— Может быть, — сказала она, — но, интересно, кому я могла понадобиться в столь ранний час.

— Значит вы не слышали?

— Нет.

— Но вы были здесь.

— Да. А кто это был? — спросила она мимоходом.

— Возьмите свою шляпку, — блефовал я, — и я покажу их вам в полицейском управлении.

Она мельком глянула на свое зеленое платье и пошла к открытой двери спальни.

— Думаю, стоит взять и плащ, — заметила она.

— Да, — посоветовал я ей, — и, заодно, захватите свою зубную щетку.

Она обернулась и посмотрела на меня. На мгновение показалось, что выражение удивления готово вот-вот отразиться в ее больших карих глазах, но ничего не произошло. Ее глаза остались такими же тусклыми и пустыми.

— Вы хотите сказать, что арестовываете меня?

— Не совсем. Но если вы будете настаивать на своей истории, что вы были дома у себя в постели в три часа ночи во вторник, я могу вам обещать, что вас арестуют. На вашем бы месте я придумал что-то иное.

Она медленно развернулась в дверном проеме и вернулась обратно в комнату. Подошла к стулу, что стоял между нами, оперлась рукой о его спинку и наклонилась ко мне. Целую минуту мы оба молчали и пристально смотрели друг на друга. Я пытался сохранить свое лицо столь же бесстрастным, как и у нее.

— Вы действительно полагаете, — спросила она, — что меня тут не было, когда Берни убили?

— Я занятой человек, мисс Кенбрук, — я постарался придать своим словам как можно больше уверенности, пусть даже ложной. — Если вы хотите продолжать настаивать на своей смехотворной истории, по мне — так пусть. Но, пожалуйста, не ждите, что я буду стоять тут и спорить об этом. Берите свои шляпку и плащ.

Она пожала плечами и обошла стул, на который опиралась.

— Я допускаю, что вы действительно что-то знаете, — сказала она садясь. — Что же. Стэну придется трудно, но женщины и дети спускаются в лодки первыми.

Мои уши навострились, когда прозвучало имя «Стэн», но я не стал ее перебивать.

— Я была в «Кофейной чашке» до часа ночи, — продолжала она, голос оставался все таким же бесцветным и лишенным эмоций. — И я действительно после этого пришла домой. Весь вечер я пила какое-то дрянное вино, а от него меня сильно развозит. Итак, вернувшись домой я стала беспокоиться о барахле. С тех пор как мы с Берни расстались, у меня были проблемы с финансами. Я проверила наличность той ночью — или утром — и нашла в кошельке всего четыре доллара. А еще надо было платить квартирную плату, и мир выглядел мерзко синюшным.

Мной наполовину управляло вино, когда я решила выбраться наружу и повидать Стэна, рассказать ему о моих трудностях и попробовать одолжиться деньгами. Стэн — славный малый, он готов пойти на все ради меня. Будь я трезвой, я бы не отправилась к нему в три часа ночи, но в том состоянии, мне это казалось совершенно благоразумным поступком.

Отсюда до Стэна всего несколько минут пути пешком, я спустилась по Буш-стрит до Ливенуорт-стрит и поднялась по Ливенуорт-стрит до Пайн-стрит. Я прошла пол-квартала, когда Берни застрелили — я слышала выстрел. И когда я повернула за угол на Пайн-стрит, я увидела копа, который склонился над человеком, который лежал на тротуаре напротив дома Стэна. Я колебалась в нерешительности несколько минут, стоя в тени столба, пока трое или четверо мужчин не собрались вокруг лежащего на тротуаре человека. Затем я перешла улицу.

Это был Берни. И как раз в тот момент, когда я подошла, я услышала как полицейский сказал, что его застрелили. Для меня это был ужасный удар. Вы знаете, как подобные вещи могут шокировать!

Я кивнул, хотя Бог свидетель, в лице этой девочки, в ее голосе или поведении, ничего не позволяло предположить, что она была шокирована. Она говорила таким тоном, словно мы беседовали о погоде.

— Ошеломленная, я не знала, что делать, — продолжала она, — я даже не остановилась, прошла так близко от Берни, как вы стоите сейчас, и позвонила в дверь Стэну. Он впустил меня. Он был полуодет, когда я звонила. Его квартира в задней части дома, и он сказал, что не слышал выстрела. Он не знал, что Берни был убит, пока я не рассказала ему об этом. Он выглядел, как будто получил удар под дых. Он сказал, что Берни был здесь — в квартире Стэна — с полуночи, и только что ее покинул.

Стэн спросил меня, что я тут делаю, и я рассказала ему свою печальную повесть. Тут Стэн впервые узнал, что мы с Барни были близки. Я познакомилась с Барни через Стэна, но Стэн не знал, что мы так сблизились.

Стэн испугался, что на свет выплывет информация, что они с Барни виделись этой ночью, это создало бы для него массу проблем — они заключили что-то вроде негласного договора, я полагаю. Поэтому он не пошел посмотреть на Барни. Вот и все что было. Я получила от Стэна немного денег и оставалась в его квартире, пока полиция не очистила окрестности; ни один из нас не хотел быть в чем-либо замешанным. Потом я пошла домой. Вот что было на самом деле — правду говорю.

— Почему вы не рассказали это прежде? — потребовал я, заранее зная ответ.

Это назревало.

— Я боялась. Предположите, что я рассказала бы о Берни, что он бросил меня, и рассказала бы, что была неподалеку — примерно в одном квартале — от того места, где он был убит, и вдобавок полупьяная? Первое, что все сказали бы — это я убила его! Я бы врала и дальше, если бы думала, что вы мне все еще верите.

— Так значит это Берни бросил вас, а не вы его?

— Ох, да, — сказала она беспечно.

Я закурил «Фатиму» и пускал дым в тишине некоторое время, девушка сидела, спокойно, глядя на меня.

Итак: у меня тут две женщины, и ни одной нормальной. Миссис Гилмор — истеричка, необычайно возбудимая. Эта девочка наоборот — лишена каких-либо эмоций. Одна была женой покойнику, вторая его любовницей, и у каждой в голове заскок: каждая убеждена, что она брошена ради другой. Обе лгуньи, и обе, в конце концов, сознаются, что были рядом с местом преступления в момент его совершения, хотя ни одна не призналась, что видела другую. Обе, по их собственному мнению, были далеко от нормального состояния — миссис Гилмор была переполнена ревностью, в Кара Кенбрук — вином.

Какой же был ответ? Любая из них могла убить Гилмора: но вряд ли обе — если только они не создали своего рода безумный альянс, а в таком случае…

Внезапно вся информация, что я собрал — истина и ложь — одним щелчком сложилась в головоломку. У меня был ответ — очень простой, удовлетворяющий всем фактам ответ!

Я усмехнулся девушке, и занялся поиском недостающих кусочков, чтоб заполнить дыры в моем решении.

— Кто такой Стэн?

— Стэнли Теннант — он имеет какое-то отношение к городской администрации.

Стэнли Теннант, я знал его репутацию…

В двери заскрежетал ключ.

Дверь прихожей открылась и снова захлопнулась, и послышались мужские шаги. Кто-то направлялся к комнате, где мы находились. Высокий, широкоплечий мужчина в твидовом костюме заполнил собой дверной проем — румяный здоровяк лет тридцати пяти, его атлетическую белокурую внешность портили только близко посаженные глаза мутного голубого цвета.

Он шагнул в комнату, увидел меня и остановился.

— Привет, Стэн! — весело поприветствовала его девушка. — Этот джентльмен из Детективного Агентства «Континенталь». Я только что выложила ему про Берни. Попробовала сперва увильнуть, но это оказалось бесполезно.

Мутные глаза мужчины бегали между девушкой и мной. Вокруг бледных радужек его глаз розовели белки.

Он расправил плечи и улыбнулся слишком весело.

— И к какому заключению вы пришли? — спросил он.

Девушка ответила за меня.

— Он пригласил меня проехаться.

Теннант нагнулся вперед. Одним непрерывным движением рук он схватил стул и метнул его мне в лицо. Без особой силы, но очень быстро.

Я прижался к стене отбивая стул обеими руками, отбросил его в сторону, и увидел дуло никелированного револьвера.

Ящик стола был открыт — ящик из которого он вытащил пушку, пока я был занят стулом. Револьвер, как отметил я, был тридцать восьмого калибра.