После первой волны эйфории на меня накатил страх. Вот уже полтора месяца как моя Незнакомка стала меняться. И вид её лишь ухудшался. Чем же она таким болеет, раз так долго не приходит улучшение? Из-за куртки я больше не мог лицезреть её руки. Продолжала ли она колоться? Если да, то где улучшение? Она становилась всё бледнее, всё худее… А один раз её провожала какая-то женщина, крепко держа за руку. Наверное, она постеснялась при той женщине подойти ко мне. Но мне было всё равно! Выздоравливай быстрее, моя Незнакомка! Не думая обо мне, сиди дома, лечись! Забудь про работу или учебу — лежи дома и поправляйся! Но она не слышала моих беззвучных молитв. Изо дня в день она продолжала возвращаться домой откуда-то. Уже немного позже я понял, что она каждый день возвращалась из больницы. И, кажется, действительно, стала хуже видеть — раньше она не подходила ко мне так близко, дабы бросить монетку. И смотрела она мне не в глаза, а куда-то чуть левее.
С того момента моя флейта перестала играть веселую музыку. Как бы я не хотел подбодрить мою Незнакомку, ноты выходили грустными. И улыбаться я больше не мог. Волнение внутри моего сердца вытеснили все мысли. Работа? Учеба? Дом? Мне ничего этого не нужно было. Лишь бы только узреть, как моя красавица вновь станет собой. Раньше, я приходил сюда ради того, чтоб увидеть ее. Теперь, я живу лишь минутой, в которой определял, улучшилось ли здоровье моей Незнакомки или…
После зимних праздников и недели каникул, я примчался на свой переход на полчаса раньше. Я не мог теперь играть, если ее нет рядом. Надеялся, что хоть после праздников она станет собой. Да, я верил в сказки, молился, потратил своё новогоднее желание на её здоровье. Но она не изменилась. Всё такая же худая, бледная… Но что-то было не так. Она укуталась в капюшон, обмоталась шарфом, что теперь её коротких волос вовсе не было видно. Но, при ближайшем рассмотрении, я понял и ужаснулся… Она обстриглась налысо. И теперь всё стало ясно. И что с ней происходило, и какая у неё была болезнь. Страшная, не всегда излечимая болезнь…
Моя флейта замолкла, а мои глаза округлились от ужаса. Моя Незнакомка умирала. И мир для меня перевернулся. Моя душа, мои мечты и надежды в лице этой девушки отдалились от меня так же, как и жизнь от неё. А она лишь грустно усмехнулась при взгляде на меня и пошла дальше. Я бы вскочил на ноги, подбежал к ней, обнял, наплевав, что мы остаёмся чужими людьми друг другу… Сделал бы это, если бы не был в оцепенении. Девушка уже ушла, а я смотрел в пустоту и не мог поверить…
Теперь я приходил в тот переход с одной страшной мыслью: «Она больше не придёт». Но она приходила, и сердце моё грелось от ее присутствия. Недолго, лишь минуту. А следующие двадцать четыре часа я прибывал с той же мыслью — она больше не придёт. Каждый из вас встречал в своей жизни фильм, где уже понятно, какая трагедия должна случиться. И ты просто сидишь, ревешь и ждёшь, когда это произойдёт. Самое страшное — от тебя ничего не зависит. Ты беспомощен. Вот во что превратилась моя жизнь. Я хотел плакать. Мои молитвы не утихали, но что-то внутри говорило — это бесполезно. На лице моей незнакомки не было улучшений. Напротив. Теперь она ходила медленно, вдоль стены, придерживаясь за неё. Я больше не получал от неё монет — ей просто было тяжело отойти от стены и подойти ко мне. Силы и жизнь стали оставлять это прекрасное, но измученное тело так быстро…
Я на всю свою жизнь запомню один день. Хотя, я мечтаю о нем забыть, стереть этот фрагмент из памяти… Это был первый день весны. Я был подавлен, играл самую грустную музыку — флейта плакала, а я ждал свою незнакомку. Продолжал играть только для неё. Сегодня она опаздывала на нашу встречу. Вдалеке я услышал очень раздражающие мой слух стуки. Словно бабушка какая-нибудь пыталась тем самым стуком своей палки о пол привлечь внимание окружающих. И чем ближе она подходила, тем громче были стуки палочкой. Я не слышал собственных мелодий — постоянно отвлекался. Это раздражало. Моя подруга замолчала. И, как назло, замолчала и та палочка. Возможно, это была одна из бабушек-попрошаек. Найдя себе место в углу, она остановилась и протянула руку для милостыни. Усмирив своё раздраженное сердце, я и флейта вновь стали изливать свои печали окружающим. И вместе с музыкой та бабушка пошла искать более удобное место. Я разозлился не на шутку. Перестал играть. Стуки палкой замолкли. Так продолжалось еще три раза, пока я не убрал свою подругу вовсе. Рано или поздно та бабушка покажется из-за угла и уйдёт. И уж тогда я смогу дождаться свою незнакомку и сыграть для неё. Я ждал. Было тихо. Только топот проходящих мимо людей, которые уже как-то стали незаметны моему уху. Спустя долгое время бабка та продолжила свой путь. Но теперь, стуки её были неуверенными, словно она простукивала каждый свой шаг, который, к слову, стал медленнее. «Наконец-то!» — раздраженно подумал я.
Дай мне миллионы попыток — я бы никогда не смог догадаться, кто так раздражал мой слух. Я ожидал от этой несправедливой жизни всё, но не свою Незнакомку, которая шла теперь с белой палочкой, выстукивая впереди препятствия… Нет, я не мог поверить своим глазам. То была не бабушка, а моя красавица… ослепшая Незнакомка. Она шла на мою мелодию, словно та была ей новыми глазами, и останавливалась, когда та исчезала. Мой мир рухнул окончательно. Разве это не было доказательством, что моя красавица проигрывает болезни? Насколько рак распространился по её телу, что она даже ослепла?
Дрожащими руками я дотянулся до своей флейты и заиграл для неё. Я играл для неё ту мелодию, которая ей понравилась в первый раз — когда она сняла свои наушники. По лицу девушки прошлась улыбка, и шаг её стал более уверенным. Я провожал её до самой лестницы, ведущий на другую станцию, а когда перестал слышать стук палки, замолчал. Собрал свои вещи и ушел.
Это был последний день, когда я видел свою незнакомку. Больше она не появлялась в том переходе. До самого лета я, как преданный пёс, приходил на то же место, в то же самое время и играл. Но её больше не было. Мне больше не для кого играть.
С того момента, как я признался себе, что её больше нет, моя подруга-флейта не могла больше играть хорошие мелодии. Теперь она играла моими слезами. И даже спустя много лет, я не мог играть ни на одном инструменте. За что бы я не брался, всё плакало. Музыка напоминала мне о ней — моей прекрасной Незнакомке, чье имя я так и не осмелился узнать.</p>
