На участке Абу такое невозможно. Он уже в курсе, кто кого не любит. Поговорит со взрослыми, перекинется парой слов с учителем. Узнает, какие планы у парней после армии. Как устроились, как работа. Думают ли о женитьбе или дурака валяют. К братану, который с зоны откинулся, зайдет, намекнет, не пора ли в город выдвигаться такому отважному и талантливому джентльмену, чем водку пить и бездельничать по селу. Если джентльмен намек не понял, Абу может его и в обезьянник в райцентр свозить суток на пятнадцать, там лучше думается. Абу очень любил слово «джентльмен», оно привязалось к нему после фильма «Джентльмены удачи». А потом благодаря мальчишкам, в воспитании которых он принял участие, это слово стало почти семейной особенностью.

В детстве Магомед почти не разговаривал. Однако Абу выделял его из всей остальной оравы подростков, толпившихся летом у него в доме. Непонятно почему, ведь среди них было много более ярких личностей. «О чем ты с ним разговариваешь? – как-то спросила его жена. – Он же все время молчит». – «Он слушает», – ответил Абу.

Дядя Абу был человеком, который без всего этого детского сада не представлял свою жизнь. Он вообще был центром всей семейной жизни. Все съезжались к нему. Все важные семейные решения обсуждались на собраниях в этом доме. Трудно сказать, сколько было народу в один момент в доме Абу в разгар летних каникул. Это не считая его собственных восьми девчонок. Абу очень хотел сына. К рождению шестой девчонки он немного приуныл. Он очень просил Всемогущего позволить ему иметь сына, но когда родилась восьмая девочка, он понял, что у Всеведущего почему-то другие планы. Абу в вере крепок, и раз так – значит, так.

Ворота в просторный двор Абу были всегда открыты. Этот двор был сельским клубом. Заходили родственники и соседи поговорить на скамейках под деревом. Летом целый день орава подростков там же, во дворе, играла в шахматы. Играли блиц на пять или пятнадцать минут. Многие играли очень хорошо. Лучше всех играл Салман, это началось с раннего детства, даже Магомед, когда уже готовился поступать в Физтех, редко выигрывал у него.

– Ой, спаси меня Аллах! – притворно закатывал глаза Салман, когда соперник нападал на его фигуру. По шахматным часам лупили так, что за лето успевали расколотить двое-трое, Абу привозил их из магазина «Динамо» в городе.

Вечером старики садились поиграть в карты за стол в беседке из дикого винограда. Самым удачливым игроком был дед Хасан. В пятидесятые годы он провел несколько лет в тюрьме, за то что хранил Коран и объяснял его всем желающим. Выпустили его, потому что поняли, что упорного горца все равно не отучишь совершать намаз. Не помогали ни беседы в спецчасти, ни штрафной изолятор. Дикарь, одно слово. Его пример разлагающе действовал на других заключенных, поэтому его сплавили в колонию-поселение, потом освободили. Лет за десять до этого расстреляли бы, да и дело с концом. Но уже времена были более гуманные. В карты он научился играть в тюрьме. Там же он выучил массу русских пословиц, которые творчески сокращал.

– Риск – благородие, – говорил он, делая ход.

– Без труда не выловишь, – забирая взятку.

Позже, в 80-е годы, видеомагнитофон и большой телевизор выносили во двор под большое дерево. Смотрели исключительно голливудские боевики. Всякие ужастики и фантастика не пользовались успехом. Неподвижные старики в папахах, в одинаковых позах, с прямой спиной, опираясь двумя руками на посох перед собой, сидели на скамейке. С непроницаемыми лицами они смотрели, как Чак Норрис побеждает зло ударами ногой с разворота в голову. Молодежь сидела и лежала на чем попало и просто на земле и одобрительно гудела, оглядываясь друг на друга в особенно классные моменты. После окончания просмотра немедленно шли за дом пинать стенку, кто выше. Можно сказать, что Чак Норрис был кумиром горцев в те далекие времена. Даже молодой Шварценеггер не затмил его славу. Даже Стивен Сигал, вкусно хрустящий костями злодеев. А теперь уж никогда никто не затмит, потому что сейчас один гламур, который нам, горцам, отвратителен.

Голливудская мелодрама совершенно не прижилась. Мелодрамы смотрели индийские. Нам, горцам, нужны настоящие страсти: так чтоб начиналось с жуткой несправедливости, так чтоб у героя убили папу, маму, чтоб это сделал могущественный богатый человек, притворявшийся другом отца. А брата героя, маленького, еще чтоб ничего не понимал, этот враг забрал. И чтоб герой ничего не знал, не понимал. И героя обвинить в убийстве родителей и в тюрьму или сумасшедший дом лет на пятнадцать. Он выйдет, весь крутой, и, понятно, начнет расследование, откроет страшную правду и полюбит дочь могущественного врага. И она полюбит его. И уже младший брат весь в золоте, он уже стал как родной сын для могущественного врага. И младший брат приходит убить героя, не знает, что они братья. Нужно, чтобы финал во дворце, везде ковры, золото. «Стой, – кричит дочь, – это твой брат!» Дрожит рука с револьвером у младшего брата, не знает, как поступить. «Убей, если ты мне сын», – кричит могущественный враг. «Нет!» Могущественный враг стреляет сам, но младший брат заслоняет собой старшего. Умирает: «Я счастлив, брат, что нашел тебя». Герой вместе с могущественным врагом рыдают над телом. От горя враг стреляет себе в голову и сердце, долго умирает на руках дочери, которую успокаивает герой. Конец. И мы все во дворе дяди Абу не смотрим друг на друга, чтобы не увидеть слезы в глазах брата. Ползут титры: Радж Капур – Раджив Капур – Шакти Капур – Шаши Капур – Карина Капур – Ранбир Капур, и приходится смотреть их до конца, пока не щелкнет магнитофон, отдавая кассету. Вот какое было искусство – это вам не Анджелина Джоли с Томом Крузом бла-бла-бла. Хотя как раз Том Круз ничего: похож на нашего человека внешне, подтянутый, и взгляд дерзкий такой.

Именно к Абу прибежал Ахмед с криком: «Долбаный Борз порвал Магомеда!» Борз был лохматый, страшного вида волкодав. В те времена Борз доходил Магомеду до плеча.

Ахмед в детстве боялся собак, его сильно покусали, и он от страха ненавидел Борза. «Не ругайся», – сказал Абу и выскочил во двор. Магомед сидел бледный, зажимая руку, крови действительно было много. Абу подхватил Магомеда и повез в больницу райцентра, где ему зашили руку и сделали уколы.

Когда вернулись, Абу достал патроны, снял со стены ружье и сказал:

– Пойдем, застрелишь пса.

– Я не буду этого делать.

– Ты должен. Или это сделать мне?

– Мы не будем убивать Борза. Он не виноват.

Произошло вот что: кошка соседки, старой русской учительницы, которая жила в селе с незапамятных времен еще до Выселения, не смогла запрыгнуть на забор, когда за ней погнался Борз. Похоже, кошка была не намного моложе хозяйки. Тут бы ей и конец, но Магомед бросился на Борза. От неожиданности пес цапнул Магомеда.

Оставалось понять, не трусит ли парень.

– А почему он может покусать тебя и не пострадать?

– Он защищал наш дом.

Абу отлично разбирался в людях и во взгляде мальчишки не видел страха. Он всегда был рад, если напряженность удавалось снять, а еще лучше – если можно посмеяться в конце.

– Твоя жизнь не будет простой, – сказал старший.

Таким образом инцидент был исчерпан. Оставалось только дать в лоб Ахмеду, чтобы больше без спроса не бегал докладывать дяде Абу. Но это можно было сделать потом, когда снимут швы.

«Ты ошибался, умный дядя Абу, моя жизнь проста и всегда была простой», – думал Магомед, вспоминая Абу. С возрастом все становилось только понятнее – значит, проще, значит, лучше.

Кстати, старая учительница ничего не узнала об этой истории. Мальчишки дяди Абу доставляли ей одни неприятности. Жители высокогорья не сажают фруктовые деревья долин, потому что они вымерзают раз в несколько лет в суровые зимы. Выживают только некоторые сорта яблонь и вишни. Учительница была сослана сюда из Краснодарского края и упорно высаживала всякие черешни-абрикосы со своей родины, которые успевали дать один-два хилых урожая, после чего неизбежно наступала волна холодных зим.