«Энкомьенда» – средневековый термин, означавший, что человеку даруются не земельные угодья, но что губернатор, или капитан-генерал, жалует ему труд и приношения некоторого количества туземных индейцев – натуралес, – живущих в определенном месте. Прецеденты такой практики существовали при отвоевании Испании у мусульман; эта же схема использовалась и в испанских владениях в Карибском море. Кое-кто из людей Кортеса имел энкомьенды на Эспаньоле или Кубе, а в некоторых случаях и там, и там. Даруя конкистадорам энкомьенды, Кортес удовлетворял их желание властвовать. Территория при этом не указывалась, но в некоторых обстоятельствах подразумевалась. История энкомьенд на протяжении XVI столетия полна противоречий, поскольку зачастую корона принималась доказывать, что дар относился лишь непосредственно к тому человеку, которому он был пожалован, в то время как энкомендерос желали передать его потомкам на несколько поколений, если не навечно.

Первый энкомендеро появился в Новой Испании в апреле 1522 года – это был относительно неизвестный конкистадор Гонсало де Сересо, который, несмотря на то что прибыл в Новую Испанию вместе с Нарваэсом, в конечном счете стал пажом Кортеса. Получив в энкомьенду большой город Чолулу, он стал помогать перевозить из Тласкалы в Тескоко лес для строительства бригантин Мартина Лопеса. Впоследствии он сделал состояние на торговле и играл значительную роль на начальном этапе жизни колонии{118}.

Кроме него, первыми энкомендерос стали золотоволосый вождь Педро де Альварадо, получивший в энкомьенду город Шочимилько, Франсиско де Монтехо (непосредственно в тот момент находившийся в Испании), которому был дарован богатый город Аскапоцалько, славный своими серебряных дел мастерами, а также Алонсо де Авила, который сопровождал письмо Кортеса от 22 мая в Испанию и был захвачен в открытом море французами – он получил Куаутитлан, Сумпанго и Шальтокан. Самому себе Кортес отвел Койоакан, город строителей Чалько, Экатепек, а также город Отумба, послуживший в 1520 году сценой великой битвы.

Значительную роль в деятельности испанцев в те первые годы сыграла их попытка включить в свои планы многочисленных вождей старой ацтекской империи. Так, Кортес отдал Педро, сыну Монтесумы, древний город Тулу. Такуба с ее 1240 домами и несколькими сотнями натуралес отошла Исабель, дочери Монтесумы и бывшей жене Кортеса{119}. Все понимали, что выжившие представители монархии и общественные лидеры будут приняты завоевателями в качестве таковых при условии, что они не станут противопоставлять себя христианской религии{120}. Это правило соблюдалось в империи еще много лет. Туземным правителям пришлось принять абсолютный запрет на полигамию и человеческие жертвоприношения. Энкомендерос получали право пользоваться трудом жителей того или иного поселения и получать свою долю производимой продукции – но взамен они должны были взять на себя заботу о религиозной жизни в своем регионе. Энкомендеро не мог жить в своем имении, а должен был поселиться на том участке в Мехико-Теночтитлане, который был ему отведен в траса Гарсии Браво. Таким образом в Новой Испании устанавливалась связь между городским и сельскохозяйственным устройством, отражавшая положение, уже существовавшее в карибских колониях (на Эспаньоле, Кубе, Пуэрто-Рико и Ямайке), а также во владениях Педрариаса в Дарьене и Панаме. В дальнейшем такие планы воспроизводились по всей Испанской империи в Южной Америке.

В 1522 году Кортес выслал в Испанию карту Теночтитлана, которая была опубликована вместе с латинскими изданиями его второго и третьего писем к Карлу V. В ней сочетались, как указывают некоторые современные авторы, фантастические и реалистические черты. Это латинское издание было выпущено в Нюрнберге – столице немецкого книгопечатания того времени. В виде «прихотливого изображения ацтекской столицы», выполненного в стиле так называемых «островов», оно вошло в печатную работу «Isolario», где содержались иллюстрации всех самых знаменитых островов мира. После первого издания, вышедшего в Венеции в 1528 году, Бенедетто Бордоне выпустил по меньшей мере еще четыре; одно из них и содержало план Теночтитлана, взятый из карты Кортеса{121}. Наконец-то мы приближаемся к эпохе создания хороших карт.

В третьем письме к императору Карлу, достигшем Испании в ноябре 1522 года, Кортес просил, чтобы в Новую Испанию прислали еще нескольких священнослужителей. На тот момент их было при нем только четверо: два белых священника, отец Хуан Диас из Севильи, бывший в экспедиции Кортеса с самого начала, и отец Хуан Годинес, а также двое монахов, фрай Педро Мельгарехо де Урреа – францисканец, также из Севильи, – и фрай Бартоломе де Ольмедо, мерседарий из-под Вальядолида. Через недолгое время в Новую Испанию прибыли фрай Диего де Альтамирано, францисканец и кузен Кортеса, и фрай Хуан де Варильяс, еще один мерседарий – судя по его имени, возможно, он тоже был отдаленным кузеном Кортеса. Все они осознавали, какой груз ответственности на них возложен.

Высказанная в письме Кортеса просьба о присылке новых священников была подкреплена другим письмом, носившим подпись Кортеса, а также подписи фрая Мельгарехо и казначея Альдерете. После упоминания о верной службе, которую сослужили короне Кортес и другие конкистадоры, шли следующие строки: «Мы умоляем Его Величество прислать нам епископов и клириков из всех орденов, славящихся доброй жизнью и трезвым уставом, чтобы они помогли нам более надежно утвердить нашу Святую Католическую Веру в этих краях». Далее авторы просили короля вверить управление Новой Испанией Кортесу, поскольку он является «столь добрым и преданным слугой Короны». Заканчивалось письмо мудрым пожеланием: «Мы просим его также не присылать нам законников, поскольку их прибытие в эту страну учинит здесь сущую неразбериху…» Подобные откровенные высказывания были характерной чертой того времени. Авторы письма также выражали надежду, что епископ Фонсека не станет более «мешаться» в дела Кортеса и что губернатора Веласкеса на Кубе арестуют и отправят обратно в Испанию{122}.

Христианство, разумеется, участвовало в покорении Индий с самого начала. Крест являлся символом завоевания не меньше, чем символом обращения язычников. С Колумбом в его втором плавании были священники{123}, они сопровождали также и большинство конкистадоров в Вест-Индии. К 1512 году здесь имелись два епископа в Санто-Доминго и третий в Пуэрто-Рико, а в 1513 году еще один, фрай Хуан де Кеведо, был назначен епископом в Панаму.

Кеведо привез с собой многочисленную свиту священников и каноников. Его знаменитый спор с Лас Касасом в присутствии короля Карла был подробно описан{124}, равно как и разногласия в Санто-Доминго, последовавшие за потрясающей проповедью фрая Антонио де Монтесиноса. Конкистадоры в некоторых отношениях шли по стопам тех испанцев, что отвоевывали собственную страну у мавров, – но кроме того, они считали, что отвоевывают для христианства новые земли у естественных союзников мусульман XVI столетия{125}. Принятое папой в XV веке решение даровать Португалии права на распространение в Африке и Индийском океане, а Испании назначить новую зону влияния в Индиях задало общее направление всем завоеваниям. В июльской булле 1508 года папа Юлий II дал королю Фернандо право назначать епископов на все кафедры и распределять другие церковные бенефиции.