Все, посредством чего мы привыкли идентифицировать реальность: время, предметы, люди связывающие нас с действительностью, ощущение идентичности, сопричастности к чему-либо отсутствовали в моем новом мире. Здесь я не знал, не помнил никого, кто мог бы напомнить мне кто я и для чего существую. Реальность возникала вокруг меня новым днем, но все в этом дне двигалось по ограниченной орбите, никаких знаков, символов и только один и тот же человек призрак, эта белокурая бестия появлялся, что бы снова исчезнуть. Он был единственной, но неуловимой связью с тем, что мне удалось так беспечно утратить. Он возникал в самых неожиданных местах, больше ничего не говорил и исчезал, растворялся. Каждый день или скорее каждая новая реальность приносили новое событие, новую катастрофу и все снова уходило в бескрайнее ничто, пустоту в которой хаотично двигался атом моего сознания. Каждое новая действительность возникала как новое рождение, все начиналось с чистого листа, оставляя в памяти предыдущие события невероятным сном. Я отчаялся, выйти из этого лабиринта цикличности казалось непозволительной мечтой. И в тот момент, когда я смирился с мыслю, что рассудок мой беспечно утрачен, снова возник он.
Я сидел за столиком кафе, передо мной остывший кофе, в руках незажжённая сигарета. Кто-то коснулся моего плеча. Решив, что это очередной фарс новой действительности, я не предал этому значения.
- Как ты быстро утратил интерес к происходящему.
Голос за спиной был мне не знаком. Я подкурил сигарету, не оглядываясь продолжал ждать. Сзади меня раздался смех, человек откашлялся и произнес.
- Ну что ж...
Он был одет в свитер толстой вязки, изрядно потертые джинсы, лицо покрыто многодневной белесой щетиной, из-под узкого лба смешливо смотрели океанской синевы глаза. Курчавая шевелюра делала его похожим на эллинского божка. Его образ напомнил об исчезнувшей культуре битников, он выглядел как последний из могикан. Определить его возраст было невозможно, казалось, у этого человека нет возраста, он был вне времени. Выдвинув из-за стола стул, он сел передо мной закинув нога на ногу, достал трубку, забил табак, поднес спичку. Клубы сизого, ароматного дыма понеслись через меня в сторону тротуара, растворяясь между идущих по нему людей.
- Не плохой день для этого времени года - прервал он тишину.
Подошел официант, незнакомец заказал чай с бергамотом, снова раскурил табак в трубке и будто кого-то ища, стал вглядываться в прохожих. Быстро потеряв к этому интерес, он перевел взгляд на меня, на его лице появилась улыбка снисхождения.
- Почему из всех возможных сценариев твоей жизни ты избрал именно этот? Твоя жизнь могла пойти по сотне других путей, почему именно этот?
Начало было интригующим, я подкурил потухшую сигарету, устроился поудобней. Он продолжал.
-Почему ты решил, что писать это то, для чего ты создан. В какой-то момент в твоей жизни возник ошибочный путь, так бывает всегда, когда Некто пытается отвести нас от нашего предназначения, и ты, не задумываясь, ступил на путь в никуда. Ты решил, что можешь писать, что тебе есть что сказать человечеству, но это заблуждение, одно из тех заблуждений, к которому нас приводит гордыня. Все, кто хочет писать, чья гордыня подталкивает к этому - утратили связь с реальностью. Посмотри, чем живет этот мир. Литературе в нем уже давно нет места. Литература закончила свое триумфальное шествие в двадцатом веке. Философия стала уходить в девятнадцатом. После Ницше, Шопенгауэра не было создано ни одной стоящей внимание концепции. Двадцатый век был веком литературной агонии, писатели этого века, подобно жвачному животному пережёвывали материал идей, созданный до них Достоевским, Гете. Шекспиром. Все, что можно было создать, сегодня уже создано. За всю историю написано колоссальное количество произведений осветивших все потаенные уголки человеческой природы. Любая новая вещь - повторение чего-то уже созданного. Писать так же нелепо, как продолжать писать стихи о любви, об этом все уже сказано. Посмотри, чем занимаешься ты. Это жалкая пародия на творчество. Что бы начать писать хорошо, тебе необходимо совершить трансцендентальное убийство. Шопенгауэр убил Гегеля, Ницше убил Бога и Шопенгауэра, Керуак убил Гессе, тебе придется убить их всех, а так же Достоевского Миллера и Буковски, но после этого от твоего творчества останется прах, потому, что все твое творчество есть плагиат и чреда заимствований и литературного воровства. Людей, испытывающих интерес к литературе становится все меньше, они рождены в прошлом веке и вымирают. Новому поколению не интересна информация содержащаяся в более чем четырех строчках. В информационном веке в цене лаконичность, пусть даже в ущерб смыслу. Информационный век дал человеку бескрайние возможности в самореализации. Все, кто решил, что он может писать взялся за перо. Все эти созданные в интернете места сборищ графоманов дают возможность высказаться каждому, но весь этот поток информации почти не имеет отношение к истинному творчеству, это по-прежнему подражание, плагиат и литературное воровство, все это убивает литературу и не имеет к ней отношения. Завтра ты можешь проснуться в иной реальности. У тебя есть сотня иных путей, в которых нет литературы. Завтра тебя ждет удачная карьера редактора самой востребованной газеты, уважение, любовь женщины, счастливое отцовство. Завтра ты можешь проснуться успешным адвокатом, пластическим хирургом или девелопером, у тебя будет все, что вызывает уважение в обществе. Ты поднимешься к вершинам социальной пирамиды и уйдешь из жизни в глубокой старости в окружении благодарных потомков, детей, внуков, правнуков, ты возведешь монумент своей личности и на твоем надгробье будет написано "Он прожил долгую жизнь и все сделал правильно".
Последнее вызвало у меня припадок смеха, я не отказывал себе в проявлении чувств. Я привлек к себе внимание посетителей кафе и прохожих. Что в этом субъекте привлекало меня, в тоже время он был отвратителен в своей безапелляционной манере говорить.
Подошел официант с чаем, я заказал двойную бурбона. Задавать вопрос "Кто ты?" казалось неуместным. Что-то мне подсказывало, что я знаю его, но знаю очень давно, это знание пришло ко мне с кровью матери, которое передалось ей от ее матери и так до создания мира. Но это ощущение совершенно не вязалось с моим представлением действительности, отрицающем все теологическое. Принесли мой заказ. Я бросил в бурбон пару льда и закурил следующую.
Был мой черед вставить слово.
- Если ты тот, за кого ты себя выдаешь, то я очень разочарован. Где твоя индивидуальность, творческий подход к делу, о котором так много написано? Ты стал плагиатом самого себя. Сейчас ты не нашел ничего лучше, чем подражать Мефистофелю Фауста. Ты слишком погружен в людское, где всегда в цене были логика и смысл. Что бы начать по-настоящему творить, нужно освободиться от всех человеческих привязанностей. Что бы увидеть предметы под новым углом, мысль должна оторваться от того, что мы называем логикой и смыслом. Но вся твоя деятельность построена на логике присущей обычному человеку, тебе не доступна сила идеи творца. Творец, живущий во имя творчества, а не ради тщеславных побуждений тебе не доступен.
Взгляд моего собеседника был направлен вглубь себя. Табак в его трубке снова потух, он сделал две пустых затяжки, чиркнул спичкой и выпустил два облака дыма и продолжил
- Я не могу управлять человеческими системами, глобальным обществом, но я могу влиять на жизнь отдельно взятого человека, а через это менять ход истории. Я появился в самом начале зарождения мира людей. Все попытки дать мне имя, объяснить мое появление через религиозные мифы - человеческая профанация. Я ухожу из жизни с увяданием человеческого тела и возвращаюсь с новым рождением. Мне уже давно скучно здесь и это не вопрос деградации человеческой природы, человек в сути своей неизменен, им движут те же мотивы что и в доэллинских культурах, мне наскучила цикличность мироздания, это движение по кругу рождения и смерти которому подчинено все. Я хочу покончить с этим. Все, что мне мешает, это созидательное творчество, эта материя открытая и освоенная человеком, движется подобно потоку, находя свое продолжение в каждом новом человеческом гении. Оно постоянно трансформируется, меняет свой облик, но неизменно продолжает свое существование. Мир это старая развалина опирающаяся на костыль созидательного творчества, который я намерен из-под него выбить! Вас не много. Человеческая природа деструктивна в массе своей, таких как вы единицы. Я даю тебе шанс свернуть с пути и остаться в живых, второй путь будет для тебя скорым концом.
