— Последнее? — насторожился Апухтин.
— У меня создалось впечатление, что Григорий Петрович меня подвёл. Вероятно, у него были причины поступить так, а не эдак, не мне вам объяснять…
— Нет, отчего же, Анна Степановна, объясните.
— Степан Иваныч, скажу вам по секрету: Григорий Петрович не вернётся. Составлен приказ, его отправляют на пенсию. Я могла бы списать это дело на него, но так поступать не в моих правилах.
— Вы ищете причину, почему он вас не проинформировал, — спокойно произнёс Апухтин, — но вполне может статься, она элементарна: весь этот шум вокруг библиотеки не имеет ни малейшего отношения к промышленному строительству, которое вы имеете честь координировать.
«Но почему-то имеет отношение к Григорию Петровичу», — подумала Анна Степановна. Старик не клюнул.
— Степан Иваныч, — время шло, а она не приближалась к цели, — состоится или не состоится моё назначение, в любом случае у меня будет время привести дела в порядок, — пусть Апухтин думает, что хочет. — Как рассчитывал Григорий Петрович, не получится. Плёнка засвечена. Вы мне помочь не хотите. Мне остаётся одно — идти наверх. Это скандал. Допускаю, что могу получить взыскание, однако и ваша двусмысленная позиция без внимания не останется. Это я вам обещаю.
Некоторое время Апухтин молчал, обдумывая сказанное.
— Уж простите меня, циника, — произнёс он, — но какой верх вы имеете в виду?
— Я вызвана на собеседование в Москву… — соврала Анна Степановна. Местными «верхами» Апухтина не смутишь.
— Чем стращать старика, — ухмыльнулся он, — взяли бы да затребовали проект застройки микрорайона.
«Давай-давай!» — подумала Анна Степановна.
— Из этого самого института? Считайте, я уже это сделала. Он у меня на столе. Что я вижу на месте несчастной библиотеки?
«Что ты там решил поставить, старый хрыч?»
— Но вам никто не даст проект, — сказал Апухтин, — поскольку он находится в стадии разработки. Никто не даст, как бы вам ни хотелось, — повторил с мстительным удовольствием. — Время, во всяком случае, потеряете. Это я вам обещаю, — передразнил Анну Степановну.
— Степан Иваныч, не мучайте!
— Анна Степановна, давно хотел с вами посоветоваться, сейчас, может быть, не ко времени, но уж извиняйте старика, вдруг потом забуду? Два моих заместителя и начальник отдела крайне нуждаются в улучшении жилищных условий. Это же чушь, бред какой-то, чтобы архитекторы…
— Бумаги в порядке?
— В полнейшем! Двое — заслуженные деятели культуры, один — лауреат Госпремии. Это скромнейшие люди, Анна Степановна, даже не претендуют на получение государственной жилплощади, согласны на кооператив.
— Если там всё по закону, считайте, моя поддержка обеспечена.
— И ваши лимиты?
— Степан Иваныч, что в моих силах! Так что там, на месте библиотеки и парка?
— Ультрасовременный квартал, олицетворяющий новое лицо нашего города. Так сказать, лучшее из того, на что сегодня способна отечественная архитектурная мысль, прообраз новостройки будущего.
— Простите, но это можно строить на новом месте. При чём тут парк и памятник старинной архитектуры? Так что там, на месте библиотеки?
— Оригинальный дом, — мрачно проговорил Апухтин, — предположительно кооперативный, с гаражами, бассейном, планировкой квартир по индивидуальным проектам. Но, повторяю, только предположительно. Возможно, там будет что-то другое.
«Это! — усмехнулась про себя Анна Степановна. — Именно это, и так быстро, как никому не снилось!»
— Вот как? — недавний азарт сменился тоской. Так и прежде бывало. — А где, интересно, я могу получить список пайщиков?
— Полагаю, в управлении кооперативного строительства, оно относится к горисполкому. Только не знаю, дают ли они такие списки? Да и есть ли уже список по этому дому?
«Есть! И там два твоих заместителя и начальник отдела…»
— Это уже моя забота, Степан Иваныч. Всего вам доброго, — хмуро простилась со стариком, который уже пятнадцать лет мог бы спокойно пребывать на пенсии: жить на даче, нянчить правнуков, ловить в пруду рыбку…
…Анне Степановне довольно быстро удалось установить, что командует управлением кооперативного строительства некто по фамилии Суетинов, однако дозвониться до него оказалось почти так же сложно, как, скажем, до начальника управления торговли.
Анна Степановна солидно представилась, но её должность не произвела на секретаршу Суетинова ни малейшего впечатления.
— Перезвоните через полчаса, у Игоря Юльевича совещание.
— Позвольте! — начальственно возвысила голос Анна Степановна, но та уже брякнула трубку.
Побледнев от ярости, Анна Степановна позвонила в справочную: как сносится с Суетиновым начальство? Есть ли какой-нибудь прямой телефон?
Прямого телефона не было.
Ровно через полчаса она перезвонила. Оказалось занято. Анна Степановна, наверное, минут десять крутила телефонный диск, пока вновь не услышала наглый голос секретарши.
— Девушка! Мне необходимо переговорить с товарищем Суетиновым по крайне важному делу. Прошу немедленно соединить!
— Минуточку, — недовольно пробормотала секретарша. Она оказалась не только нахалкой, но и дурищей: сняла в кабинете начальника параллельную трубку раньше времени. Анна Степановна имела удовольствие слышать их разговор:
— Игорь Юльевич, какая-то эта… звонит заведующая горкома партии.
— Заведующая чем? Наверное, отделом?
— Ага, отделом! Точно, отделом, второй раз звонит. Анна Степановна мстительно ожидала, что насмерть перепуганный Суетинов заголосит: «Что ж ты сразу не соединила? Быстрей соедини!» или что-то в этом роде, но, видимо, плохо знала нравы, царящие в этом управлении.
— Спроси какого отдела и как фамилия, — буркнул Суетинов.
— Повторите, пожалуйста, кто его спрашивает? — немедленно взялась уточнять секретарша.
— Вы… в своём уме? — чуть не лишилась дара речи Анна Степановна.
— Будете ругаться, женщина, трубку повешу! — пригрозила секретарша.
Дрожащим от ярости голосом Анна Степановна повторила.
— Игорь Юльевич, промышленного строительства!
— Промышленного строительства? — недовольно переспросил Суетинов. — Скажи, только что уехал на объекты, буду завтра после обеда. Нет, лучше утром, утром меня точно не будет. Если у них что-то срочное, пусть решают с Колпаковым!
Анна Степановна швырнула трубку. Да что же это? Видано ли такое? В какой стране живёт Суетинов? Подчиняется ли партийной дисциплине?
Она знавала таких зарвавшихся мерзавцев. Что-нибудь добиться от них, припереть к стенке да просто вызвать на ковёр, призвать к порядку было крайне сложно. Не в пример легче было держать в узде честных, исполнительных людей, в общем-то в узде не нуждавшихся. Сложившуюся практику должностных отношений негодяи каким-то образом использовали в своих интересах. Это приобрело размах, сделалось обычным явлением. Они становились неуязвимыми, карабкались вверх по служебной лестнице, подавляли вышестоящее начальство наглостью и хамством, фактически выходили из подчинения. Анна Степановна часто думала, откуда непонятная уступчивость перед проходимцами? И — ненависть к толковым, инициативным работникам? Инициатива не защищена, за ней не стоит ничего, кроме желания принести пользу обществу. Демагогия, перестраховка, боязнь действия, элементарная трусость, невежество, начальственный рык неизменно наступательны, победительны против инициативы. Уж она-то знала! Но совершенно бессильны против подлости и корысти, так как в принципе одной с ними крови.
Анна Степановна немедленно составила докладную на имя председателя горисполкома, где потребовала дать принципиальную партийную оценку возмутительному поведению Суетинова. Это отчасти утешило её, но не приблизило к получению списков пайщиков. Она вдруг подумала, что вовсе не жажда справедливости — хотя и она тоже! — заставляет её сейчас действовать столь решительно. Честолюбие, желание настоять на своём, стремление проверить в деле собственную власть. Она не прощала ни обманов, ни оскорблений. Григорий Петрович её обманул. Суетинов оскорбил. «Какая есть, другой не быть! — подумала она. — И пусть! Не всё же на откуп Суетиновым!» Едва поставив в докладной точку, Анна Степановна уже придумала, как заполучить этого Суетинова.
