— Самолет имеет цифровое управление при помощи боковой ручки управления справа, а также ручки управления двигателями слева от приборной панели, — сказал он. — Эти четыре переключателя ниже выступают в качестве аварийных вспомогательных РУД.

— Я не пойму, как управлять этим самолетом, — сказал Казаков. — Ни переключателей, ни кнопок?

— Почти все команды отдаются либо голосом, либо сканерами движений глаз, установленными в шлемах, работающими, когда вы выбираете параметр на мониторах, либо касаетесь его, — пояснил Фурсенко. — Большинство обычных состояний полета запрограммировано — план полета, цели, параметры вооружения. Пилоту нужно лишь следовать указаниям компьютера либо вообще дать автопилоту выполнять весь план полета.

— Управление оборонительным либо ударным вооружением также, в основном, автоматизировано, — продолжил он. — Самолет сам летит к цели, открывает бомболюки и выпускает нужные боеприпас. Оператор вооружения использует спутниковую навигацию, а также резервный инерциальный навигатор, все под контролем компьютеров. В районе цели он может использовать лазерные целеуказатели или инфракрасные системы для обнаружения целей и наведения на них вооружения. Оборонительное вооружение может управляться вручную или автоматически. Оператор вооружения также имеет резервный канал управления полетом, хотя самолет и не требует двоих пилотов, чтобы успешно работать.

— Этот самолет просто поразителен! — Воскликнул Казаков. — Просто поразительно! Никогда не видели ничего подобного!

— Технологии, которые мы использовали, как минимум на десять лет отстают от западных, — сказал Фурсенко. — Но это хорошо проверенное и надежное оборудование, простое в обслуживании и очень надежное. Мы разработали системы поражения целей без входа в их зону поражения и ракеты, которые когда-нибудь сделали бы Tyenee самой смертоносной системой вооружения.

— Когда он сможет полететь? — Спросил Казаков. — Завтра! Завтра это будет впервые. Пришлите ваших лучших летчиков-испытателей и летные костюмы. Я хочу, чтобы он полетел как можно скорее. Когда это будет возможно?

— Никогда, — тяжелым голосом сказал Фурсенко.

— Никогда? Какого черта вы имеете в виду?

— Этот самолет никогда не летал и никогда не полетит, — траурно сказал Фурсенко. — Во-первых, это запрещено международным договором. Договор о Сокращении стратегических наступательных вооружения ограничивает средства доставки ядерного оружия и их количество, и Tyenee в этом списке нет. Во-вторых, он никогда не был предназначен для полетов — это был только образец для исследования электромагнитных параметров, нагрузочных и усталостных тестов, продувки в аэродинамической трубе и отработки программного обеспечения.

— Но он может летать? Вы поднимали его в воздух?

— Мы провели несколько летных испытаний… — сказал Фурсенко.

— Значит, сделайте его пригодным для полета, — сказал Казаков. — Делайте, что хотите, но заставьте его летать.

— У нас нет средств, чтобы…

— Теперь есть, — оборвал его Казаков. — Теперь у вас будет все, что нужно. И правительству не нужно будет знать, откуда вы взяли эти деньги.

Фурсенко улыбнулся — именно на это он и рассчитывал.

— Очень хорошо, сэр, — сказал он. — Благодаря вашему финансированию для моего персонала, мы сможет поднять Tyenee в воздух в течение шести месяцев. Мы сможем…

— Что насчет вооружения? — Спросил Казаков. — У вас есть оружие, чтобы его опробовать?

— Мы лишь проводили испытания с подвеской и баллистикой реального вооружения, но не…

— Я хочу, чтобы когда он полетит, на нем было настоящее вооружение, — приказал Казаков, радуясь, словно ребенок новой игрушке. — Как оборонительное, так и ударное, полностью работоспособное. Оно может быть российским или западным, меня не волнует. Вы получите финансирование. Мне нужен обученный экипаж, запасной экипаж, обслуживающий персонал, оперативный и разведывательный персонал, и этот самолет, полностью готовый. Чем скорее, тем лучше.

— Я молился за то, чтобы вы так решили, — с гордостью воскликнул Фурсенко. Он повернулся к мафиозо, сидевшему в левом кресле его творения и положил ему руку на плечо.

— Товарищ Казаков, я надеялся, что этот день настанет. Я видел этот самолет украденным, почти уничтоженным, почти отправленным на свалку, и совершенно забытым в разрухе при развале нашей страны. Я знал, что этот одно из самых совершенных оружий в мире. Но последние восемь лет он лишь покрывался пылью.

— Это ненадолго, — сказал Казаков. — У меня есть планы на этого монстра. У меня есть план. Заставить большую часть Восточной Европы снова склониться перед Российской Империей.

С собой во главе, подумал он. Ни с кем, кроме себя на вершине.

Казаков провел с Фурсенко еще несколько часов. За это время, он связался со своей штаб-квартирой, запросив информацию по ключевому персоналу, участвовавшему в проекте Tyenee. Если они проходили беглую проверку, включавшую проверку банковских счетов, адреса, семейного положения, занятости, наличия судимостей и партийной принадлежности, Казаков собеседовал их лично. Он был впечатлен уровнем энергии каждого из них. Для него имело смысл все: только человек, оставшийся работать в «Метеоре» годился для их предприятия, как Петр Фурсенко, так как другие фирмы в Европе предлагали лучшие условия, и будущее там представлялось более светлым, чем здесь.

Наиболее впечатляющим оказался старший летчик-испытатель — единственный в настоящее время штатный пилота в «Метеоре» — Ион Стойка. Родившийся и выросший в Бухаресте в Румынии, Стойка прошел обучение на пилота в советской военно-морской академии в Санкт-Петербурге^[33] и служил пилотом бомбардировщика морской авиации. Он летал на Ту-16 «Бэджер» и Ту-95 «Медведь», отрабатывая минные постановки, разведывательные и ударные задачи. Некоторое время он прослужил в румынских ВВС в качестве командира авиакрыла ПВО и летчиком-инструктором на истребителях МиГ-21, после чего вернулся в Советский Союз, где стал лётчиком-испытателем в институте «Физикус» Петра Фурсенко. После закрытия «Физикуса» и распада Советского Союза, Стойка вернулся в Румынию, где служил летчиком и инструктором на истребителях ПВО МиГ-21 и МиГ-29, прежде, чем вернуться к своему старому другу Петру Фурсенко в «Метеор Аэрокосмос» в 1993 году.

Стойка считал себя русским и был благодарен России за обучение, образование, взгляды на мир и отношение к национальным вопросам. Он приветствовал роль КГБ в ликвидации диктатора Николае Чаушеску и восстановление более традиционного, просоветского коммунистического режима, вместо власти жесткого сталиниста, правившего страной большую часть его жизни.

Павел Казаков нашел Стойку трудолюбивым, почти единомышленником, почти фанатичным русским патриотом, который полагал, что его деятельность в разработке систем высокотехнологичных аэрокосмических вооружений была честью, а не просто работой. Когда Румыния вошла в программу «Партнерство ради мира», группу бывших стран Варшавского договора, считавшихся кандидатами на вступление в НАТО, Ион Стойка иммигрировал в Россию и получил гражданство год спустя. Как и большинство персонала «Метеора», Стойка был рад питаться в основном, в кафетерии и спать на работе между нерегулярными и низкими зарплатами.

К тому времени, как Павел Казаков закончил с проверками, собеседованиями и составлением планов, дневная смена вышла на работу. Рабочий день был в самом разгаре — хотя в «Метеор Аэрокосмос» работа была не слишком напряженной. Фурсенко провел Казакова обратно к его «седану».

— Доктор, я очень впечатлен вашим самолетом и вашими людьми, — сказал он, пожимая руку конструктору. — Я хочу, чтобы вы приложили все усилия, чтобы Tyenee был готов к полету как можно скорее — но вы должны поддерживать полную секретность, даже в отношении руководства страны. Если какие-либо органы объявятся здесь и начнут задавать подозрительные вопросы, немедленно направляйте и в мою штаб-квартиру. Tyenee должен оставаться в тайне ото всех, с кем я говорил, и кого допустил лично. Вы меня поняли?