Вот так я и разговаривала мысленно со своим мужем, который лежал возле меня, но близость эта была только видимой. Что-то очень значительное отдаляло нас друг от друга. Да и способны ли мы по-настоящему познать даже любимого человека?

Наконец я уснула. А проснувшись, увидела, что квартира уже пуста, хотя была суббота. В кухне на столе лежала записка, в которой мне сообщали, что всех троих срочно вызвали в часть, и просили не беспокоиться, если их не будет до вечера.

В первый момент у меня будто камень с души свалился. Но потом мне стало еще тяжелей: а вдруг Ян подумает, что я специально сделала это за его спиной?

Я вздохнула с облегчением, когда Петр пришел один. Он сказал, что Индра просит его извинить, но он оказался занят. Говоря это, Петр покраснел, и сразу стало ясно, что он обманывает меня, причем очень неумело. Уже в следующую минуту он признался:

— Не сердитесь, все было иначе. Просто Индра не хотел сюда идти. Товарищ поручик… Ну, просто Индра побоялся показаться навязчивым.

У меня уже вертелось на языке: «Что товарищ поручик?» — но я вовремя спохватилась. Жена командира не должна вмешиваться в служебные дела мужа.

Я вытащила пластинки, и мы с Петром принялись за дело, которое так нас обоих захватило, что я на время выбросила Индру из головы. И только когда мы прослушивали «Вариации на тему рококо» Чайковского, Петр снова напомнил мне о нем:

— Эту вещь исполняли на том концерте, где мы с Индрой, собственно, и познакомились. Это было не так давно, перед рождеством.

— Почему же вы познакомились только на концерте? Ведь вы с ним, кажется, из одного взвода…

— Да мы и спим рядом с самого начала службы. Но друзьями никогда не были. Видите ли, Индра — человек необычный. Его все любят, он пользуется авторитетом, но очень уж необщительный, дружеские отношения завязывает неохотно, товарищей сторонится. Никто ему не пишет, и сам он никому не пишет. Домой за всю службу так ни разу и не съездил.

— Необщительный? — вырвалось у меня. — А как же девушки, ожидающие около ворот?

— Он по своей натуре необщительный, — повторил Петр. — Никого у него нет, я имею в виду близких. Только дед. Недра покупает здесь в магазине самообслуживания продукты и посылает ему. Дед-то пенсионер, но пьет очень, вот Индра и боится, что он голодает. Да и вообще Индра очень добрый человек.

«Может, мы говорим о разных людях?» — недоуменно подумала я. А Петр будто прочитал мои мысли (это умный парень, женатый, они с женой тоже ждут ребенка), пристально посмотрел мне в глаза, потом тихо сказал:

— Сначала и я осуждал Индру… Осудить всегда легче, чем понять.

Он высказал мои вчерашние мысли вслух. А затем поведал мне историю Индры:

— Говорят, что в селе или в маленьком городе люди лучше знают друг друга, потому что чаще общаются между собой, чаще заглядывают в душу друг другу. Чепуха! Я сам рос и учился в маленьком городе и поэтому знаю, что заглядывают там куда угодно — в кухню, в спальню, но только не в душу. Душа сейчас никого не интересует.

Правда, вначале люди жалели мальчика, когда отец, бросив их с матерью, ушел к другой женщине. Жалели, когда через год мать вышла замуж за иностранного подданного, а мальчугана с собой не взяла, потому что этого не хотел ее новый муж. Но спустя десять лет те же люди говорили уже с презрением: «Ничего путного из этого парня не выйдет, раз у него такие родители…» Как будто он был в этом виноват.

Как он жил — это никого не волновало. К отцу Индра никогда не льнул: в те редкие дни, когда отец бывал дома, он постоянно устраивал ссоры и скандалы. Но мать Индра любил: она была молодой, красивой и доброй. И когда она уехала, пообещав позднее забрать его к себе, он очень ее ждал, хотел, чтобы она побыстрее за ним приехала. Сначала мать писала, посылала подарки. Потом прислала фотографию младенца с надписью: «Это твой новый братишка, Индржишек!» — и перестала писать. Индра разорвал фотографию и затоптал ее ногами — он понял, что мать его забыла. У нее был другой сын, другой дом.

Умерла бабушка, и дед начал безбожно пить. Теперь у Индры осталось одно близкое существо — школьная учительница. Она была такой же молодой, красивой и доброй, как его мать. Наверное, потому, что судьба ее была похожа на судьбу Индры — она выросла в детском доме, она полюбила его, как младшего брата. В отличие от других детей Индра не любил каникул. Не было учительницы, и время тянулось необычайно медленно. В основном Индра сидел у проигрывателя и прослушивал пластинки, которые ему дарила все та же учительница. Именно она и привила ему любовь к музыке.

Придя осенью в девятый класс, Индра не увидел ее. А потом получил письмо, в котором учительница сообщала, что ее перевели в другую школу, что она помнит о нем, советует ему прилежно учиться, чтобы поступить в институт, и обязательно к нему приедет.

И она действительно приехала. Накануне рождества перед домом деда остановилась машина. Индра увидел в окно, как учительница выходит из машины с пакетами в руках… только не одна, а с молодым мужчиной, который обнимал учительницу за плечи. Они весело смеялись. А еще Индра заметил, что учительница ждет ребенка, и понял, что она не дождалась, пока он выучится, станет инженером и скажет, что любит ее. Он выскочил через окно в сад и до ночи бродил по полям, оскорбленный до глубины души. Ее подарки он побросал в печку, даже не взглянув на них, граммофон с пластинками пропил дед — так Индра пытался выкорчевать саму память об учительнице. С того рождества он возненавидел весь мир, всех людей.

Исключительные способности к физике и математике позволили ему без труда овладевать профессией электротехника. По этим двум предметам он не мог получить плохих оценок, даже если бы захотел. В то время им начали увлекаться девушки, и Индра ухаживал то за одной, то за другой, в общем оправдывая мнение, бытовавшее о нем среди жителей городка: «Что вы хотите от парня из такой семьи?!»

Однажды, на последнем году обучения, мастер послал Индру в гимназию устранить какую-то неисправность в электропроводке. Занятия к этому времени уже кончились. Проверяя, везде ли горит свет, он обнаружил в одном из классов плачущую навзрыд девушку. Короче, все было как в романе, но в реальной жизни происходят порой такие события, что и писатель ничего подобного не выдумает. Индра уже хотел было уйти, не сказав ни слова, но что-то его остановило. Голова девушки лежала на парте, лица ее он не видел — оно было закрыто светлыми волосами, спадавшими на исписанную парту… Индра спросил: «Что ты ревешь, дуреха?» Оказалось, она получила двойку по математике, уже вторую, и боялась идти домой. Да и аттестат теперь будет плохой. «Покажи мне, что ты не смогла решить!» — попросил Индра. Она вытащила тетрадь. Ногти на ее правой руке были обкусаны, нос красный, глаза воспалены от слез… С такой некрасивой девушкой он еще никогда не встречался. Но в ту минуту он был ей нужен. Нужен совсем для иных целей, чем девушкам, с которыми он сталкивался до сих пор. Индра начал объяснять ей решение задачи. Она слушала, широко раскрыв глаза, ведь математика всегда была для него игрушкой. Так они просидели вместе час или два. Она успокоилась, и когда он наконец внимательно посмотрел на нее, то, к своему немалому удивлению, обнаружил, что рядом с ним сидит красивая, даже очень красивая девушка. И она, кажется, заметила, что он очень красив.

Вспыхнула любовь. Сначала были только стопки листков, исписанных уравнениями, исчерченных геометрическими фигурами в кухне, куда она приходила тайком от родителей. Потом наступила весна, и они стали гулять, все реже вспоминая о математике. Она уже не боялась ее и успешно сдала экзамен. И Индра, не желая отстать от нее, тоже сдал экзамены в техникум на вечернее отделение.

Наступили каникулы. Она уехала куда-то с родителями, но писала ему каждый день. Он проводил время так же, как когда-то в школьные каникулы, когда уезжала его учительница: думал только о любимой, заводил пластинки, занимался. Другие девушки перестали для него существовать.