Зрители дуэли оторопело вытаращились на победителя. Осознав произошедшее, Томас Дэвис невидяще – даром что в протертых очках – уставился в свой эскиз, а Билли распахнул рот и даже выпустил из задрожавших рук бутылку, чем, кстати, и воспользовался привычный ко всему и лишь философски причмокнувший Бездомный Джимми. Ковбой же неторопливо достал из-за пазухи небольшой кейс, в котором хранились весьма неприятные инструменты для нелегкой работы. Работы, что страшнее профессии дантиста, веселее доли патологоанатома, прибыльнее службы шерифа или удела разбойника, хотя и совмещающей в себе черты всего упомянутого.

Если бы Подлый Гарри сразу догадался, чем занимается таинственный незнакомец, он потерял бы голову от страха, а так пришлось лишиться ее от длинного серебряного клинка. Зато Джон Дабл-ю Смит возымел сомнительное счастье стать обладателем двух длиннющих клыков (для статистики), одного давно не бьющегося сердца (для вас, миссис третья бывшая жена, то ли с начала, то ли с конца) и очередного выполненного контракта.

Если бы мы могли, мы бы заглянули в карман плаща нашего героя и обнаружили там потрепанное объявление, начинающегося с загадочных букв «WANTED». Под этой надписью мы увидели бы схематичный рисунок и довольно длинный текст: Подлый Гарри. Вампир-кровосос. Список преступлений…».

Как я уже говорил, история, которую я расскажу, началась в самом обычном городке на самом привычном для вас Диком Западе. Живут там самые нормальные люди, у которых, правда, как, наверняка, и у вас, есть свои маленькие слабости и секреты. Кто кровушки любит попить у соседей, когда душа мертвая просит, кто на стену лезет в полнолуние, когда блохи в шерсти покоя не дают, кто на кладбище сидит допоздна, потому что от солнца палящего только под плитой прохладной и спрячешься…

Ну а наш герой, который по праву носил самую большую шляпу на Западе, был самым лихим на всем белом свете охотником за головами. А также шкурами, сердцами, клыками, носами, рогами и языками, которыми богата местная фауна (а порой и особо агрессивная флора). Звали его, естественно, не Джон, и уж конечно не Смит, ну а что значило загадочное Дабл-ю, вообще непонятно.

Но, как бы то ни было, наш ковбой уже подарил так и застывшему с приоткрытым ртом трактирщику лошадь Подлого Гарри, оседлал свою боевую корову и направился в закат – догонять уходящее солнце.

Мы же, глядя на его широкую спину, можем лишь констатировать: «Началось!». Древнейший инструмент истории – первый камешек – запущен, и лавину последующих событий не остановить уже никому, даже нам, мой дорогой слушатель…

Угадайте загадку. Соломенная голова, железное сердце, робкие шаги по дороге из желтой грязи. Ну конечно, Джон Дабл-ю Смит! Бессердечный герой, оставивший валяться в луже верную шляпу, спасшую его от верной смерти, наверняка мучился теперь от палящего солнца – и поделом.

Впрочем, основная жара уже спадала, да и с утра, по счастью, земля порадовалась редкому в этих краях дождю, так что даже расплылась от удовольствия. Днем ранее ковбой отъехал от салуна «У Била», и теперь неторопливо двигался по почти заброшенному тракту, не нанесенному ни на одну карту, да и на самой поверхности прерии уже почти не различимому. Совсем исчезнуть, утонув под хищными волнами атакующей с обеих сторон травы, этой скользкой от слякоти дорожке мешали лишь изредка пользовавшиеся ей воры и разбойники, желавшие добраться до наиболее укромных мест страны. В редких бастионах кустов, возвышавшихся от силы на полметра, не спряталась бы ни одна живая душа, да и в почти разошедшихся облаках вряд ли притаилась бы какая крылатая напасть, так что одинокий всадник чувствовал себя почти в безопасности.

Пожалуй, стоит, наконец, сказать еще несколько слов о нашем герое и его нелегкой жизни. Смит был неповторим, как тысяча романтических ковбоев. Обладал четкими, хотя и гибкими моральными принципами. Пил мало, жил тихо. Порой будил лихо, тогда стрелял метко, потом пил много, отдыхал громко. На вид Джону можно было дать тридцать с небольшим лет в обед, лет тридцать с гаком к ужину и без малого лет пятьдесят за завтраком – особенно после активного отдыха.

За убийства платили ему прилично, так что на жизнь зарабатывал он до безобразия хорошо. Как и все ковбои, Джон немного шарил в банковской системе, точнее, обшарил в свое время пару банковских хранилищ, и потому знал, что доверять им нельзя. Складировал все сбережения в одном отдаленном месте. И посему вид он обычно имел весьма потрепанный, заботясь лишь об оружии и снаряжении.

Трепаться попусту ковбой не любил. Да и не с кем было. Часто думал о девушке, которая его ждет, но постоянно напоминал себе, что прежде, чем к ней отправиться, нужно еще хорошенько поработать. В дороге друг у него был один – Шальная Бэтти. Сейчас Джон наверняка скармливал ей уже ненужный соломенный парик – волосок за волоском. Белая боевая корова, несомненно, довольно цокала языком и причмокивала копытами по слякоти.

Различить в местной грязи другие звуки было невозможно. Почти…

Джон вдруг развернул верную соратницу и достал кольт. Каждый слышал, что на таких глухих дорогах можно нарваться на разнообразнейших тварей. Ковбой же знал это наверняка, и потому был готов ко всему. Опять же, почти ко всему…

Приблизившийся монстр произвел на всадника чудовищный эффект. Первой не выдержала Бэтти. Задние ноги коровы подкосились, глаза расширились. Храбрый ковбой зарылся лицом в холку верной подруги. Спина его содрогалась от всхлипов.

Напротив ковбоя застыло нечто. Оно крепко утопало в земле четырьмя ковбойскими сапогами. Зорко оглядывало окрестности двумя головами в стильных ковбойских шляпах. Грозно возвещало о своем приближении угрожающим колокольным звоном и в то же время пыталось слиться с местностью благодаря яркой защитной окраске. Наконец, оно возвестило звонким юношеским голосом:

– Мистер, Вы забыли свою шляпу!

Джон с трудом поднял голову и с новой силой разразился гомерическим хохотом, не в силах смотреть на это чудо. Худощавый индейский паренек, гордо восседающий на хлипком кучерявом баране, придавленном пафосом происходящего и тяжестью ноши, терпеливо ждал, когда ковбой отсмеется. На лице мальчугана застыла запрограммированная довольная улыбка. Ну, все же знают, как застывают индейские лица, умеющие отображать только шестнадцать лет (зоркий разведчик), тридцать (храбрый вождь) и восемьдесят (мудрый шаман). Настоящий же возраст храбрых детей прерий можно определить лишь по количеству и длине перьев на затылке. У этого пацаненка они едва прорастали сквозь грязную шевелюру.

Наконец, Джон слез с коровы и выдавил:

– Парень, ты кто?

– Я – Демонтин Летящая Походка, – ответил индеенок, плюхаясь в дорожную грязь к ногам ковбоя – к молчаливому удивлению Джона, невысказанному ехидству Бэтти и несказанному облегчению барана.

Юнец был одет в мешковатую униформу, впрочем, чего уж там, скорее всего она и была раскрашенным мешком, в котором продрали отверстия для рук и ног. Баран же был реально страшен. Точнее, нереально грязен. Еще точнее, судя по многострадальной морде, да и по всему телу, на бедолагу просто напал сумасшедший авангардист, который вывалял кучерявого в луже синей краски. Надо ли говорить, что мешок, который напялил Демонтин, побывал в той же луже…

– Я почтовый служащий. Точнее, стажер. Волонтер.

– Так, а это что?

– Это? – паренек оглянулся. – Это просто баран. Он на меня работает. Точнее, я на нем. Ну, вы поняли…

Джон удивленно хмыкнул:

– Никогда раньше не слышал о почтовых баранах. Но что с ним? Это боевая раскраска твоего племени?

– Ну… – Демонтин задумчиво почесал за ухом. Баран аж прибалдел от такого неожиданного проявления ласки и настороженно ухо отдернул. Вообще видно было, что парнокопытное изрядно напугано всем происходящим, что и понятно: не все рождаются храбрыми львами. – Любая дорога опасна, и я подумал, что если нанести на барана цвета почтового отделения, то никакие бандиты не станут на нас нападать: всем ведь нужны письма…