Все снова радостно завопили, когда Слагфид вонзил топор в щит следующего воина, потянул его на себя, и тот, перелетев через перила и размахивая руками, рухнул в воду, где его раздавили стоявшие рядом корабли. Однако Сигурд хранил молчание; он знал, что произойдет дальше, если Рандвер действительно умелый командир. И уже в следующее мгновение увидел, что мятежный ярл двинулся вперед в окружении вассалов с выставленными перед ним щитами, рассчитывая своим видом поднять боевой дух людей и вдохновить их на подвиги.

Те воины, что находились на носу, делали выпады копьями и топорами; некоторые лучники взобрались на крутые перила, чтобы выпустить стрелы со смертельно опасного расстояния; Слагфид без устали разил неприятеля. И тем не менее драккары Рандвера вели себя, точно гончие, старающиеся вонзить зубы в свою добычу, и одна из них подошла к «Олененку», быстро втянув внутрь весла, прежде чем корабли столкнулись корпусами. Люди Рандвера тут же принялись выпускать стрелы и бросать копья, в то время как остальные вонзали крюки в деревянные борта. Они обвязались веревками и тянули изо всех сил, рассчитывая, что их число позволит им пройти мимо палубы «Олененка». Но у команды имелись на этот счет свои идеи, и они построили «стену щитов» по всей длине карви, а второй ряд выставил щиты над их головами и в щели.

Асгот тоже находился на борту – годи владел копьем не хуже, чем умел обращаться с рунами. Капитан корабля, которого звали Солмунд – наверное, ровесник старика с седой бородой, стоявшего на уступе, – оставался сильным воином и заслужил доверие Харальда. Существовала вероятность, что Солмунду в какой-то момент потребуется помощь «Рейнена», но он не станет о ней просить, пока сможет без нее обходиться, и Харальд это знал. Если ярл сумеет прикончить Рандвера до того, возможно, ему удастся выиграть сражение, прежде чем конунг Горм выхватит свой меч.

В сосновом лесу у них за спиной прокаркал ворон, и Сигурд почувствовал на себе взгляд Свейна, знавшего, что он придает огромное значение подобным вещам. Но Сигурд не сводил глаз со сражения, разворачивавшегося внизу, и Свейн не стал ничего говорить. Однако ворон продолжал возмущаться, его пронзительный голос становился все громче, и Сигурд невольно прикоснулся к рунам, вырезанным на древке копья. Впрочем, заклинание, направленное на то, чтобы копье летело прямо и поражало цель, не могло прогнать дурное предзнаменование, услышанное Сигурдом в крике птицы, и оно вонзалось в него, точно острый рыболовный крючок, запутавшийся в мотке веревки. Если только он не убьет этого ворона, что, по словам Асгота, все равно что плюнуть в глаз Одину.

И тем не менее боги благоволили ярлу Харальду и конунгу Горму. Слагфид разбил еще один череп; на носу «Волка фьордов» быстро росла куча мертвых тел. Рядом со Слагфидом стоял Улаф, который наносил удары копьем по щитам врага, толкая воинов Рандвера на стоявших за ними, а те, что находились за двумя могучими героями, подбадривали их криками, дожидаясь своей очереди вступить в схватку.

Находившийся по левому борту «Рейнена» «Олененок» держал оборону, выстроив ровную «стену щитов», но по правому борту команда «Морского орла» вступила в отчаянное сражение с двумя драккарами Рандвера, которые заняли позиции один носом к «Морскому орлу», а другой встал рядом и пытался крюками подтащить его как можно ближе, не обращая внимания на топоры, перерубавшие веревки, и весла, которыми воины Харальда пытались их оттолкнуть, чтобы увеличить расстояние между кораблями.

Отец Свейна, великан Стирбьёрн, стоявший на носу «Морского орла» и возвышавшийся над всеми, словно сам Тор, размахивал топором и выкрикивал оскорбления в адрес врага, мчавшегося прямо на него.

Свейн снова хлопнул Сигурда огромной ручищей по плечу, и тот поморщился – таким сильным был удар, – но не высвободился, когда его друг принялся громко подбадривать отца.

– Твой отец так же хорош, как Слагфид, – сказал Сигурд.

Это могло быть правдой, если б Стирбьёрн постоянно не напивался до такого состояния, что не мог стоять, а потому никто уже не знал, насколько он полезен в бою. Впрочем, никто, включая самого Слагфида, не осмелился бы ему это сказать. С тех пор, как умерла мать Свейна, Сибби, только мед или убийство вызывали у Стирбьёрна улыбку.

Он убил первого врага быстро и уверенно, взмахнув над головой топором, как перед этим Слагфид, но использовал его заднюю часть, а не лезвие, чтобы разбить голову в шлеме стоявшего напротив врага. Казалось, он услышал голос сына, подбадривавшего его с вершины утеса, или сам Локи принялся нашептывать ему на ухо обещание, что его имя войдет в великие саги, но Стирбьёрн отбросил всяческую осторожность, взобрался на перила, вцепился левой рукой в украшавшего нос «Морского орла» зверя, а правой ухватился за нижнюю часть топора. С невероятной силой – и потрясающим для пьяницы чувством равновесия, подумал Сигурд, – он шагнул вдоль перил, издав оглушительный рев, взмахнул топором по большой горизонтальной дуге, опустил тупой конец на щит одного из врагов и сбил его с ног. Тот налетел на стоявших рядом товарищей, и они рухнули на палубу, превратившись в кучу переплетенных ног и рук. В следующее мгновение Стирбьёрн поднял топор, снова размахнулся, ловко крутанул его и отрубил голову своему противнику; остальные тут же попрятались за щиты. Собравшиеся на утесе зрители принялись одобрительно кричать, и громче всех Свейн, а воины на борту «Морского орла» застучали по щитам, показывая команде «Рейнена», что они в этом сражении не одни.

– Никогда не видел ничего подобного! – вскричал старик с седой бородой.

Сигурд тоже никогда не слышал ни о чем подобном. О таком рассказывали в песнях у очага, как и о том, что произошло дальше, потому что в самых лучших историях всегда есть печальная часть. Стирбьёрну следовало спуститься на палубу, на несколько мгновений спрятаться за щитом и насладиться славой, которую он завоевал, но его поглотила жажда крови, или в нем было слишком много хмельного меда, потому что он снова замахнулся топором. Но на сей раз рукоять ударила в голову зверя на носу «Морского орла» – видимо, зацепилась за заостренные уши, – и, прежде чем Стирбьёрн сумел исправить положение, воин, находившийся на носу вражеского корабля, вонзил копье ему в живот.

Стирбьёрн сложился пополам, и его товарищи сумели стащить его на скамью, а Свейн запустил руки в огненно-рыжие волосы.

– Проклятые сукины дети, – пробормотал старик и покачал головой.

Сигурд хотел сказать Свейну, что, возможно, рана не слишком серьезная, и посмотрел на Аслака, но тот покачал головой, потому что вражеский воин вложил в свой удар копьем достаточно силы и ярости, чтобы остановить атакующего кабана. Это было понятно даже с того места на вершине уступа, где они стояли, и по стону великана, промчавшемуся над водой и заглушившему грохот сражения. Кроме того, Стирбьёрн не носил доспехов, потому что не мог позволить себе заказать такие, которые подошли бы к его огромному телу.

«Возможно, именно об этом предупреждал ворон», – подумал Сигурд, потому что тот замолк. Стирбьёрн обрел славный конец, уготованный ему норнами. Но его гибель нанесла серьезный удар по «Морскому орлу», чья команда была потрясена тем, что они так рано потеряли воина, сражавшегося на носу. Размахивая топором Стирбьёрна, могучий боец по имени Эрленд пробился на нос драккара и одним ударом, каким мог бы гордиться сам Стирбьёрн, отрубил руку врага у самого плеча, но в следующее мгновение в лицо ему угодила стрела, и он свалился за борт прежде, чем товарищи успели подхватить его.

Люди Рандвера превратились в гончих, почуявших запах крови; они бросились вперед, и Сигурд понял, что ситуация резко ухудшилась, потому что команда другого вражеского корабля, закрепившаяся у правого борта «Морского орла», увидела, как лихо их товарищи сражаются на носу, а успех рождает успех.

– Ярл Харальд должен отправить подмогу «Морскому орлу», – сказал Аслак.

– Еще рано, – покачав головой, пробормотал Сигурд.