А напротив, в дверях своей квартиры, стояла пани Коничкова и укоризненно глядела на меня.

Ровно в шесть я стоял перед магазином, преисполненный решимости встретить Яну и сразу спросить: «Что означает твое бегство?» — или что-нибудь в этом роде.

После пятнадцатиминутного ожидания я начал колебаться. Должно быть, я чем-то ее обидел, иначе бы она не исчезла так внезапно. И вчера она вела себя несколько странно. Почему у нее так резко меняется настроение?

Нет, наверное, лучше сказать помягче: «Яничка, давай объяснимся начистоту. Если я что-то сделал не так, я готов все исправить. Только не мучай меня, пожалуйста. И потом, пойми, у меня еще экзамены не сданы…»

Стоп! Это похоже на выклянчивание милостыни. Скажу коротко и просто: «Мои дорогие «анютины глазки», я вас ужасно люблю. Но если я вам опротивел, то навязываться не стану!..»

В половине седьмого Яна, в красном пальто, заплаканная, вышла из магазина. Я подошел к ней, однако так и не смог выдавить из себя ни одного слова. Предварительная подготовка ничего не дала.

Неожиданно за ее спиной выросли две знакомые фигуры: ее брат и тот рыжий, кажется, Орешек, — красавцы хоть куда!

— Послушай, друг, — смущенно пробормотал ее брат, — Яне не разрешают с тобой встречаться. Мне приказано доставить ее домой.

Я посмотрел на Яну:

— Это правда?

Она молчала, но лицо ее стало таким же красным, как пальто.

— Тебе не разрешают со мной встречаться или ты сама этого не хочешь? — спросил я настойчиво.

— Оставь ее в покое! — вмешался Орешек. — Иди туда, откуда пришел. Наша Яна не для таких, как ты!

Прохожие начали на нас оглядываться, а некоторые даже останавливались. Из-за девушки я никогда еще не дрался, но если не будет другого выхода…

— Отойдемте-ка в сторону, джентльмены, — предложил я.

— Послушай, друг, иди своей дорогой, а мы с сестрой пойдем своей. Я не люблю излишних волнений. Идем, Яна!

И тут я вдруг почувствовал, что Яна взяла меня под руку. Она стояла рядом со мной против них.

— Мама сказала, что до тех пор, пока она не познакомится с тобой лично, Ирка будет сопровождать меня из магазина домой, — прошептала она.

В одно мгновение я снова стал самым счастливым человеком и тут же начал действовать.

— Яна, магазин «Эффект» открыт до семи. Пойдем купим мне галстук. А цветочный магазин?.. Черт возьми, какой цветочный магазин открыт до семи?

Все трое смотрели на меня так, будто я сошел с ума.

— Без галстука и цветов я не могу пойти к вам, — торопливо попытался объяснить им ситуацию. — Яничка, нам нужно бежать, иначе мы не успеем.

— Вот ненормальные! — выпалил ее брат, но мы уже бежали.

Перед магазином я взял Яну за локоть и сказал:

— А ну, «анютины глазки», быстренько поцелуйте меня и скажите «да».

Она нежно поцеловала меня и прошептала:

— Да, да!..

2

«Милый, милый,

Вез тебя тоскливо,

Без тебя пустынно

Стало на земле…

Так тоскливо, что словами я не могу этого передать… И все-таки я хочу сразу же написать тебе, хотя ты еще, наверное, едешь в поезде. Я делаю это каждый раз, когда ты уезжаешь. На вокзале я стараюсь держаться — это ты должен признать, — но дома на меня нападает страшная хандра. Без тебя так пусто кругом… Точно так же было, когда мы провожали тебя в армию. Помнишь?

Тогда мы даже не поцеловались как следует на прощание, потому что тебя провожал твой отец, и я его страшно стеснялась. Плакать мне тоже было стыдно. А сколько девушек плакали и судорожно обнимали своих парней!

«Будто их призывают на семь лет, как во времена Марии Терезии», — осудил их твой отец. Наверное, он был рад, что я не плакала. Но мне, конечно, было невесело, особенно когда ты сел в вагон.

Там уже играли на гармонике и пели: «И волосики мои, эй, эй, на колени падали…» Ты пробрался к окошку, высунул голову и спросил меня: «Яна, а ты от меня не откажешься, когда меня остригут наголо?»

И снова выручил твой отец: «Предупреждаю тебя, Яна, череп у него яйцевидной формы. Когда увидишь его, остриженного, будь мужественной…» Это меня так рассмешило, что несколько всхлипывавших девушек с возмущением посмотрели в мою сторону. Но я думаю, что мой смех как-то поддержал тебя. Я ведь знала, каково тебе.

Сейчас я часто мысленно возвращаюсь к тому дню, перед твоими проводами, когда мы в последний раз пришли на наше любимое место. Мы видели его при луне и при солнце, когда летом ходили туда загорать. А в тот день шел дождь и туман плотно закрывал живописные окрестности, ты стоял рядом со мной, такой же унылый, как природа вокруг. «Два года — немалый срок, «анютины глазки», — вздохнул ты и добавил: — Что годы! Их только два, но в каждом из них триста шестьдесят пять дней. Если помножить на два, то получится семьсот тридцать долгих дней и ночей. Почти астрономическая цифра!» Но меня это не очень пугало, ведь я уже твердо решила ждать тебя. Так зачем же хныкать? К тому же я все еще была с тобой. Ты держал меня в своих объятиях и шептал нежные слова… Эти мгновения я храню в памяти и, когда остаюсь одна, всегда с нежностью вспоминаю о них. А они проходят передо мной, словно кадры из любимого кинофильма.

Видишь, родной мой, я уже не плачу. Бывает, правда, заскучаю, но это так естественно для девушки, у которой любимый в армии. И хотя поезд уносит тебя сейчас куда-то к границе, мы все равно вместе.

Твоя Яна».

Я вложила письмо в конверт и написала фамилию и звание «свободник»^[1], которое Ян получил в школе сержантов совсем недавно. Когда наши пойдут в ночную смену, они опустят его в почтовый ящик. Только я закончила писать, как вошла мама, промокшая до нитки. В сумке она принесла массу каких-то свертков — вчера у них была зарплата.

— Посмотри, Яна! — позвала она меня и начала распаковывать свертки.

Разумеется, в них оказались кухонные и банные полотенца, скатерти, салфетки — одним словом, приданое! Мы с Яном наверняка обошлись бы без такого обилия текстильных изделий, по… Когда мама выходила замуж, все продавали по каким-то талонам, да и качество было совсем не то.

— Яна, ты только посмотри на этот дамаст! — то и дело восклицает она. — Его же выпускают на экспорт!

Конечно, я восторгаюсь экспортным дамастом, а мама заботливо складывает все в мой бельевой шкаф.

— Ну, невеста, когда Ян вернется из армии, у тебя уже будет приличное приданое. Только вот квартира меня беспокоит. Как строитель, Ян наверняка что-нибудь получит, но в случае чего мы могли бы взять бабушку к себе, а вы бы устроились в ее квартире. Правда, она у нее однокомнатная и не очень комфортабельная, однако ведь Ян мастер на все руки…

Мама так переживает, будто это ей предстоит выйти замуж. Мне даже смешно…

Помнится, тогда мама только что вернулась с работы и была еще в форменной одежде. Мы ввалились к нам вчетвером — Орешек непременно хотел увидеть собственными глазами, как Ян с букетом и в новом галстуке, с которого только что сорвали ценник, предстанет перед мамиными очами.

— Мама, это Ян, — непринужденно представила я своего избранника, хотя сама дрожала от страха.

— Добрый вечер! — поприветствовал ее Ян. По его виду можно было подумать, что он, наоборот, уже перестал волноваться. Он, наверное, ожидал встретить чуть ли не ведьму, а увидел голубоглазую кудрявую женщину.

— Очень приятно, — ответила мама довольно сдержанно. И в этот момент перестала быть похожей на самое себя, а скорее напоминала чопорную даму — ну, прямо как пани Балкова. — Извините, разве я вас приглашала?

— Да, вчера вечером. Вы предложили мне прийти к вам для личного знакомства. Вот я и явился.

Ян был бы великолепен, если бы все еще не держал цветы в руках. Он наконец это понял и протянул букет маме.