Пользуясь подсказками из Центра и немалым опытом разнообразных перехватов, накопленным Латышевой, Егор сразу же нашел канал визуально оптической телеметрии и быстро сообразил, где, как и какие сигналы управления действуют. Правда, он не сразу разобрался, почему не срабатывают некоторые его команды. Но оказалось, что, пока не был заблокирован обратный канал связи, всё еще срабатывали команды удаленного оператора. Из Центра подсказали, что следует немедленно отключить этот обратный канал связи. А также следовало отключить и еще несколько важнейших информационных каналов, таких как канал оперативной радиотелеметрии, аварийной посадки, катапультирования и спасения фотовидеооптических накопителей, блок аварийного уничтожения накопленной разведывательной информации и, конечно же, блоки автоподрыва.

Следовало бы также проверить, не вооружен ли «Сентиннел» ударным оружием, например ракетой «воздух – земля». Наличие ударного оружия, представляющего серьезную опасность не только для кибертавров-перехватчиков и их пилотов, но и для наземного персонала, к счастью, не подтвердилось.

Наконец, получив разрешение из Центра, Егор решительно взял управление дроном на себя, полностью отключив ничего не подозревавшего канадского оператора.

– Вот теперь, товарищ подполковник, мы наконец сделали это важное дело. Угнали-таки «Сентиннел»! – азартно сказал Егор. – Однако теперь мы стали легкой мишенью не только для «укропов», но и для донецких ополченцев и даже для наших пограничников, которые, возможно, до сих пор еще не предупреждены, что «Сентиннел» – уже в наших руках.

– Поздравляю, капитан, – ответила Латышева, – теперь живучесть «Сентиннела», а также наша ближайшая судьба и даже наши жизни – всё теперь в твоих руках, товарищ сбитый летчик!

– За сбитого двух несбитых дают, товарищ подполковник, – почти крикнул Егор, забыв, что он не на истребителе, когда закладывал противоракетный маневр.

Снизившись почти до земли, чтобы «Сентиннел» перестал быть видимым наземными локаторами украинской армии, дрон несся на предельной скорости «на бреющем полете» над позициями «укропов» в сторону российской границы. Связь с Центром на такой малой высоте, конечно же, была потеряна, и для ориентации Егор должен был полагаться только на оперативные карты и на свои летные навыки.

Но с американского спутника движение весьма габаритного «Сентиннела» нельзя было не заметить. И поэтому в некоторых батальонах украинской армии, которым уже было передано сообщение о перехвате и угоне американского дрона, пытались стрелять из стрелкового оружия вдогонку пролетающему над ними «Сентиннелу».

Удача пока была на стороне угонщиков. Но Егор понимал, что для успеха операции пора бы что-то поменять в тактике угона. Поэтому, пролетая над водной гладью одного из озер, Егор решил, что пора воспользоваться восходящими потоками и максимально подняться наверх. И Егор направил «Сентиннел» в сторону уже заходящего солнца, чтобы максимально затруднить погоню. Наконец «Сентиннел» достиг высоты около 5 тысяч метров, на которой наземные ПЗРК его уже не могли достать. Этот маневр, как оказалось, был предпринят Егором очень своевременно, так как топливо у дрона было уже на исходе. А без топлива высота лишней не бывает!

После набора высоты связь с Центром восстановилась, и Латышева наконец получила указания о наиболее благоприятной точке пересечения границы. Но Егор сообщил, что до границы дрон наверняка не дотянет. И вероятное место его приземления – восточнее поселка Павлополь.

Латышева уточнила, что нынче это территория занята украинской армией, и запросила экстренную ночную войсковую операцию. Однако Центр отказался нарушать государственную границу своими спецподразделениями даже ради угнанного «Сентиннела».

После затянувшейся паузы из Центра поступил приказ произвести посадку в вечерних сумерках с выключенными двигателями, «как можно более скрытно». Затем следовало отключить все бортовые источники питания и затаиться, дожидаясь спасательной операции. Далее Центр будет действовать по обстоятельствам, близко к плану С.

Фирменная оптика «Сентиннела» уже не справлялась с сумеречным светом, и Егор с трудом вглядывался в окружающий пейзаж, чтобы выбрать место посадки. Переключение на тепловизоры в режим «ночного видения» только усугубило видимость земной поверхности, и Егор вернул на мониторы картинку с обычной оптики.

Топливо закончилось, и, чихнув пару раз, двигатель дрона заглох. Наступила такая жуткая тишина, что уши как будто заложило сразу у обоих пилотов прямо в их капсулах. Пытаясь сэкономить хоть немного заряда аккумуляторов для посадочного прожектора, Егор сразу же отключил ходовые и посадочные огни, а также, по совету из Центра, отключил множество ставших бесполезными авиационных приборов и мониторов. Для спутникового маячка «последней надежды» Буцефалу и Росинанту должно было хватить энергии солнечной батареи на крыльях «Сентиннела».

Авионика «летающего крыла» «Сентиннела» была мало приспособлена для гладкого планирования с заглохшим двигателем. Поэтому, несмотря на почти безветренную вечернюю пору, дрон потряхивало от малейшей турбулентности. И Егор, активно работая пальцами на клавиатуре, пытался подруливать элеронами и выравнивать полет непослушного дрона, чтобы удержать его на посадочной глиссаде.

– Капитан, – спросила Латышева, – «как можно более скрытно» – это как? Переведите с вашего птичьего языка военных летчиков…

Однако Егору теперь было не до вопросов! На земле стало совсем темно, так что даже зажглись уличные фонари вдоль дорог. Это помогло Егору сориентироваться по месту приземления. Садиться вдоль освещенной фонарями на столбах проселочной дороги на дроне с размахом крыльев почти в двадцать метров было катастрофически рискованно. И Егору ничего не оставалось, как выбрать площадку как раз там, где вообще не было никаких фонарей. Земля приблизилась настолько, что стебли каких-то растений начали с шелестом касаться колес дрона, и Егор включил посадочный прожектор. Каково же было удивление, когда при свете прожектора под крыльями дрона зажелтело ровное пшеничное поле. Даже сжавшаяся от страха в комок Латышева вскрикнула от радостного изумления и восторга.

Но вдруг на мониторе все пропало, и тела пилотов в своих капсулах явственно ощутили перегрузку, как будто от удара о какую-то невидимую преграду. Егор немедленно выключил посадочный прожектор и обесточил всех потребителей внутри «Сентиннела», чтобы максимально исключить вероятность пожара.

Подождав несколько минут, Егор неуверенно включил тепловизор «Сентиннела». На экране прибора ночного видения отчетливо проступали контуры какого-то явно теплокровного живого существа. Как будто нарочно позируя перед объективом тепловизора, усатая морда со страшными клыками во весь экран активно шевелила челюстями!

– А-а-а! Ай, – взвизгнула Латышева.

– Спокойно, Марина Андреевна! Я – Дубровский! – разрядил напряжение Егор. – Это всего лишь мышь…

– Смотрите-ка, да еще и не одна! Ой, как я их боюсь… мышей этих! Мы, наверное, врезались в скирду соломы прямо на пшеничном поле, – гримаса отвращения не покидала лица Марины Андреевны, даже когда она взяла себя в руки.

– «Как можно более скрытно», спрашиваете? – вспомнил Егор последний вопрос Латышевой. – Это, товарищ подполковник, примерно вот так!

После того как легкими движениями пальцев по клавиатуре Егор обесточил всю аппаратуру «Сентиннела», связь Центра с Буцефалом и Росинантом была окончательно прервана. Функционирование обоих управляемых кибертавров, как по команде «замри», сразу же прекратилось. Программные модули кибертавров остались записанными в разделах постоянной памяти процессорного блока, а временные файлы, конечно же, безвозвратно пропали. Восстановить функционирование кибертавров теперь можно было только в условиях лабораторий Центра. Таким образом, Буцефал и Росинант оказались в заложниках у почти не пострадавшего «Сентиннела», который сам оказался полностью замаскированным внутри огромной скирды соломы. Только один из радиомаячков «Сентиннела» с автономным аккумулятором продолжал сообщать свои координаты на американский спутник. Но частоту этого сигнала заранее начали глушить активной помехой российские пограничные средства РЭБ. Поэтому и американские спецслужбы маячка тоже не видели и не слышали.