И вот он здесь. Фиркин. Деревенский пьянчужка. Дурачок. Безумный бедолага, желающий забыть всех и поссориться со всеми. А люди еще помнят, кем он был. Потому дают объедки и даже делятся медными шеками, хотя делиться уже не по карману.

В этот миг Фиркин решил звучно и размашисто проблеваться. Движение казалось отработанным: нагнуться и вылиться. Затем Фиркин выпрямился, вытер рот рукой.

– Проклятые парагнусы. Накормили меня ихным пупсом.

Никто не решился спросить, что же такое «ихный пупс».

Балур осмотрел грязного тощего типа, пожал плечами и заявил:

– По мне, так в сути похож на гоблина.

И поднял молот.

– Нет! – заорал Билл, кидаясь к старому батраку. – Нет! Это друг!

Фиркин, сощурившись, посмотрел на Билла и выговорил с поразительной ясностью:

– Мне не нравишься ни ты, ни твоя банда.

– Я тебя суть спасающий от плохого вкуса в друзьях, – сообщил Балур, не опуская молот.

Фиркин осмотрел массивного ящера, оттопырил нижнюю губу и зажмурил глаз.

– Ты дылда. Люблю дылд. Принеси мне еще эля. Вперед, к земле веселья, и счастливо там утопнем. Да.

Он дважды причмокнул.

– Балур, мы не можем его убить, – выговорила Летти из-за спины Билла.

Ее голос звучал устало. Билла затопила жаркая волна благодарности.

– Очень можем, – сказал Балур, заставляя волну отхлынуть. – Суть простое. Я опускаю молот с некоторым количеством скорости. Его голова делает хруп, и у нас суть мертвец.

– Конечно, в буквальном смысле ты можешь убить…

– Спасибо, – сказал Балур, снова занося молот.

– Нет! – закричал Билл. – Он мой друг. Он помогал растить меня!

Балур скептически посмотрел на Билла.

– Может, мне нужно убивать его, чтобы суть спасение от дурного вкуса в друзьях, но тогда мне лучше убить и тебя, чтобы суть спасение Летти от дурного вкуса в мужчинах.

– Нет! – воскликнул Билл, чувствуя, что его слова отчасти утратили оригинальность, но не зная, как еще отговорить одержимого убийством ящера-маньяка.

– Если мы спасаем от дурного вкуса в друзьях, может, мне прикончить тебя? – предложила Летти.

Молот завис.

– Послушайте, – взмолился Билл. – Он всего лишь старый пьянчуга, которого поймали и связали гоблины. Кто знает, как долго он провел в плену? Ему бы хоть толику доброты, а не смертельных угроз.

Это казалось Биллу очевидным. Хоть какая-то часть мироздания выглядела ясной.

– Все это – детали моего плана, – заявил Фиркин, почесывая нос. – Именно там, где я и хотел их видеть.

– Ты суть не там, где я тебя хотеть видеть, – проворчал Балур, но молот наконец-то опустил.

Било лязгнуло о пол, загудело звучно и басовито. И как же ящер удерживал такую тяжесть на весу?

– Позвольте Фиркину остаться хоть на одну ночь, – попросил Билл Летти, чувствуя, что очередная угроза миновала. – Под дождем он умрет, а вы только что спасли его от гоблинов.

– Да, неохота превращать хорошую работу в напрасную. Только чур: он спит от меня с подветренной стороны – и никаких проблем.

Балур заворчал. Возможно, в знак одобрения.

– Эй, – сказала Летти, словно озаренная внезапной идеей, – ты, случайно, не видел кошелек?

– Я видел мир, – мечтательно ответил Фиркин. – Я видел планы. Я видел письмена на панцире черепахи. Я видел внутренности коровы.

Он кивнул, довольный собой.

– Там, внутри, было тепло, – добавил он.

– Понятно, – заключила Летти. – Я посмотрю вон там.

Пока продолжались розыски, Фиркин убрел к выходу из пещеры. Билл испугался: вдруг старик вздумает уйти в ночь? Но Фиркин остановился и, смутно обрисованный лунным светом, воззрился в темень, бормоча непристойности.

Летти с Балуром, похоже, теряли остатки терпения, которых и без того было не очень.

– Ох ты, драный конец клятого Суя, где ж этот кошель?! – прошипела Летти, сплюнув. – Куда его дел тот мелкий ублюдок?

– Может, ты его суть неправильно выследила? Может, оно суть не той пещерой?

– Ну да, давай будем оскорблять мой профессионализм. И тогда, по-твоему, ситуация выправится? Разве что достанешь меня до предела, и я тебя выпотрошу, а шкуру продам. Хотя тут…

Она шлепнула себя ладонью по голове.

– Проклятье, толку с тебя! Мешок с объедками – и то лучший напарник.

– Да, и разговаривать с ним суть приятнее, – добавил Балур, пожав плечами.

Билл понимал: сейчас лезть в их разговор – все равно что совать руку в огонь. Узнать-то узнаешь, насколько он горячий, но заплатишь своей шкурой. Летти – привлекательная женщина, но груды трупов вокруг очень убедительно показывают: она свои угрозы с легкостью претворит в жизнь, если захочет. Но все же, несмотря на протесты рассудка, Билл обнаружил, что двигает челюстью.

– А может, он прав, – предположил Билл, указывая на ящера. – Вдруг здесь есть и другая пещера?

Летти закатила глаза. Углы на лице стали резче.

– Осмотрись, – посоветовала она. – Здесь шестьдесят четыре трупа. Еще восемнадцать мы оставили на перевале. То есть гоблинам приходилось ловить лесную живность для прокорма восьмидесяти двух ртов. А это значит, что кусок леса, нужный для прокорма этой орды, – самое малое миль двадцать вокруг пещеры. А это значит, что, если другое племя позарится на этот кусок леса, гоблины будут драться, пока одно из племен не передохнет полностью, а вареные глаза побежденных не станут послеобеденным лакомством победителей. А это значит, что если только я не полная гребаная идиотка, не способная выследить даже собственную бабку на пути из спальни к нужнику, то эта пещера – единственное гребаное место, куда мог прибежать гоблин, укравший кошель. Но гребаный кошель, мать его, не здесь!

В ее руке снова, как по волшебству, появился кинжал. Летти швырнула его в кучу трупов. Он вошел по рукоять в спину мертвого гоблина. Летти плюнула вслед.

Билл подумал, что в профессионализме Летти есть что-то очень сексуальное. Конечно, сама область этого профессионализма – жуткая донельзя, но, с другой стороны, она гораздо интереснее сбивания масла, разведения скота и прочих занятий девушек деревни.

– А может, он уронил кошель? – предположил Билл вопреки инстинкту самосохранения.

Он пытался объяснить себе, что общение с огнем обычно портит внешний вид мотыльков и лезть не стоит, – но сдержаться не мог.

Летти закрыла глаза.

– Он бывал крепко бегущим, – проворчал Балур. – И думающим про не умереть больше, чем про разбогатеть.

Летти застонала.

– Суть очень простое для нас пропустить, – продолжил Балур. – Мы сосредотачивались на самой твари.

Летти закрыла ладонями лицо.

– Возможно, тайник, – неумолимо продолжал ящер. – Суть специальное прятальное место. Оставить кошель и вернуться потом, когда проясняется. Зашвырнуть даже на дерево. Суть тайник на бегу.

– Заткнись! Просто заткнись, – попросила Летти, опускаясь на колени. – Да что б этому всему провалиться!

Билл протянул руку, чтобы ободряюще похлопать по спине, но Балур покачал головой.

– У меня однажды была монета, – прокомментировал Фиркин от входа. – Но ушла от меня. Вот ведь сука!

Дальнейшее случилось так быстро, что Билл едва заметил движение. Летти яростно заревела. Перед глазами мелькнуло. И вот уже она придавила Фиркина к стене, схватив одной рукой за глотку, во второй сжимая кинжал.

– Ты, гребаный!..

– Простите? – послышалось снаружи.

Новый голос, причем очень женственный, заставил Летти замереть. Все уставились на гостью, стоящую у входа в пещеру. Гостью укрывал серый дорожный плащ с низко опущенным капюшоном, затенявшим лицо. Смуглые руки с длинными тонкими пальцами были сцеплены на груди. Глядя на них, Билл подумал о маленьких певчих птичках.

На мгновение воцарилась тишина.

– Мошонка Рыга, – выговорила Летти, не отпуская извивающегося Фиркина, – сколько еще людей забредут в эту проклятую пещеру? Может, я пропустила какой-то трижды гребаный указатель?

– Суть пропустила так же, как наше гоблином выброшенное золото, – проворчал Балур.