Мою работу заметили те, кто нужен нам иногда, что бы оседлать успех. Появилась перспектива выпустить книгу в одном столичном издательском доме. Я не из тех, кто с раболепным трепетом мечтает о Москве, благодаря бабушке у меня об этом городе дурные воспоминания с детства. Я был там с ней в одну из зим, когда учился в начальных классах. Этот город отложился в моей детской памяти ледяным ветром на каменной Красной площади, длинной, серой очередью в мавзолей, иссушенным трупом дедушки в гробу и утомительном блуждании по душным галереям Третьяковки.

В школе у меня был товарищ, круглолицый, розовощекий увалень Сашка Бергман. Мы жили в соседних домах и регулярно шкодили в близлежащих окрестностях. Его родитель был дипломатическим чиновником. Какое то время они жили в Японии, лет десять назад его отца перевели в МИД в Москве. Лет пять спустя, отца перевели в посольство в Берлине. Сашка частенько звал меня в гости, так как из-за работы был вынужден остался один в Москве в двухсотметровой квартире на Денежном переулке.

2.

Собрав чемодан, не сказав Музе не слова, я исчез. Июль был шикарным, умеренно теплым днем и бодрящими короткими ночами. Солнце, едва закатившись за горизонт, вскоре выпрыгивало снова, создавая иллюзию бесконечного дня. Мой оставшийся с детства скепсис к этому городу растворился в экстазе безмерной любви к нему. Москва, эта не стареющая шикарная бабища влюбляла в себя. Она становится благоприятной почвой для твоих талантов, пороков, и тайных желаний. Она прекрасна в своей эклектике и еще сохранившемся, но бесследно исчезающем духе провинциальности в подворотнях старого города.

Итак, на пару-тройку недель я поселился у Сашки. Мой друг детства Сашка Бергман родился и вырос в условиях беззаботной сытости. Его родитель дал ему все, кроме собственного мнения и веры в себя. За высокомерной личиной сытого буржуа, скрывался маленький, испробовавший всю горечь родительских оплеух мальчик, настолько приученный жить по указке отца, что даже испытывал затруднения при выборе блюд в ресторане, фильма в кинотеатре, пиджака в модном бутике, вина, даже с выбором женщины ему требовалось мнение людей вызывающих у него доверие, а с этим, были особые сложности, ибо ко всему числу его темных странностей он был еще и параноиком. Как и я, впрочем, как большинство избалованных детей, Сашка обожал разного рода удовольствия, но не знал, как дотянуться до большинства из них. Хорошая должность во Внешэкономбанке, полученная по протекции отца, давала ему приличный доход, но он напрочь был лишен вкуса и воображения, что бы получать удовольствие от заработанных денег. Вместе мы стали завсегдатаями близ лежащих баров и ночных клубов. Картина стала обыденной, когда ты лежишь в ванной, вокруг тебя пена, две голые студентки МГУ или Гнесинки, на худой конец МАРХИ, бесстыдные, алчущие развлечений, рядом бутылка "Мадам Помари", в бокалах искрится божественный напиток, мозг подобно вулкану фонтанирует эйфорией от снюханого кокаина, ты держишь мокрыми руками косяк первоклассной марихуаны даже не представляя, что мог бы заниматься чем то еще. Сашка почувствовал, что такое быть плохим парнем, его несло, я выпустил из него на волю гнедого жеребца. Он стал сорить деньгами, нюхать кокаин в туалете банка, трахать секретаршу и всех доступных коллег по цеху, наконец-то он начал жить. Время летело с сумасшедшей скоростью, три недели моего пребывания на правах гостя переросли в три месяца. В один из осенних дней, к нам обоим будто вернулось сознание. Месяц жизни совершенно был стерт из памяти, попытка восстановить цепь событий была тщетной. Сашка решил завязать с пагубными пристрастиями, и, в один миг, превратился в неврастеничного параноика. Он стал подсчитывать полученные от моего проживания с ним убытки. Разбитые зеркала, трещины на унитазах и раковине, пробитая моим кулаком в спальне и головой в прихожей стена из гипса, по его утверждениям конечно. Я, как человек помнящий только хорошее, просто не держал подобное в голове. В общем, набежала кругленькая сумма. Если бы он мог посчитать убыток за обоссанный мной в пьяном угаре антикварный шкаф, он бы это сделал. Он превратил мою жизнь в кошмар, придираясь ко всему в квартире, где я оставлял свой след. Однажды утром, он поднял шум из-за капель мочи на стульчаке, в которые угодила его задница. Но с утра меня там не было, это был он сам. Ситуация становилась критической. Я понял, что сдерживать желание отпинать его заплывшее мещанским жирком тело, больше нет сил, я решил сваливать. Но прежде нужно было зайти в бар, уйти от трезвости ума и немного подумать, так как дела мои были чертовски запущены. За несколько месяцев я не написал ни строчки.

3.

Состояние внутренней пустоты подобно пустоте ночного бара днем, когда в некогда шумном, полном безумия, разогретом всем содержимым барной карты аду, царит унылая тишина. Играет легкий блюз, ленивый бармен лениво наливает тебе пиво. И реальность вокруг тебя уныла и тягуча как сопли плачущей студентки по утраченной девственности. И тогда, сделав несколько глотков отличного эля ты понимаешь, что это не то. Заказываешь двойную бурбона, двойную бурбона, двойную бурбона, двойную бурбона, и, обнаруживаешь вокруг себя начинающееся безумие, и себя его частью. И понимаешь , что на улице уже ночь и ты уже в аду и ад этот тебя принял. Играет Хендрикс. Ты уже начинаешь видеть Ее. Она еще не так прекрасна, как будет через пару порций, а через пару порций ты уже уверен в случившемся счастье, которое обернется твоим похмельным кошмаром. И только бутылка стаута из холодильника вернет тебе желание продолжать эту агонию. И снова ты обнаруживаешь себя в тишине ночного бара, и снова холодное темное в разложенном на молекулы желудке и снова двойной бурбона и снова и снова и снова. И ты ползешь в этом замкнутом цикле, пока неведанная сила не выплюнет тебя на тротуар неизбежной реальности, ибо удирая от нее, ты бежишь к ней. И дождавшись тебя за следующим углом, она мстит тебе, бьет в уязвимые места. Реальность, это строптивая баба не терпящая измен. И будучи сама не идеальна, она требует от тебя соответствия ее представлению о нормальном и, чем больше ты стараешься для нее, тем больше у тебя шансов вернуться в темный полумрак бара, где тебя уже заждалась унылая пустота, твои двойные и прочие неизбежности.

Мой любимый бар "Улица Бурбона" был открыт круглые сутки. Его наводняла праздная, разношерстная публика. Вечером ребята с хорошими гитарами, ламповым звуком и чувством прекрасного, исполняли Чака Берри, Блэкмора, Джими Пейджа. Ближе к двенадцати ночи воздух здесь сгущался, внутри и снаружи стоял гул пьяных диалогов, играл рок-н-ролл, на стойку бара выползали студентки в красном бикини, коблах и призрением на лицах. Они извивали в танце свои гибкие кошачьи тела, доводя до безумия мужскую половину бара. Эпоха гламура нулевых ушла, на смену ей стала приходить интеллектуальная сдержанность новой культуры, где демонстрация твоих финансовых возможностей становилась дурным тоном. В баре вроде этого, ты мог встретить интересного собеседника, скрывающегося за нарочито простоватой личиной. Женщины здесь были открытыми, по-хорошему сложными и не обремененные предрассудками.

Я сидел за стойкой и потягивал пятую порцию бурбона. Мысли не шли. Рядом освободилось место и на него запрыгнула анорексичная брюнетка. Она болезненно улыбнулась, заглянув мне в глаза. Вид у нее вызывал сочувствие, и, этот взгляд, он был мне знаком, за такой взгляд я мог отдать страждущему последние деньги. Она пила Кровавую Мери. Первый коктейль зашел в нее залпом. Делая глоток из второго, она смотрела на меня ожившим взглядом, в ее глазах появился похотливый интерес, жесты стали жеманными, стали проявляться подростковые ужимки. Ее история не отличалась от большинства услышанных мною любящих выпивку молодых девиц в этом баре. Обеспеченные родители зацикленные на материальном, не понимающие, не испытывающие интерес к ее жизни, усталость от всей этой бессмысленности в окружении достатка и кажущейся беззаботности. Уродливая личная жизнь, строящаяся на доверии к меркантильным подонкам. Наркотики, алкоголь и, как следствие, отчуждение семьи, отказ в помощи и деньгах. Все в таком духе. Алкоголь прилил кровь к ее вагине. Она приблизилась ко мне поближе и уже думая о моем члене спросила