– Веревочная лестница! – вскричал Кадрус.

– Именно! – продолжал Фоконьяк. – Только твои слова могут заставить поверить моим глазам. Негодницы! – начал он ругаться. – Дорого вы поплатитесь мне за это. Ах, милый Жорж, ты был прав! Решительно, женщины не годны ни к чему… Признаюсь, со стороны твоей блондинки это меня удивляет.

– Оставь меня в покое, – заворчал Жорж. – Какая она моя? Что мне за дело до этой веревки, которая свисает с балкона?

– Притворщик! А сам помертвел! Ты бесишься. Ты любишь эту девочку. У нее есть любовник, а ты терзаешься от ревности, только признаться не хочешь.

– Говорю тебе, что ты дуралей! – вскричал вспыльчиво Кадрус.

– Послушай, – сказал Фоконьяк, – если ты хочешь, чтобы я забыл, какие взгляды бросал ты на эту девочку, чтобы я не видел твоего гнева в эту минуту, тебе стоит сказать…

Жорж не отвечал.

– А что, если обожатель еще там? – намекнул Фоконьяк. – Вот было бы смешно!

Кадрус сдерживался с трудом; его зрачки сверкали в тени, а рука сжимала рукоятку ножа. Он не дышал, а глухо хрипел. Замечание Фоконьяка было как бы последним ударом шпорами. Одним прыжком очутился он под балконом, в один миг приподнялся на стременах, схватил веревку и добрался до балкона. Позади него Фоконьяк, как цепкая кошка, вскарабкался и прыгнул в комнату.

Первым предметом, который они приметили, была Мария, делавшая бесполезные усилия, чтобы разорвать веревки, связывавшие ее. Фоконьяк поспешно развязал молодую девушку. Жорж осматривал все углы комнаты. Волнение девицы де Гран-Пре было так велико, что она не могла произнести ни слова, но, как только высвободила руки, указала на окно. Это быстрое и исполненное ужаса движение показало Кадрусу, что Жанна сделалась жертвой какого-нибудь преступления.

– Ее отсюда унесли! – вскричал он с бешенством. – Видишь, – обратился он к Фоконьяку, – что она не была сообщницей этого преступления! Видишь, ты оклеветал ее!

Молния радости осветила его лицо. Фоконьяк, приняв торжественный вид, сказал:

– Извиняюсь. Однако теперь не время восхищаться, что девица де Леллиоль ангел. Надо ее спасать!

Осмотревшись, он прибавил:

– Похищение произошло без воровства. Молодую девушку утащили одну, а денежки дядюшки Гильбоа не тронули. Оправьтесь, – обратился он к Марии, – и расскажите все.

Молодая девушка, преодолев волнение, которое сжимало ей горло, сказала:

– Их было двое… лица у обоих черные… Один из этих негодяев, лицо которого показалось мне знакомым, привязал Жанну к своей спине…

– Но когда? – вскричали Жорж и Фоконьяк.

– Сию минуту!.. Они не могут быть далеко… Бегите… спасите ее… моя признательность…

Жорж и его товарищ не дождались конца фразы. Одним прыжком очутились они на балконе и прыгнули наземь. Потом вскочили на лошадей и поскакали во весь опор. Одного взгляда было им достаточно, чтоб угадать, какую дорогу выбрали похитители. Очевидно, они направились в лес – с женщиной на спине им нельзя было идти иначе.

Дорогой Фоконьяку пришла в голову мысль.

– Уж это не наши ли? – сказал он.

– Какие Кроты осмелятся действовать без моего приказания? – сказал грозный Кадрус.

– А я почем знаю! Пьяные или влюбленные, а это одно и то же.

– Беда тому, кто осмелился на это похищение без моего ведома!

Фоконьяк громко вскрикнул тем особенным криком, которым начальники призывали Кротов.

Разбойник, стоявший на часах, опрометью кинулся в грабины, где также испугавшийся крика слепой уже подхватил носилки, наскоро сунул в рот кляп пришедшей в себя Жанны, и оба пустились во всю прыть к хижине, где их ждал Гильбоа.

Между тем Жанна успела кое-как освободиться от кляпа, который второпях слепой не успел засунуть ей в рот как следует, и вскрикнула громко. Жорж и Фоконьяк услышали этот крик. Разбойники снова засунули платок в рот Жанны и спешили как могли, натыкаясь на ветви, спотыкаясь, а лошадиный топот все приближался. Притаившись за густой массой деревьев, разбойники выждали, когда Кадрус и Фоконьяк как стрела промчались мимо них по дороге, а потом слепой сказал:

– Они не такие дураки, чтобы долго скакать по ложным следам! Спустимся в долину по скалам, это будет труднее, но вернее и короче… Когда мы придем в хижину, оставим там нашу ношу, а если эти чертовские всадники найдут, где запрятана девица, мы успеем удрать. Пусть Гильбоа выпутывается как знает!

Гильбоа ждал их, спрятавшись в густой чаще, с маской на лице. На нем был костюм тех работников, которые с незапамятных времен разрабатывают каменоломни в лесу Фонтенбло. Он был так неузнаваем, что сами нищие испугались, когда он показался при их приближении. Но он снял маску и дал им себя узнать. Не обмениваясь с ним ни одним словом, оба разбойника поспешили отнести в хижину свою ношу. Это была жалкая, брошенная избушка, когда-то служившая жилищем семье одного из тех дровосеков, которые посылаются в те места, где им приходится рубить лес. В лачуге были две комнаты. Первая, очевидно, служило общей, а вторая спальней. В глубине последней стояла кровать, сделанная из четырех кольев, вбитых в землю. Переплетенные ветви составляли ложе, на которое недавно была положена свежая солома, прикрытая листьями и мхом. На эту-то постель нищие положили бедную Жанну, разбитую усталостью и оцепеневшую от страха. Полнейшая темнота господствовала в хижине.

Разбойники вернулись к Гильбоа.

– Мы сделали все, – сказал слепой. – Надеюсь, что вы довольны?

– Хорошо! – грубо ответил дядя Жанны. – Ступайте.

Но разбойники были себе на уме. Им хотелось кое-что выклянчить у барона.

– Вам известно, – продолжал слепой. – что когда бывают довольны людьми, всегда дают на водку.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.