У кого-то неприятности…

Наконец, она фыркнула и отступила, дав Стигиусу подняться. Оглядев его броню, она грубо поправила её и пристегнула, затем снова фыркнула и кивнула, прежде чем насуплено глянуть на меня. Её копыто повелительно указало в сторону.

— Хорошо. Хорошо. Я поняла, — пробормотала я, пятясь прочь.

Стигиус взмыл в воздух и приземлился рядом со мной, приковав к себе ошеломленный взгляд кобылки. Я вновь услышала серию тихих писков, когда он указал на меня. Она нахмурилась, глядя на него с выражением уже беспокойства, а не гнева. Она еле слышно пискнула в ответ и ткнула в мою сторону копытом. Затем подозрительно глянула на него и снова тыкнула в меня, издав другой звук. Он, вдруг, занервничал и поерзал, а потом снова принял горделивую позу и выдал, как предположила я, комплимент насчет меня.

Она безэмоционально глянула на него, затем вздохнула и покачала головой, затем, пролетев по дуге, приземлилась рядом со мной. Потянувшись, она осторожно похлопала меня по плечу копытом. Я лишь в полном недоумении смотрела на неё, когда она, презрительно усмехнувшись, прошла мимо Стигиуса, схватила радсвина и бесшумно улетела в ночь.

Я глянула на Стигиуса.

— Иииии?

Он вздохнул, взял мел и нацарапал: «Близняшка». Мгновение спустя он добавил ниже: «Тенебра». Похоже, одной из особенностей ночных пони были также странные имена. Он стер предыдущее и написал: «Она злится».

Да что ты говоришь?

— Почему?

«Правила». Он изобразил копытами переламывание, затем указал на меня и покачал головой. Нарушает правила?

— О, так тебе нельзя было… эээ… присоединяться ко мне? — спросила я. Он улыбнулся и постучал по носу. — Почему нет?

Он моргнул, нахмурился, начал двигаться… остановился, затем снова нахмурился. Вытерев дощечку, он начал писать. Нахмурился… стер… затем снова написал.

Наконец, он негромко вздохнул и написал: «Потому», затем кивнул. Полагаю, не стоило и спрашивать.

— И ты хочешь пойти со мной? — Он ухмыльнулся и низко поклонился. — Почему?

Он моргнул, и начал было вставать в позу, но, увидев мой взгляд, замер, продолжая ухмыляться, но более натянуто. Он поник, взял копытами дощечку, стер её и начал медленно писать.

Закончив, он свесил голову и развернул дощечку ко мне.

«Ты красивая».

— Красивая? — отозвалась я, попятившись. Он кивнул и вздохнул. — Ты хочешь пойти со мной, потому что я красивая? — Он снова кивнул, глядя на меня одним глазом. Я закрыла лицо копытом. — Слушай… Стигиус… у меня проблемы. Проблемы размером с жар-бомбу. Я в любой момент могу сорваться и оттяпать тебе достоинство лишь потому, что ты не так глянул на мой зад. Я только что выбралась из психушки. Черт… да за мной гоняется целая армия культистов! — Я не решилась упомянуть о своем вчерашнем наиболее ужасном поступке. — Будет намного мудрее с твоей стороны догнать сестру и улететь с ней. От меня одни неприятности.

Он моргнул и насупился, затем потер подбородок.

— Я не шучу! Со мной опасно находиться рядом. — Он поджал губы, не сводя с меня глаз. Я снова попятилась. — Б… брось! Ты же не можешь и правда пойти со мной лишь потому, что я красивая!

Он попросту улыбнулся и кивнул. Мерзкая, подозрительная часть моего разума исступленно шипела различные обвинения. Это явно был какой-то заговор. Здесь определенно что-то нечисто. Ни один жеребец не захочет следовать за мной просто так. Он точно чего-то хочет, и я была совершенно уверена, что это что-то находилось у меня под хвостом.

Но это же необязательно плохо? Хрен там, ревела часть моего разума.

А может и нет, шептала другая.

Однажды П-21 поставил в вину моё очень, очень слепое доверие к другим. А сейчас я вся изводилась подозрениями просто потому, что понравилась и заинтересовала странного жеребца, который захотел следовать за мной. Я тихо усмехнулась, тряхнув головой, чем заслужила вопросительный взгляд от угольно-черного ночного пони. Ночные пони… для них просто обязано быть название получше.

Я вздохнула и покорно кивнула.

— Хорошо. Только пожалуйста, не дай себя убить. Не… слишком проявляй дружелюбие. — Затем я нахмурилась и резко добавила. — И не смей стрелять в меня! Понял?

Он недоуменно посмотрел на меня, затем развел копытам, показывая, что у него нет оружия. На самом деле я вообще не видела у него чего-либо похожего на оружие. Если повезет, это значит, что он настолько преуспел в копытопашном бое, что не нуждался в нем… но как всегда в моей ситуации, он, скорее всего, просто смог застать радсвина врасплох и ему вообще никогда не приходилось ввязываться в битву.

— Не смотри на меня так! Лишь потому, что у тебя нет оружия, не значит, что ты не зарядишь в меня из чего-нибудь другого. — Постойте-ка… Я замерла, чувствуя, как дико краснею, пока он глядел на меня с улыбкой слишком уж наглой… эм… на мой взгляд, даже самодовольной. — Я имела в виду пули! Зарядишь… пулями… не делай этого!

Он издал тихий высокий смешок на границе слышимости, неспешно летя позади меня… и первый раз за все время я чувствовала, как зудит мой хвост, а не грива. На пару с ночным пони мы двигались по осыпи через терновник в сторону южной оконечности горы.

* * *

— И она сказала, что проклята! Проклята! Просто потому, что врезалась в меня. То есть, знаю, порой я становлюсь причиной неприятностей для пони, сама того не желая, но чтобы проклясть? Это немного обидно, — бурчала я на пути к месту назначения. Похоже, почти час путешествия в моей компании, наполненный откровениями моей жизни, не слишком убедили его, что находиться рядом со мной — не самая безопасная затея. Хотя, в своем рассказе я опустила некоторые не слишком приятные моменты и… возможно, немного приукрасила. Он летел чуть позади меня с забавным выражением лица, пока мы огибали склон. Надеюсь, это его выражение значило, что он хотя бы задумывается над возможными последствиями нашего совместного путешествия.

Как и на другом конце долины, эта область едва ли была заселена. Все постройки здесь сильно смахивали на бункеры. Вместо привычных камня и дерева, дома были выстроены из усиленного бетона, а комнаты походили на миниатюрные крепости, борющиеся против воды и растительности. Большинство строений будто погрузились в склон, и часто легче было двигаться по плоским, грязным крышам немногочисленных зданий, нежели обходить их. Ни одно из строений не было обитаемо. Те, что не были разбомблены, заполняли грязь и вонючая стоячая вода.

И, словно соответствуя этому стилю, два крупнейших сооружения на восточной окраине города были той же грубой архитектуры: одинаково громадные бетонные блоки со скошенными краями. Самое крупное из двух, южнее горы Черного Пони и возвышающееся на склоне восточных гор, и было, как предположила я, тюрьмой Хайтауэр. Здание не превосходило в высоте клинику Флаттершай, но представляло собой широкий, квадратный блок, схожий размерами с Флэш Индастриз и окруженный высокой каменной стеной. На южной стороне виднелось еле различимое яркое радужное свечение.

Мой страдающий от недосыпания мозг снова давал о себе знать, однако, я чувствовала себя прекрасно. Я знала, что нуждаюсь во сне, и наделась, что все-таки смогу выспаться. Но поблизости не было более-менее подходящего места. Полагаю, то состояние, в котором я находилась в Хэппихорне, не могло считаться за сон. Собственно, во всех своих воспоминания о клинике, я не помнила, чтобы спала. Вся память о том месте была просто смазанным пятном. Пока окружающие тени, несмотря на отключенный З.П.С., не стали на меня набрасываться, мне нужно было найти подходящее местечко и изо всех сил попытаться уснуть. Вот только я никак не могла отыскать место, похожее на то, что упоминал Крупье. Какое-нибудь безопасное?

Постойте-ка? Что это еще такое?

Кто-то обронил в низеньком, колючем лесу огромную розовую жвачку. Кривые деревья не давали рассмотреть её получше, но, глядя сверху, пропустить такое было невозможно. Она слегка светилась странным внутренним светом, я вдруг осознала, что ошеломленно таращусь на неё. Затем я указала на сферу копытом.