Но ведь план очень опасен – не только для нее и компаньонов, но и для всех людей, кому она, Чуда, решила дать микстуру огненного корня.

Боги, поверить невозможно, что и правду пообещала такое. Сколько же она вчера выпила?

Но ведь она может дать фермерам микстуру. И вправду может…

Летти пообещала сохранить им жизнь. Насколько возможно, конечно. Но даже это зыбкое обещание не распространяется на охранников Мантракса. Они-то останутся на совести Чуды. Причем все. Балур сказал, что хочет убить их. Само собой. Такой уж обычай у его народа. Она читала про аналезов: суровый народ на суровой земле, отчаянно выскребающий жизнь среди скал и песка Аналезианской пустыни. Живущие там убивают за каждый глоток воздуха, убивают потенциальную пищу, друг друга, всех – пока не убьют их самих.

Нет, лучше держаться подальше от подобного насилия.

Но получится ли?

Ведь стражники дракона – негодяи. И драконы – негодяи. Правда, рептилий можно извинить: они ведь не люди. У драконов свои потребности и обычаи, не всегда совместимые с человеческими. Так уж оно в тавматобиологии. Но стража… они все добровольно сделались ворами и убийцами. Разве они не заслужили смерти?

Возможно. Но только не от ее руки. В этом она поклялась. Нерушимо.

Но от ее воли… нет. Нельзя взваливать на свои плечи вину за их смерть.

Однако – почесать, погладить брюхо дракону!

Чуда сжала и расслабила кулаки, затем занялась гимнастикой, предписанной ритуалом. Каждое упражнение нацелено на то, чтобы теснее сблизить тело и разум. Каждое – успокаивает внутреннее озеро. Каждое – гасит волнующий его ветер. Каждое – совершенствует спокойствие.

– Мать моя! Что это, во имя черного глаза Лола, такое?!

Грубость вырвала Чуду из совершенной душевно-телесной гармонии и швырнула наземь. Душа звучно плюхнулась в грязь. В паре шагов стояла Летти и показывала пальцем на фургон.

– Это моя повозка, – ответила Чуда, потому что это и в самом деле была ее повозка.

Кажется, Летти ответ не удовлетворил.

– Боги святые, а как она сюда попала?

Увы, поверхность озера потеряла спокойствие. Кажется, приближался шторм.

– Я приехала на ней вчера вечером, – сообщила Чуда, чувствуя солнечное тепло на правой щеке.

– Так где, во имя Пантеона, твоя лошадь? Где трижды клятая оглобля для нее? Где упряжь? Где гребаные поводья?

Он здесь, жар ее сна. И жар солнца. Жар огня – сгущающийся, собирающийся в ладонях, кончиках пальцев.

Чуда медленно выдохнула, сжала кулаки, надеясь, что наемница не заметила струек дыма, сочащихся между пальцев.

– Это тавматургическая повозка, – выговорила Чуда спокойно и размеренно. – Ее двигает тавматургический двигатель.

– То есть вон та штука в середине, выглядящая отпрыском духовки, отдавшейся спьяну набору алхимической параферналии?

– Да, – ответила Чуда, стараясь давать простые ответы и сохранять внешнее спокойствие.

Главное – имитировать то, чем хочешь быть.

За спиной послышались шаги. Летти скосила глаза, и ее лицо скривилось от омерзения. Наверное, Фиркин так и не пополнил свой утренний костюм.

Но Летти это не отвлекло.

– А что случилось с гребаной клятвой больше не колдовать? – прошипела она.

Еще один успокаивающий вдох. Теперь пошло легче. Чуда понимала недоверие людей к магии. Она сама не доверяла магии, хотя и занималась ею. Никто не любит, когда его опровергают, особенно если имеешь дело с фундаментальными законами мироздания.

– Я не практикую магию, – пояснила Чуда. – Но человек, создавший повозку, – практикует. Я всего лишь купила у него двигатель и теперь езжу на нем.

– Применяете магию? – недоверчиво спросила Летти.

– Суть нанимает в пользование, имея, как хозяин небольшого бизнеса, – пояснил из-за спины Чуды Балур, изображая дружескую помощь.

Чуда воспользовалась замешательством Летти и уверенно заявила:

– Я не совсем понимаю вашу озабоченность.

– Мою озабоченность? – рассмеялась Летти.

Чуда почти достоверно определила смех как не очень искренний.

– Я озабочена потому, что проспала целую ночь в дюжине ярдов от магической бомбы, о которой мне ничего не сказали!

– Это не бомба, – терпеливо и ободряюще заверила Чуда. – Это двигатель.

– Двигатель – это бомба, которой еще не пришло в голову взорваться.

Чуда открыла рот, чтобы ответить, – и закрыла его. Она не определилась, как реагировать на столь примитивные взгляды. Но вообще-то, определение «бомба, которой еще не пришло в голову взорваться» с неприятной точностью описывало ситуацию.

– Жизненный опыт суть окрашивает мир в цвета, которые не все видят, – глубокомысленно изрек Балур.

– Заткнись, – посоветовала Летти, по-прежнему кипя гневом.

Чуда подумала, что следует рассказать ей про мантру внутреннего спокойствия, поверхности озера и отсутствия ветра. Но наверное, следует выбрать время получше. Сейчас велика вероятность увидеть в результате собственные кишки.

Однако Билл выбором правильного времени решил не заморачиваться…

– Простите, почему бы нам всем не погодить с минуту и не поразмыслить спокойно? – предложил он.

Чуда улыбнулась. Такой хороший парень. Наивный. И умрет скоро. Но хороший. А это многого стоит.

– Заверяю вас: двигатель совершенно безопасен, – заверила она. – Он очень облегчил перевозку моего оборудования. Он проделал триста пятьдесят лиг без единой неисправности. Я уверена: он и в дальнейшем будет работать безукоризненно.

– Я не люблю магию, – тихо сказала Летти, закусив губу.

Чуда поняла ее правильно: Летти попросту боялась магии. И потому Чуда отозвалась в тон:

– Я тоже.

Балур положил руку на плечо напарнице, потрепал почти нежно.

– В Кондорре суть отсутствие магии. Боги есть отваливающими отсюда и оставляющими все драконам.

– Правда? – спросила у Билла Чуда, обуянная любопытством. – Я и не подумала об этом. Так здесь есть магия?

На лице Билла выражение терпеливого добродушия сменилось отчаянием.

– Боги не оставили нас! Что, вправду люди за Кондоррой считают, будто боги нас бросили? Конечно, они не помогли нам в битвах с драконами, и, наверное, никто из богов не являлся здесь уже давно, но времена года меняются, как предписал Лол, урожай зреет по закону Суя и Впахи, дети рождаются здоровыми и крепкими по воле Вруны, монета бежит по заповедям Звяка, и небеса не падают на голову. Нолла знает, что ей надо. Божье происходит по-божьему, и все хорошо. И никто не приходит делать полубогов, творя хаос и войны.

– Но все же как насчет магов? – не унималась Чуда.

– Ладно. Сдаюсь. Я ничего не знаю о проклятых магах.

– А я слышал о вас суть про молитвы драконам вместо богов, – заметил Балур, пожимая плечами. – И что у вас есть оргии девственниц и вы их суть приносите в жертву.

Летти посмотрела на Балура как на старую падаль.

– Святые боги, ты где слышал такое?

– Парень суть поведал в одном баре, – ответил Балур, смущенно скребя чешуи на затылке. – Ну, немного потому я и был предлагающим сюда.

– Мать вашу, и чего я не догадалась? – тихо произнесла Летти.

– Вы что, ничегошеньки не знали про Кондорру? – в ужасе спросил Билл.

Летти посмотрела на него с легкой жалостью.

– Парень, тут задница Аварры. Кому, как думаешь, придет в голову говорить о ней?

Билл покачал головой. Чуда подумала, что он наверняка не видел ничего, кроме своего угла долины.

– Но ты не переживай, – не без приязни утешила Летти. – Зато никто не говорит и о том, какая здесь у вас депрессивная унылая дыра.

– Знаете что? – тяжело вздохнув, сказал Билл. – Слишком еще рано. Давайте поедим, а потом удостоверимся, что мы не передумали.

Но им и в голову не пришло передумать. Никаких сомнений. План в дело! Даже Билл, поершившись для проформы, быстро согласился с общим энтузиазмом. Наивный добрый человек, но полный ненавистью до краев – Билл пытается ее спрятать, но она все равно вылезает наружу. Очень уж он хочет уязвить дракона.