Но она была мертва.

Это тщательно скрывалось, потому что сильно пошатнуло бы настроения общества. Исчезновение главной карающей и воздающей силы могло бы смести все устои, сломив тех, кто держался на вере. Потому что только в случае с Пресветлой Матерью нет сомнений в том, что последует за свершенное преступление, и что вообще будет расценено, как нарушение. А какие порядки установятся при главенстве одних только Высших – не мог предположить никто. И, в конце концов, смерть той, что главенствовала в сонме божеств, безжалостно лишала людей надежды. На исцеление ребенка, на урожайный год, на предотвращение все чаще вспыхивающих восстаний, на любое из того, о чем молились те, кто не имел дара и был вынужден надеяться на высшие силы.

И потому уже несколько столетий поддерживалась легенда о существовании Богини, изредка даже подкрепляемая явлениями Трехликой Девы народу. Точнее, тех, кого ошибочно за нее принимали. Одной из последних было дитя Холмов, пришедшее с карающей силой – «зверями», предками экров. Статуя Эйрин до сих пор стояла в саду, медленно разрушаясь, но продолжая напоминать о событиях минувших лет.

А ведь та девушка тоже была убита. Как и Пресветлая Мать.

Такие сведения Кейра обнаружила совершенно случайно, в процессе поисков чего-нибудь стоящего на тему уничтожения цепи первородного брака. Вообще, было странно, что этот свиток обретался в Главной Библиотеке, пусть и в Запретной ее зоне. В теории, следовало спрятать или даже сжечь клочок бумаги, содержащий подобные сведения. Хотя, быть может, кто-то бы посчитал их просто глупой легендой? Но ведь нашлись бы и те, кто в это поверит. И раскол был бы неизбежен. Но, так или иначе, короткая история, словно законспектированная наспех, потому что слишком важна, чтобы о ней забыли, отчего-то заставила Наследницу побледнеть. И что-то внутри потребовало обязательно найти больше информации на этот счет. Информации, что могла и не существовать.

Эрвиг. Имя того, кто необъяснимым образом сумел развоплотить саму Трехликую. Он не входил в сонм божеств, не являлся Высшим, и о его происхождении вообще не было указано ничего. Только последующее упоминание о том, что это навлекло проклятие умирающей на весь его род. Что, в принципе, было более чем ожидаемо. Просто так лишаться жизни боги любой степени важности не любили: попортить кровь всем, кто был так или иначе связан с обстоятельствами их гибели, являлось первоочередной их задачей. И Пресветлая Мать ее выполнила с блеском.

Однако, прежде чем окончательно поставить крест на своей мирной жизни, стоило попытаться сделать хотя бы одно доброе дело. Тем более что не исключены непредвиденные обстоятельства, вследствие которых этот вечер станет для Кейры последним. И очень не хотелось, чтобы все ее существование в этой роли оказалось бесполезным. Пусть хотя бы одна дорогая ее сердцу личность сможет стать чуточку счастливей.

- Maman, я прошу прощения за то, что беспокою Вас, - закрывая за собой тяжелую дверь гостиной, окутанной полумраком из-за того, что освещением для столь просторной комнаты служил только зажженный камин, произнесла старшая дочь рода Д’Эндарион. Леди Орлэйт сидела в кресле, перебирая какие-то карточки, и, наверное, из-за игры света и тени казалась какой-то непривычно уставшей и словно бы постаревшей. Буквально на пару мгновений, но ее можно было назвать просто женщиной, которой приходилось слишком многое нести на себе, не доверяя этот груз даже самым близким. И в этот момент у Наследницы внутри все отдалось болезненной тоской: видеть мать такой было слишком непривычно, чтобы решить, что это – маска. Сейчас первой леди рода Д’Эндарион не имелось смысла притворяться. И все же – голос дочери вернул все на свои места: лицо вновь приняло обыденное непроницаемое выражение, и даже глаза, якобы отражающие состояние души, были подернуты лишь дымкой интереса.

- Что-то произошло? – удерживаемые до этого мига карточки из плотной бумаги легли на стол, и Кейра смогла с удивлением осознать, что это были их детские фотографии. Супруга лорда Ардала не была подвержена беспочвенным приступам ностальгии, чтобы просматривать эти приветы из прошлого от скуки.

- Нет, но может произойти, - Наследница качнула головой, устраиваясь в глубоком кресле, стоящем напротив того, что заняла леди Орлэйт.

- Объяснись.

- Я знаю о том, что papa и большинство представителей рода сочли брак Айне и Брайса невозможным, - старательно подбирая слова, начала девушка, пытаясь не допустить ошибки в своих фразах: это могло уничтожить хрупкую надежду, - Я не стану обсуждать причины, побудившие их вывести подобное решение: взаимоотношения между Домами мне известны плохо, и не мое дело в них лезть. Однако, maman, Вы не будете спорить с тем, что попытка пойти против воли Трехликой ничем хорошим не окончится. Айне за последние дни пришлось пережить немало, и теперь ее будущее уже не кажется столь светлым. Она чудом осталась жива – не без помощи Брайса, к слову – и не факт, что когда-то сможет излечить лицо. Никакой выгодный брак, о коем так пекутся дяди, уже не сложится.

- К чему ты клонишь? – бесцветным голосом осведомилась леди Орлэйт, смотря на пляшущие языки пламени, избегая встречаться взглядом со старшей дочерью, чьи слова слишком сильно повторяли ее собственные мысли.

- Я боюсь за нее, - честно созналась старшая дочь рода Д’Эндарион, - первые несколько дней она отказывалась даже от принесенной в спальни еды, и до сих пор не покидает свою комнату. К пережитому потрясению прибавилась и новость о недопустимости брака, на которую скоро наложится и проклятие нереализованной цепи. Она не выдержит этого. Кто-то другой, возможно, перенес бы весь ужас до конца, но Айне, при всем своем жизнелюбии, сломается раньше естественного финала.

- Ты же знаешь, что воле главы рода не перечат.

- Я готова на коленях умолять papa, если потребуется. Стать тем, что примирит два Дома, если это в моих силах. Но прошу, не допустите потери еще одной дочери, - голос прервался, и потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы выровнять интонацию, позорно нарушающуюся волнением. Она не могла сказать о том, что, быть может, уже утром ее не станет, если Высшие решат, что она заигралась.

Первая леди рода Д’Эндарион прикрыла глаза, не зная, что ответить дочери. Вновь и вновь просить супруга не было смысла: не он один выносил такое решение, не простая его прихоть лежала в основе отказа Брайсу. Однако, удручало другое: пойти на примирение с другим Домом мешали проклятые принципы и гордость. Ни одна сторона не желала просто так заключить мир, и если они обратятся к противоположной стороне, велик риск высокой цены, что придется заплатить за восстановление отношений. И это будет совершенно точно не кусок земли или свобода десятков слуг: некоторые оскорбления не всегда удается смыть даже кровью.

Понимая, что сейчас ответа не последует, Кейра поднялась на ноги, обходя кресло, стоящее на пути к выходу, и цепляясь взглядом за одну из фотокарточек. Счастливые лица старших братьев, окруживших новорожденную Айне, усталая полуулыбка матери. Все это не имело права кануть в небытие, никто из близких более не должен был пострадать. Ее младшая сестра мучилась лишь потому, что Высшие захотели нанести новый удар по самой Кейре – это девушка знала точно. И исправить случившееся обязана была именно она.

Тихо притворяя за собой дверь, Наследница понимала: придется еще немного пожить. Чтобы убедиться в возвращении всего на свои законные места. Поэтому сегодня она не умрет.

Пробуждать «зверя» искусственным путем старшей дочери рода Д’Эндарион еще ни разу не приходилось. Да и вообще вряд ли кто-то из экров практиковал подобное – жизнь все любили, и рисковать только ради возможности «перекусить» чужой плотью и кровью или победить в борьбе не стали бы. Но выбора не оставалось: если выдвигаться без полной уверенности в своих силах, она погибнет через несколько часов. Если же «зверь» соизволит очнуться сейчас, она еще немного побродит по этой земле, пытаясь привести в действие задуманное. И без лишних проблем расправится с жертвой.