Алиса заволновалась и сказала как могла серьезно:

– Джером, Джером, у меня есть просьба. Мне нужно уехать срочно по личным обстоятельствам на неделю. Та неделя все равно будет короткая, и работы не так много. Вот мое заявление.

Совершилась обратная метаморфоза, и опять водевильный злодей таращился на Алису:

– У нас здесь компания, а не клуб интересных встреч. Есть правила, по которым мы функционируем, и мы не можем… – и Джером погнал свою пургу.

Алиса не перебивала его, а сидела как, потерявшийся котенок перед незнакомой дверью в надежде, что его не обидят.

Хозяин замолчал и медленно подошел к своему креслу. Алиса была к этому готова и сказала, что она все прекрасно понимает и с ним абсолютно согласна, но у нее сложилась неожиданная ситуация, она не может контролировать то, что случается с другими, она должна ехать, а потом вдруг спросила:

– Вам котенок с педигри нужен? Я могу достать за полцены.

Джером заулыбался:

– Взятку предлагаешь? Не нужен мне твой котенок – у меня новая мебель итальянской кожи. Какого он цвета?

– Что за вопрос – чистокровные фараоны могут быть только одного цвета. У него мать израильтянка, а отец – чемпион породы из Аддис Абебы.

Было видно, что Джером что-то взвешивает в своей голове.

– Ладно уж, поезжай. Скажи всем, что у тебя очередной отпуск.

Алиса вернулась в офис с легким сердцем – полдела было сделано, и можно ехать.

Она сразу нырнула в работу: сделала несколько деловых звонков, что-то распечатала в трех экземплярах и тут же разослала. Все это время Бертольд ковырялся в каком-то гарантийном агрегате в соседней комнате. Она видела его мелькание из-за полуоткрытой двери. Где-то около полудня он появился в ее кабинете и произнес общенаправленным голосом, что работу он закончил, но если аппарат будет давать сбои, то его просто заменят на другой согласно контракту.

Алисина соседка подписала ему время отбытия на бланке заказа.

Бертольд церемонно со всеми раскланялся и исчез за дверями.

Алиса застыла на секунду, но сразу же и поняла причину такого его ухода: она не сказала ему, что уезжает в отпуск. Для него это было и есть довольно оскорбительно. Независимо от желтого бриллианта, который так ловко пристроился на ее пальце. Ну до чего же она зажравшаяся и бессердечная свинья.

Алиса набрала его номер телефона, но трубка молчала: он не берет ее, потому что видит номер офиса. Она не могла больше работать.

Как только стрелки стенных часов совпали на двенадцати, Алиса пулей вылетела из офиса. Солнце ослепило ее на миг. Она надела габбановские шейдс в поллица и стала похожей на сварщицу с верфей.

Бертольд стоял на другой стороне улицы и ел мороженое.

Должно быть, он весь кипит внутри. Неужели мороженое может быть натуральным охладителем?

Алиса подошла к нему и положила руку на его плечо:

– Берт, детка, ты не должен сердиться на меня – я просто забыла тебе сказать вчера вечером об отъезде, потому что твой приход был таким неожиданным. А потом мы были заняты приятным, а потом заснули изнуренные под одной березкой богатырским сном. Ну правда. Это никакой не отпуск – у моей подруги в Ричмонде неприятности, и мне надо туда ехать. Хочешь поехать со мной? – такой прыти от себя Алиса и сама не ожидала, но слова уже вылетели.

– Хочу.

– Тогда будь готов к пятнице. Вечером поедем рейсом на Greyhound, а там Асунта нас встретит на машине, и мы покатим к ней в деревню.

Сказала и подумала, что поехать с Бертом было бы совсем неплохо, потому что… она никогда с ним никуда не ездила и не рассматривала как потенциального попутчика. Его нью-джерсийская семья не так уж часто видит его в связи с постоянными командировками. От семьи, правда, осталась только жена, которая больше любит проводить время в своем книжном клубе, а не с мужем. Ну это уже не Алисино дело.

– Хочу, но не смогу. У меня полно работы на всю будущую неделю, так что поезжай без меня, но определенно я беру рейн-чек и использую его при первой возможности. Ты когда-нибудь была на Каймановых островах? Говорят, что там отличная рыбалка на крылатых рыб.

– Жалко, Берточка, что не можешь. Мы живем с тобой как-то урывками да уловками, как по-воровски. На Каймановых – нет, не была, а с тобой поеду хоть на край света.

Алиса не на шутку расчувствовалась и сама уже верила, что поедет с ним на край света.

Они поговорили о ее возвращении через неделю. Бертольд спросил о собаке – с кем она остается. Алиса сказала, что соседский мальчик будет ее кормить и смотреть с ней телевизор.

Они зашли за угол и целовались дольше, чем принято в часы обеденного перерыва в этой части Бруклина. Бертольд сказал, что у него сегодня еще есть работа, сел в машину и умчался.

По дороге в винный магазин к Фире Алиса думала про ложь как необходимую меру поведения в отношениях между людьми.

Первое, что пришло ей в голову, что если у людей нет отношений, то лжи между ними быть не может и не должно: они безразличны друг другу, поэтому у них нет никакой необходимости врать. Ну если только из любви к жанру. В то же время не врать людям, с которыми находишься в отношениях, категорически невозможно. Чаще всего это – белая ложь, святая ложь и мелкая полунеправда. Она бы и сама побоялась знать всю правду про многое, потому что таким образом может быть нарушен баланс отношений. Все нормальные люди понимают, что правда в первую очередь должна нести добро и быть удобной для жизни, а уже потом нести в себе противоречивые факты. Нормальные люди такое и за ложь-то не считают, а называют это кондиционной правдой. В этом нет ничего плохого, если все стороны согласны с правилами игры.

Она любит Бертольда, и от этой любви не могла сказать ему всю правду. А вовсе не из-за ценности подарков.

Но был еще другой уровень отношений, например, как с Денисом.

Она рассказывала ему всю правду. Они были много больше, чем друзья, но отношения между ними были самыми замечательными. Где провести линию между одним и другим, Алиса не знала, но врала все правильно для нормальной человеческой жизни и никому в ущерб. Успокоенная такой складной философией, она вошла в винный магазин. Его хозяйка, Фира, висела на телефоне и бойко осуждала какого-то родственника, который не шлет свою долю в Киев, на кладбище за присмотр за бабушкой и дедушкой – их могилы совсем заросли.

Алиса представила себе заросшие могилы забытых родственников и подумала, что, может быть, при жизни те бабушка и дедушка были бунтарями и не стриглись в знак протеста и что заросшие могилы могут быть только бессмертным подтверждением характеров.

Фира просканировала Алису, как рентгеновским лучом, по одежкам и подмигнула поощрительно, не прерывая разговора про могилы.

Алиса нашла свой черносмородиновый ликер среди французских ликеров, но разлив был 3/4 литра. Две бутылки были тяжеловаты, но делать нечего – заказ надо было исполнять.

Фира наконец закончила разговор по телефону и сказала Алисе комплимент о том, как она выглядит. Алиса протянула ей деньги и попросила упаковать бутылки для дальней дороги. Они поверхностно знали друг друга со времен, когда Алиса еще была на подмостках: Фира в те годы довольно часто бывала в их кабаке по разным причинам и без причин. Она знала, что Алиса больше не замужем, и ревниво относилась ко всем ее попутчикам, с которыми та заходила к ней в магазин. Кивая на упакованные бутыли Фира недоверчиво прокомментировала:

– Напиток для девичников и лесбиянок – уж не меняешь ли ориентацию?

– Уже поменяла: была супругой, а теперь нет. Ликер в подарок везу в другой штат. У них там только самогонку продают.

Рабочий день пролетел довольно незаметно. По дороге домой Алиса зашла в продуктовый и купила плавленый сыр с зелеными чесночными ростками. На своей лестничной площадке Алиса увидела соседского мальчика – того самого, который в былые годы присматривал за собакой в ее отсутствие. То ли она его давно не видела, то ли действительно чужие дети растут так быстро, но был он с трудом узнаваем.