Вы, наверно, красоты салоны часто избирали, — волны стрижки вашей вольно заплетались. Кто же вам, ах, кто осмеливался, красоту советовал ножами? Надо было так, чтоб рассыпалась по Руси дорогам облыселым, чтоб – встряхнуть – и людям вспоминалось о душе, разбросанной по сёлам. Надо было так, чтоб вспоминалось, словно в прошлом тайна открывалась, будто над безумными веками с новой силой восторжествовали. Кто умел, кто смел был до причёсок? но когда касаешься их шума, то перебираешь шапки сосен или облака перед грозою. Вам и косы — было б тоже ладно, косам ваше не подходит имя, только косы – это значит Анна! Вы из волн – вы родились Мариной! …Вы, наверно, за короткой стрижкой забегали часто в парикмахерскую, только ни в Европе, ни в России так и не нашлось вам мастера… Я в зал вошёл, все были заняты работой черновой и не щадили сильные тела свои для противостояния земному притяженью. Лишь ты одна, казалось, предназначенная для полёта, легко кружилась над ковром в согласии певучих линий тела с экспрессией то птицы, то змеи, то женщины… И музыка витала, чуть опережая, как будто источала ты её сама с любовью гармоничною, не ведавшей страданий… Но с каждым тактом близилась разлука и вот – аккорд взлетел! и жестом гибким остановила ты мелодию и замерла, заглядывая словно бы в себя… Заворожённый, не сводил я глаз, как медленно и отрешённо с ковра ты уходила, прекрасно-недоступна… Так с каждою минутой тише шум деревьев и привычней мир, когда прошла гроза, в эфире растворилась симфония движения и звуков… «Цвела рожь и пел жаворонок…» Цвела рожь и пел жаворонок Испепелённое лучами небо И в поцелуях первая любовь Уединённая Золотисто обняла тела молодые Завлекла в миры иные Страдания и сны «В той комнате, где ночь уже давно…» В той комнате, где ночь уже давно день погасила и держала шторы на трёх полосках уличного света, — в той комнате, где слышалось едва, как тёплая вода, журча, переливалась по трубам водяного отопленья, — в той комнате, где вещи, затаившись, казалось – превратились в тени, пытаясь скрыть присутствие своё, — в той комнате, где только что звучал аккорд любви и страстный шёпот, теперь торжествовала тишина, но в воздухе витал ещё неутомлённый признак плоти… Но вот усталость руки развела, смягчился слух и сон объял постель, два сна, вернее, каждому – особый.. Расставались светлым утром, Провожали чувства в даль, Было солнечно и мудро И заманчива печаль. Мир был чистый, словно дыня На базаре в ранний час, В свежем воздухе гордыня Холодком терзала нас. Мы пытались не сдаваться, Ты шутила очень много. «Что ты – мальчик, целоваться?» — Мне сказала у вагона. Я остался одинок, Мир был праздный и широк.. Классический юбилей Г.А.Максименко, в редакции «Петербург – Классика» Ах, женщина! по-царски боевая, Что одиночество ей впору без прикрас, Но, как птенец, судьбу не сознавая, Она порхает, примиряя нас. Как почтальон своих корреспондентов, — Не интервью – она приносит весть, Что льётся свет и петельки продеты Из жизни в жизнь, ту повесть не дочесть… Истории таит она услугу, Вязь памяти подневно оживив, Простую суть: нужнее мы друг другу, Чем для себя, и в этом счастья миф! …Я берегу дорогу к восхищенью Судьбой её, что славы боевей И, словно птица, радостна в общеньи, Весь Петербург – салон её друзей! Но это всё – значенья не имеет. О северный закат над стреловидным Невским И небо куполов и шпилей, Любимой приговоров – не осудите. Она в душе стремиться к вам, Она вам молиться и вас не забывает, Но кто-то ранил её сердце И невозможно не залатать и не забыть, Печали жизнь возобновляет. Подчёркнуто так замкнута она, Но это всё значенья не имеет, Вы ей нужны, и к вам она придёт Покаяться, и вы её простите… Ты на веранде, на окне Сидела, ноги в ночь и мудрствуя, Включил я лампу и ко мне Вмиг мотыльки влетели, шустрые. А за окном синь – тишина Внимала соловьиным присвистам, Луна вдали на домик наш, На огород глядела пристально. Там тесно всё переплелось, Но в кажущемся единении В былинке каждой жил вопрос О собственном её значении. А мне, у лампы, за столом В ночи, как рассмотреть не силился, Был виден лишь окна излом, В нём робко абрис твой красивился. Мне показалось – жизнь твоя, Как маленькая вечность таинства, Как звёздочка, любовь тая, Пред чудом бытия теряется. Недвижных плеч, объятых в плен Ночным восторгом и мечтаньями, Хотел коснуться, но нелеп Я стал бы вдруг в своём желании… Я на бумаге укрощал И мысль, и ритм, и настроения… Ты обернулась и прочла, И прыг ко мне, услада летняя! |
