возразил не я, а ты. Ты же собирался, я это видел.