Вечеринка и впрямь уже была в самом разгаре — это легко читалось на не блещущих адекватностью лицах собравшихся: часть из них Воронцовой была совершенно не знакома, другая часть вроде бы когда-то мелькала перед глазами, но назвать по именам она смогла бы в лучшем случае с десяток человек. Впрочем, удивляться этому не стоило: всех приглашала Ритка, и пусть даже ориентировалась она на свой круг общения, а не на тех, с кем был близок виновник торжества, как это всегда делала, сама Сашка с этими людьми почти никогда не сталкивалась. По мнению ее папочки они не представляли интереса для общения и поддержания каких-либо отношений, и ей не стоило ввязываться в такую компанию. Так что кроме пятерки одногруппников, в которую входила и рыжая, она не знала здесь никого. Даже того, ради кого вообще затевалась вся котовасия с морем алкоголя и девочками в блестящих лифчиках. Стриптизерши, серьезно? Неслышно (среди этого шума можно было и не беспокоиться за такие мелочи) фыркнув, Воронцова пробилась сквозь толпу, выискивая глазами подругу: она вполне комфортно себя чувствовала даже среди непонятных лиц, но хотелось хотя б одну адекватную персону, которая даст ей ориентир к дальнейшим действиям.

К счастью, Ритка обнаружилась быстро: стоило сделать несколько шагов по направлению к бару, чтобы заказать себе виски, как со спины ее обняли со всей силой, как-то не соответствующей хрупкой рыжей, и звонко чмокнули в шею. Алкоголю пришлось немного подождать.

— Ты вовремя, — сообщила зачинщица сегодняшнего беспорядка.

— Через пять минут все начнут отрубаться от передоза?

Вопрос был задан столь серьезным тоном, что Ритка даже задумчиво оглянулась на беснующуюся толпу, кажется, вообще забывшую, зачем все собрались: в словах подруги крылась нехилая доля правды — парочка мужиков уже мирно сопела на диванчике, обнимая пустую бутылку из-под текилы.

— Надеюсь, их выносливости хватит еще хотя бы часика на два — вечер в разгаре, — цокнув языком, рыжая схватила подругу за запястье. — Мы собираемся замутить «правду или действие».

Чертыхнувшись, Сашка последовала за увлекающей ее куда-то по направлению к зоне с диванчиками Риткой. Пару раз запнувшись на этом извилистом пути, нехило напоминающем ее собственную жизнь, в которой точно так же невменяемые личности с маниакальным усердием, но, словно бы случайно, ставили подножки и стремились опрокинуть на нее что-то липкое и разящее за километр, она в финале ощутимо врезалась носом в затылок подруги и еще раз вспомнила особо часто используемые ругательства. Кивнув всем, кому ее в ускоренном режиме представила Ритка, Воронцова заняла предложенное место между абсолютно неизвестными ей парнями с ничем не примечательными лицами. Вряд ли они входили в число бывших-потенциальных ухажеров рыжей — видимо, присутствовали со стороны именинника.

Прежде, чем очередь дошла до нее, дать чистосердечное признание успело шесть человек, и еще одиннадцать предпочли выполнить изощренные задания от взявшей в свои цепкие руки бразды правления игрой Ритки: рамок она не знала, и потому компромат на четверть собравшихся уже явно покоился в памяти телефонов тех, кто сохранял остатки сознания и наблюдал за представлением. В другом состоянии Воронцова, возможно, сама бы запечатлела и купающего в шампанском хозяйскую кошку парня, чье лицо и руки методично покрывались глубокими царапинами разъяренного животного, и делающую минет мужу своей сестры девицу, которая, к слову, примелькалась Сашке по светской тусовке. Но ей было не до того — она отстраненно смотрела на все, что происходило перед ней, по капле опустошая бокал вермута, и пыталась понять, чувствует ли что-то кроме смеси отвращения и извращенного наслаждения от того, что отец бы не одобрил даже одного ее присутствия здесь.

— Алекс, — преисполненный коварства голос Ритки заставил ее лениво обернуться к подруге. Не дожидаясь следующих слов, Воронцова сообщила:

— Правда.

— Меня, конечно, гложет любопытство о причинах твоего внезапного визита, но это я и так выведаю. Позже, — хмыкнула рыжая. — Я же правильно понимаю, что подарок ты не приготовила?

Поморщившись, Сашка скользнула рукой к лежащему рядом клатчу:

— Сколько? — несколько бумажных купюр она совершенно точно сегодня кидала сюда, понимая, что придется расплачиваться за такси — не за руль же в таком состоянии садиться. Машину не жалко, а вот самой хотелось пожить.

— Не-не, — укоризненно погрозила ей пальцем Ритка, — слишком формально. Мы условились, что подарки должны быть от души.

Саркастично дернувшийся уголок губ выразил мнение относительно этого заявления, ничуть не соответствующего формату и обществу: вряд ли кто-то здесь реально заботился о том, чтобы угодить виновнику торжества. На миг даже стало интересно, кто что ему вручил, и кто выиграл соревнования по количеству нулей в чеке.

— В общем, тебе выпадает «действие». Станцуй.

— Калинку-малинку? — хмыкнула Воронцова, с сожалением покосившись на пустой бокал.

— Если ты способна соблазнить моего брата и ей, я не против. Но лучше стриптиз.

— Я не раздеваюсь на публике, — бесстрастным тоном напомнила она неизвестно чему улыбающейся подруге, взгляд которой сейчас выражал крайнее удовлетворение. Кто-то со стороны выкрикнул насмешливое: «стесняешься?», на что Сашка только поморщилась — чего-чего, а этого за ней на наблюдалось вообще.

— Хуже, — ответила за нее рыжая, — боится, что папочка узнает, — и, вернув свое внимание подруге вновь, протянула: — признайся уже, что никогда не рискнешь выйти из-под его контроля.

Стиснув зубы, Сашка шумно выдохнула и поднялась на ноги: взгляд серых глаз, кажется, потемневших от злости из-за того, что ей указали на собственную слабость, был готов пробить в зачинщице творящегося безобразия сквозную дыру. Проскользнув через столпившихся возле диванчика игроков, она задержалась у крайнего столика, подхватывая с него не до конца наполненный бокал.

Ей было двадцать лет, и, кажется, пора было что-то менять в ее жизни.

— Лейрд? — качнув бокал в пальцах, она бросила короткий взгляд на виновника торжества, которому и принадлежал напиток. Тот заинтересованно приподнял бровь.

— Разбираешься в вине?

Сашка передернула плечами и одним большим глотком отправила остатки алкоголя внутрь: чуть поморщившись — этот сорт любви у нее не вызывал, она еще на пару секунд задержала взгляд на сидящем перед ней молодом человеке, прежде чем все так же молча развернуться и направиться в сторону того, что при особой фантазии можно было назвать сценой, а по факту являлось скорее небольшим возвышением, где до сегодняшнего вечера стоял рояль, обожаемый матерью Ритки. Кто его двигал, куда и как, осталось невыясненным, равно как и то, каким образом планировалось возвращать инструмент обратно: Марта Львовна явно восторга не испытает, не обнаружив его на законном месте.

Когда фоновая музыка сменилась хриплым голосом солистки нового трека, худощавая рука с блеснувшими на среднем и безымянном пальцах кольцами взметнулась вверх.

***

Кир любил свою сестру. Любил так, как должен любить настоящий брат: видя ее недостатки, но не позволяя никому о них заикнуться, способный отругать и даже — в глубоком детстве — отлупить ее, но пресекая чужие попытки хоть словом, хоть делом причинить ей боль. Они были настолько разными, вплоть до внешних черт, что мало кто верил в их родство, и потому ссоры между ними случались достаточно часто. Но так сильно она его выводила из себя крайне редко, почти никогда. Собственное двадцатидвухлетие он не планировал отмечать вообще: нет, конечно, торжественный ужин с родителями бы состоялся, но вряд ли в этот же день — скорее ближе к выходным. Однако это скорее напоминало бы мирный час в кругу семьи, нежели… это. То самое, что так любила устраивать Рита: грандиозную вечеринку в его честь, где вряд ли больше пяти человек помнило, как его зовут, не то что причину высланного им приглашения-смски. Главное, народ уловил возможность оттянуться и напиться (и не только) за чужой счет, и потому успешно (по их мнению) создавал видимость праздника. Вы не идете в клуб? Клуб идет к вам! Кир бы не явился в родительский дом, зная, что здесь его ждет, если бы не хитрость сестры, навешавшей ему килограмм итальянских спагетти о каких-то там срочных просьбах отца и дяди. Увы, семейным требованиям сказать «нет» было нельзя.