К утру заканчиваю лишь обрисовывать контуры. Проще было бы нарисовать карандашом или углем, без цвета, но зачем?

Рому с Андреем в комнату пускать не стоит. Рома может легко все перевернуть, а Андрей...

Пусть готовая картина будет для него сюрпризом.

После восхода собираюсь вернуться к работе, но в дверь стучат.

Андрей пытается общаться с миссис Ричардс, но у него не получается.

Приходится идти на помощь.

- О, Джон! - радуется домоправительница моему появлению. - Я принесла для вас оладий.

На тарелке - огромная гора оладий. В другой руке у миссис Ричардс - плошка с медом.

- Ваш дед любил мед, - говорит старушка, протягивая мне еду. - Позавтракайте, негоже сидеть голодными.

- Спасибо, миссис Ричардс, - благодарю.

Отдаю еду Андрею.

Не припомню, чтобы я вообще ел при миссис Ричардс, ранее миссис Доусон. В том числе и мед.

Окна приходится открыть. Мне запах красок и растворителей без разницы, но его потянет в комнаты, а там двое людей, которые иногда дышат.

Смешиваю выбранные цвета на палитре.

Обедом, похоже, моих людей накормит снова миссис Ричардс.

Возможно, даже ужином.

***

Работа над картиной занимает оставшееся время до понедельника. Иногда заходит Апрель, критически оглядывает мою мазню и, фыркнув, уходит.

И лишь перед восходом в понедельник я наконец делаю завершающие штрихи.

- Можешь показывать своей куколке, - отзывается откуда-то из-под потолка Апрель.

- Угу, - промываю кисти. - Только пусть еще подсохнет.

- Вот подсохнет, на стенку повесишь. А показать и сейчас можно.

Протираю руки льняным маслом.

В кухне - запах гречневой каши.

Даже не пригорела.

Рома послушно возит ложкой по тарелке. Рядом заправляет свою порцию молоком Андрей.

- Отвлекись, - говорю слуге. - Пойдем, покажу твой портрет.

- А, да, - отставляет в сторону пакет. - Пойдемте.

Картина на мольберте вводит слугу в легкий ступор.

На ней - Андрей и Маша. Только Машу я изобразил старше, лет пятнадцати. Портретный Андрей стоит, обняв ее за плечи.

Думаю, я смог передать то выражение, какое было у него на лице во второй день нашего знакомства. Тогда, в детской больнице, когда он убедился в ее полном выздоровлении.

- Она вырастет такой, да? - тянется рукой к портрету, но я его останавливаю.

- Не трогай, краска еще не высохла... Да, такой.

- А я таким же останусь?

- Ну, лет через десять не сильно изменишься, это точно, - соглашаюсь. - Ты теперь стареешь раза в три медленнее, чем другие. В шестьдесят будешь выглядеть лет на сорок. В сто - лет на шестьдесят максимум.

- Лет через двадцать мы будем выглядеть, получается, ровесниками? Ну, внешне.

- Возможно.

- Спасибо... - тихо говорит. - Мне еще никогда не дарили картины, особенно собственный портрет.

- Всегда пожалуйста, - отвечаю.

***

Собеседование проходит удачно. Олеся и Николай Макаровы будут следующий год опекать Рому. Мои требования они воспринимают адекватно, Рома вызывает у них симпатию. Мое упоминание, что мальчик пережил смерть матери и отказ отца прибавляет еще и сочувствие.

Но посмотрим, как все пройдет. Предусмотреть все нельзя.

Приедут в Москву через две недели. За это время мне нужно подготовить квартиру, оформить документы.

И заняться птенцом, наконец.

Билеты в Москву Роме с Андреем заказываю на среду.

А еще мне надо придумать, что делать с домом в Хабаровске. Учитывая поддельную мать Саши Морозова.

***

- Жаль, не получилось встретиться с Машей, - говорит Андрей перед входом в аэровокзал.

- Ну, она приедет на каникулы, еще недолго, - пожимаю плечами. - К тому же не стоит сбивать ей учебный процесс.

- Это да...

Прощаюсь у входа.

Я прибуду в Москву несколько позже. У меня Апрель.

***

Из Щелкова съезжаем опять в Москву. Выбираю квартиру на последнем этаже двадцатидвухэтажного здания. Она даже обходится дешевле - крайние этажи всегда несколько ниже по цене.

Дом относительно новый - ему нет и пяти лет.

Квартира большая - четыре комнаты, коридор оканчивается большой кладовкой. Риэлтор подсказывает сделать в ней гардеробную. Уверяю, что так и поступлю.

Оформляю покупку с документами на имя Дмитрия Павловича Орешкина.

Слишком уж приметен Марк Витальевич стал последнее время.

Чем хороша Москва - людей много, и никто никого толком не знает. И знать не желает. В подъезде постоянно кого-нибудь встречаю, когда привожу мебель и вещи из магазинов, но со мной никто не здоровается. Как и с Андреем и детьми. И это хорошо.

Собираю шкаф в одной из спален. Предлагали еще к доставке сборку дополнительно, но рабочие доверия не вызвали - не факт, что они мне саморезы молотком забивать не будут.

- Звонили из школ, где учатся Аня, Витя и Рома, - говорит Андрей, подавая отвертку. - Спрашивали, почему они не приходят на занятия. Сказал, что мы по делам в Москве, они приедут чуть позже.

- Хорошо, - киваю, вкручивая саморез, - только они не придут. Когда вернемся в Хабаровск, пойдешь и заберешь их документы, объясняя, что переводишь их в другую школу. Спросят куда - скажешь, что поближе к дому. В восьмую гимназию, например. Или в седьмую, они там рядышком стоят.

- А... а проверять не придут?

- Я разберусь, - всовываю полку. - Как придут, так и уйдут.

- А... они вообще учиться не будут, да?

- С чего ты взял? - беру следующий саморез. - Аню буду учить сам. Возможно, и Витю - но надо разобраться, что он вообще хочет и что вообще может. После четвертого класса пойдет в кадетскую школу.

- Интернат?

- Да, - киваю. - Тут, в Москве.

Молчит.

Кошка трогает лапой пачку саморезов.

Спустя сорок минут шкаф собран. Не идеально, но максимально лучшим способом - сам шкаф не очень качественный. Но дверцы перекашиваться не будут долго.

- А... можно спросить? - вдруг интересуется Андрей.

- Можешь не спрашивать, можно ли спросить, - вздыхаю. - Я же тебе уже говорил. Спрашивай, что хочешь. Отвечу.

- А зачем вам... все эти вещи, предметы? Вам ведь это не нужно, по сути.

- Не нужно, - соглашаюсь. - Но у меня есть люди, которые нуждаются в вещах. Это раз. Два в том...

Поднимаю взгляд на Андрея.

Смотрит внимательно, ожидая продолжения ответа.

- Два в том, - медленно говорю, - что если мы живем среди людей, то мы стараемся быть на них максимально похожими. В пределах разумного, конечно.

- Ясно, - чешет в затылке.

Ясно, что ничего не ясно.

Отбираю у кошки бумагу, в которой были завернуты саморезы. Сами саморезы приходится собирать по всей комнате.

Обустройство обеих квартир занимает неделю. Но с квартирой для Ромы помогает Апрель - я бы не успел один установить все скрытые камеры, которые хотел.

***

Хабаровск встречает промозглым дождем, хотя и середина сентября. Впрочем, дело ближе к октябрю - оно и логично.

Стряхиваем с одежды наледь.

- Как мороженые селедки, - комментирует птенец. - В глазури.

- Чем выше поднимаешься, тем холоднее, - пожимаю плечами. - Одежда остыла. И ты остыл. Потом ты пошел вниз через влажный воздух с моросью, и оно намерзло.