Литмир - Электронная Библиотека

Annotation

Недобрая комедия абсурда. К столетию 3-й русской революции. Возрастной ценз: от 18 лет и выше.

НАВСТРЕЧУ

Предисловие

Провинциальное странствование журналиста Лучникова

Приложение

Необязательное послесловие

НАВСТРЕЧУ

(недобрая комедия абсурда)

Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

Предисловие

Автор этого злобного пасквиля неизвестен. Его искали компетентные органы и не находили, взламывали двери и устраивали засады, но зачем? Кому он нужен со своими жалкими измышлениями и глумливым стремлением подорвать светлый образ родины, вскормившей и взрастившей этого, не побоюсь сказать, выродка и отщепенца? Надеюсь, он закончил своё ничтожное существование на задворках жизни, среди гниющих отбросов, галдящих чаек и скопища мерзких крыс, на какой-нибудь свалке, помер как шелудивый пёс и многочисленные бомжи растащили его нехитрый гардероб на тряпки. Представляю, как он лежит там, голый и задеревеневший труп, а наглые чайки выклёвывают его глаза и крысы объедают его конечности. Заслуженное наказание для такого отъявленного негодяя.

Рукопись была послана заказным письмом с уведомлением. К сожалению, установить отправителя, как и автора этой вопиющей инсинуации не удалось, отправитель предусмотрительно указал вымышленный адрес. Опрос работников почтового отделения, с которого осуществлялась эта идеологическая, не побоюсь подобного определения, диверсия, однозначного результата не принёс — все сотрудники как один давали противоречащие друг другу описания субъекта, сдававшего означенную корреспонденцию. Дактилоскопическая, а затем и почерковедческая экспертиза завершились безрезультативно. В первом случае никаких отпечатков пальцев (на конверте и листах бумаги) найдено не было (кроме отчётливых следов воробьиных лап), во втором эксперты кардинально разошлись во мнении — одни утверждали, что текст написан шестимесячным младенцем (как будто шестимесячные младенцы умеют писать), другие — не менее уверенно доказывали, что текст написан человеком пожилым и к тому же пребывающем в состоянии старческой деменции (попросту — старческого слабоумия), а третьи высказывали робкие предположения, что рукопись принадлежит перу наших близких родственников среди приматов (причём выводы этой партии различались между собой: меньшая часть заявляла, что автором рукописи была горилла, большая склонялась к дрессированной шимпанзе. Был, правда, среди третьей группы отщепенец, который уверял, будто рукопись написана мартышкой, а именно голубой мартышкой (иначе коронованной мартышкой) но никак не мартышкой-гусаром, зелёной мартышкой, бородатой мартышкой, или, упаси господи, краснобрюхой мартышкой, однако большинство уличило его в лессеферизме, утилитаризме, обскурантизме, прагматизме, мальтузианстве, расизме, милитаризме, социал-дарвинизме и он, под тяжестью неоспоримых улик, признал свои ошибки, полностью разоружился перед партией и впоследствии деятельно сотрудничал с администрацией (то есть придерживался выводов большинства экспертов третьей партии)).

Текст явно подвергался сторонней редактуре (замечания и надписи на полях, отчёркивание разноцветными карандашами (преимущественно красного и синего цвета и выделение строк прозрачными маркерами (желтыми и зелёными)). В электронной версии редакторские пометки даются в скобках.) На пятой странице присутствует след от поставленной на бумагу кружке с кофе (по заключению экспертизы быстрорастворимого марки «Альгамбра Эксклюзив» сорта марокканская арабика), в восьмую заворачивали колбасу сорта «Ветчинная из мяса птицы».

В завершении предпосланного тексту вступления спешу уведомить заинтересованных (каковые несомненно найдутся) читателей, что оперативно-розыскные мероприятия по установлению личности злопыхателя продолжаются и есть уверенность в том, что таинственный злоумышленник будет обнаружен, изобличён и привлечён к неотвратимой уголовной ответственности.

Силуян Панфидифорович Калиновский, ответственный работник

Секретариата Учреждённого Премиального Фонда,

товарищ Председателя Комиссии по Увековечению

и кооптированный член Комитета по Ежегодному Празднованию

Провинциальное странствование журналиста Лучникова

Была такая рубрика в советских газетах «Письмо позвало в дорогу». Советского Союза нет уже лет тридцать, но пресса-то осталась. Поэтому неудивительно, что редакции ежедневно получают по почте (электронной, или обычной) сотни, а то тысячи посланий из различных мест нашей необъятной родины (литературный штамп, характеризующий географические размеры страны), многие из которых вполне бы могли послужить отправной точкой для выездного репортажа, а то и полноценного журналистского расследования. Если бы не нынешние времена, циничные, безыдейные и конкретно меркантильные (три литературных штампа, производные от материнского определения девяностых годов прошлого, XX века, как «лихих, бандитских и беспредельных»). Кого из современных журналистов, этих сугубых профессионалов, знающих у кого брать и на кого ставить, можно удивить творящимися в суверенной «сверхстабильной» демократии безобразиями разной степени тяжести.

Конечно, истины ради, следует уточнить, что журналисты бывают разные, случаются между ними и вполне себе (повтор) приличные люди, правдорубы и бессребреники (в этом месте, по сценарию, должен раздастся тихий смех, перекатывающийся от задних рядов собравшейся на представление праздной публики и достигающий уровня громогласного хохота у обреза оркестровой ямы), работающие честно и объективно. В нашем случае, такие журналисты в штате одной из столичных газеты не состояли. А состояли в ней как раз прожжённые циники и идейные конформисты. И газета была сенсационно-развлекательного направления с откровенным налётом желтизны. Однако и в такую газету пишут письма читатели. Кто по старинке, на клетчатом листке, выдранном из ученической тетради по математике, кто по-продвинутей, кидает письмо на мыло редакции (мыло — сленг юзеров (юзер, на сленге юзеров, есть компьютерный пользователь), возможно неточно (относится к первым двум фразам (до скобки внутри скобки)).

И вот однажды курьер приносит такому журналисту стопку писем (заранее распечатанных электронных, традиционных с прикрепленными к тетрадным страничкам конвертам) для ознакомления. Журналист рассеянно принимает стопку (двусмысленное словосочетание, может означать также: журналист рассеянно выпивает стопку, но здесь именно в главном смысле: журналист рассеянно берёт стопку принесённых курьеров писем) и рассеянно же кладёт (или всё-таки ложит?, ладно, пусть будет «кладёт»), значит, журналист рассеянно принимает и рассеянно же кладёт эту стопку писем на разбросанные по столу материалы (вырезки там всякие, старые номера газеты, фотоснимки, папки с (чем?), да хоть с распечатками материалов, скачанных из интернета и электронных писем, и продолжает заниматься своим делом (ищет в том же интернете подходящий сюжет для новой статьи).

Курьер вздыхает и выходит (почему вздохнул курьер? он считает что журналисты получают незаслуженно много (а журналисты в этом издании получали по-настоящему хорошие деньги)). Журналист устаёт от бесплодных поисков и решает отдохнуть. Взгляд его, бесцельно блуждающий по кабинету, случайно падает (литературный штамп) на принесённую курьером пачку свежей почты. Почти машинально журналист придвигает стопку писем к себе и начинает её просматривать.

Письмо за письмом летит в корзину для мусора, пока на глаза ему не попадается половинка тетрадного листа, заполненная чётким, красивым почерком. Текст послания небольшой, всего три предложения, но эти три предложения вызвали у журналиста неподдельный интерес/произвели эффект разорвавшейся бомбы (литературный штамп).

1
{"b":"582896","o":1}