Кольцо дыма, сорвавшееся с трубки, приняло форму человекоподобного коренастого существа и упало в подставленную ладонь младшего из троицы.
Новая фигурка готовилась занять свое место на пятиугольнике.
Мерцающий клинок цвета индиго легко вошел в плоть, точным ударом направленный под ребра. На светлой ткани проступило багрово-черное пятно, медленно увеличивающееся в размерах. Взгляд зеленых глаз напротив стал холоднее, приобретая стальные ноты, однако ожидаемого удивления почему-то Илисса не увидела, создавая дистанцию между их лицами. Словно бы ее действия предугадали заранее и просто ждали, когда отыграются все сцены тщательно сочиняемого спектакля. Отстранившись от мужчины, упавшего в кресло, стоящее за ним, женщина сделала шаг назад, позволяя иллюзорному клинку в своей руке исчезнуть. Свою часть клятвы она выполнила, отомстив за убийство Уалтара. И единственное, что могла сделать для вечного супруга, тоже. Его ждет Бездна, но теперь уже в качестве конечного пункта. А там он не пропадет.
Обессилев, Илисса опустилась на ковер, снизу вверх смотря на хозяина особняка, все сильнее бледнеющего, но не спускающего глаз с сидящей у его ног женщины. В них не было ни ненависти, ни осуждения, ни вопроса. Только какая-то странная насмешка, будто бы приклеившаяся к его лицу, говорящая о том, что ему известно намного больше, чем все полагают.
И о том, что он не мог не оставить за собой последнее слово.
Ощущающий, как по всему телу разливается слабость, Хэдес скользил взглядом по сжавшейся в комок фигурке жены, обхватившей руками колени. Ей недолго мучиться, пусть не надеется на то, что он отпустит ее в новое перерождение одну. Столько лет, проведенных в уничтожении печатей, наложенных на воспоминания, он не мог потратить впустую. Когда его «сестру» сделали жертвой для обмена на душу тогда еще незнакомой ему девочки, вены заполнило безумие, требующее уничтожить весь мир, обязательно бы закончившееся этим сразу после того, как была принесена клятва, если бы в тот момент кто-то из Высших резко не сорвал первую печать, забросив едва переступившего порог отрочества мальчишку в кошмар, не имеющий конца. Странное, ни к чему не привязанное видение, воспринятое в качестве дурного сна. Но отчего-то слишком часто приходящее к нему, стоило только закрыть глаза на несколько мгновений. И для простого ночного бреда уставшего подсознания эти картинки оказались излишне последовательны и логичны. В случайности и совпадения некроманта жизнь научила не верить.
То, что это – его собственная память, он понял лишь через несколько лет, когда почти закончил идею своей мести той, по чьей вине погибла его «сестра». Высшие явно не желали столь быстрого конца, уничтожив еще одно звено в миг, когда молодой человек решил, что пора. Ритуал разделения крови, проведенный с Кейрой, завершился благоприятным исходом для обоих, вместо того, чтобы уничтожить девчонку сразу. Именно тогда стало ясно, что расплату можно отложить: цепь была фальшивкой, и стоило сначала найти истинную. А оборвать линию жизни старшей дочери рода Д’Эндарион он всегда успеет. Тем более что чем старше она становилась, тем больше пользы начала приносить некроманту, решившему приблизить потенциальную жертву ближе к себе. Клятва не имела срока годности, и потому стоило сначала развлечься, прежде чем нанести удар.
Подозрения, позволившие провести параллели между Кейрой и Илиссой, начали зарождаться еще за два года до гибели Уалтара, когда его очаровательная невеста внезапно решила спровоцировать жениха на ревность, воспользовавшись Дэем с этой целью. Вдыхая чересчур знакомый аромат, исходящий от кожи экры, некромант с каким-то непонятным ему самому ужасом отшатнулся от девушки, чьи глаза были затуманены обидой и решимостью. В этой смеси запахов магии, тела и ауры сквозило столь привычного и нужного, что ему на миг почудилось, будто это реальность качнулась на несколько десятков тысячелетий назад. И потому в тот момент против собственной воли, не задумавшись ни на секунду, он попытался оттолкнуть ту, которую был готов сломать и растоптать. Впрочем, в следующий момент уже возвращая себе самообладание и призывая сознание пользоваться доводами разума, а не сиюминутными ощущениями. Им вполне могло поспособствовать то, что взяв душу его «сестры» за разменную монету для своего спасения, Кейра могла получить и часть ее ауры. Это бы уже изрядно спутало карты.
Только чем дальше, тем сильнее крепли подозрения. Вспоминались детали, анализировались незначительные мелочи, что слишком о многом говорили. Жесты, взгляды, запахи, манера речи, осанка, желания. Он мог перечислять до бесконечности, но вместо этого просто намечал себе точки, что могли подтвердить или опровергнуть гипотезу. Проверял, рискуя. Вплоть до заточения Наследницы в Цитадели играл в «да» или «нет», зная, что почти ничего не теряет. Даже если ответ положительный, какова вероятность счастливого исхода? И ему все равно предстоит убить девушку, исполняя клятву, разве что не хотелось бы сделать это раньше времени. Оставалось ждать, исполняя пункты один за другим, и наблюдать. Понимая, что даже если все так, как он предполагает, сама супруга не помнит ровным счетом ничего.
И когда последнее испытание склонило чашу весов в сторону истины, пришло понимание игры, что продолжали Высшие. Принятие собственной роли, но желание сменить статус из послушной фигурки в равноценного игрока. Троица почти божественных персон пыталась решить, как долго будет вспоминать вторая сторона, и сможет ли вообще это сделать. Он – подтолкнуть женщину к самостоятельному разрушению печатей, что, по всей видимости, оказались крепче его собственных. И параллельно стоило что-то сделать с их наказанием, что ему порядком надоело. Хэдес знал, что ни о каком счастливом исходе говорить не стоит: подобная карта для них никогда не выпадет. Однако искупить свою вину перед супругой он был обязан, пусть и ценой собственной судьбы, что получит черную метку.
Потому что не попытайся он тогда напомнить ей о себе и их браке, не сорвавшись, он бы успел закончить мир и вернул жену, получив для нее и сына новую, чистую реальность.
А вместо этого стер все живое с Альтерры, во весь голос заявив Трехликой о своих действиях.
Если бы сейчас, в этом теле, с этими способностями, годящимися лишь для маскировки и теневых дел, но никак не для созидания, чего инцы никогда не умели, он мог сотворить мир с нуля, он бы определенно этим занялся. Да даже будь он в силах продолжить когда-то прерванную работу – не пожалел бы ничего на это. Но то ядро, едва-едва окрепшее, было уничтожено Высшими, когда вытаскивались наружу все грехи властвующей четы. А для нового требовался в первую очередь кристалл, что существовал лишь в каком-то из соседних миров. Мужчина не помнил даже координат этого мира: о процессе развития из кристалла полноценного ядра, на которое еще нужно было нарастить оболочку, можно было и не думать – толку нет.
Единственное, что он мог – заставить Илиссу вспомнить. И отпустить ее душу, позволив ей найти покой, пусть даже в Бездне. Когда-то она просила его об этом, но дикое чувство собственничества, не искореняющееся ничем, выбилось на первый план, убеждая в том, что это невозможно. А сейчас, когда все возможные пути отсеклись, захотелось лишь одного: освободить женщину, не заслужившую всего этого. Да, ее вины в случившемся немало, но только и он искупался в крови не меньше ее. Поэтому, постепенно изучая материалы в различных Хранилищах и с трудом, но найдя нужный фолиант, он приготовился к проведению ритуала, что навсегда разрушит связь между ними, уничтожив и его самого. И вновь все цели смешались, изламываясь и меняя курс, когда в ее глазах он сумел прочесть прощение.
И просто вновь не смог от нее отказаться, сжимая до боли тонкие запястья с голубоватыми венами, оставляя на них следы от чересчур сильного захвата. Это чувство было сильнее разума.
Только решившая переиграть Высших женщина не оставляла ему выбора.
Хэдес знал, что Илисса пойдет на все, лишь бы оставить победу за собой. Увидев, сколь много она готова отдать за спасение дочери, что ни разу не прижала к груди, а лишь вынашивала несколько месяцев под сердцем, пока он – вновь он! – не порвал и эту ниточку, осознал, что супруга совершенно не изменилась. И все так же не задумывается о последствиях своих шагов, а потому может согласиться на любую сделку. Впутаться в любой ритуал, лишь бы остановить безумную игру почти божественной троицы.
