Ровный ход мыслей Мерино прервался на чертежах корабля со странным названием «кьята». Почему-то тот представлялся ему как огромный галеас с пятью рядами весел, мощным парусным оснащением и фигурой грудастой женщины под бушпртитом, у которой (опять?!) было лицо Карлы Тотти. Это видение одновременно насмешило и разозлило трактирщика.
– Нет, с этим действительно нужно что-то делать! – пробормотал он себе под нос. – Как мальчишка, чтоб тебя!.. Скоро сны непристойные сниться начнут…
И Мерино взялся за дело. Правда, оно было никак не связано с синьорой Тотти. Покинув кабинет, он через общий зал направился на кухню, где тщательно вымыл руки с настоем мыльного корня и сообщил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Готовим морского окуня с лимоном и южными травами!
Повар, усатый и носатый келиарец Фабио, и поваренок Гвидо оторвались от своих дел (чем уж там они занимались, Мерино не заметил), и Фабио спросил:
– Заказ? Или…
– Или! – отрезал Мерино. И добавил чуть мягче: – Для себя готовим. Подумать надо.
Повар и Гвидо практически синхронно кивнули, и на кухне, без суеты и лишних движений, началось «таинство приготовления пищи для души», как это называл сам Мерино. Фабио отправился в ледник за рыбой, а Гвидо – на улицу за дровами для печи. По возвращении поваренок принялся аккуратно раскладывать на столе посуду, ножи и другие необходимые для готовки предметы.
Была у Мерино такая методика обдумывания сложных вопросов – готовка. Пока руки работали с продуктами, голова трактирщика составляла удобный для пользования каталог фактов и сведений. Он научился этому еще в юности, задолго до того момента, когда смышлёного паренька заприметил дознаватель из Тайного имперского сыска.
Рано потеряв родителей в результате рейда пиратов морского народа, Мерино воспитывался при храме. Оценив живость ума и постоянное желание учиться, монахи приставили его помощником к хранителю библиотеки. Вначале он до слез злился, пытаясь найти тот или иной свиток или книгу на стеллажах, уходящих, как ему тогда казалось, в бесконечность сухого и полутемного подвала храма. И хотя наставник рассказывал о каталогах, о том, как все организовано, он не мог понять, почему книги про деяния пророков лежат на полках рядом с Вторжением с Севера[29]. Когда же наконец до парнишки дошел принцип, которым руководствовались монахи, храня реликвии прошлого, библиотека стала абсолютно понятной, и он начал ориентироваться в ней как рыба в воде, порой вызывая замешательство у своего наставника скоростью, с которой находил нужные книги. Со временем, уже в Тайном сыске, Мерино разработал свою систему хранения в голове фактов и воспоминаний, что сделало его одним из лучших дознавателей. А уйдя на покой, Мерино обнаружил, что лучше всего думается во время готовки. Правда, иногда, увлекшись размышлениями, он вместо запланированного блюда получал нечто совершенно несъедобное. Поэтому данный метод следовало использовать только на собственном обеде.
Острый нож шинковал зелень, двигаясь так быстро, что за ним почти не удавалось уследить, но Мерино и не смотрел на руки. В голове ряд за рядом выстраивались стеллажи его личного архива. От входа (чуть пригнуть голову – низкая арка прохода!) свернуть направо. Налево располагались стеллажи с личными делами людей, а вот по правую руку – как раз события масштабные. Внешняя и внутренняя политика Империи Рэя с колониями и дальними странами, представляющими интерес для этой самой политики.
Украденные чертежи у Фрейвелинга – это только следствие. Очередная строчка в бесконечной летописи внешней и внутренней политики Великого герцогства. И летопись ведь не сама по себе, а как часть узора событий бывшей Империи. У которой история такая, что, будь он, Мерино, хронистом, написал бы с десяток книг. Но если смотреть только на последние годы, можно вычленить интересные взаимосвязи…
Далеко ходить не нужно – второй ряд стеллажей. Добротных, массивных, деревянных, с четырьмя полками. На каждой полке – свитки, книги, отдельные листки с записями. Вот как раз то, что нужно. Ранняя весна нынешнего 783 года. Развал Империи. Конечно, предпосылки для этого события начали проявляться раньше, их нужно было искать в глубине правого крыла архива, ряд десятый, а то и двенадцатый. Но нас интересуют события, а не предпосылки.
Значит, тут у нас Хартия. Да, с нее все и началось.
Империя Рэя в первые месяцы 783 года распалась на провинции. Точнее сказать, входящие в состав страны провинции, окончательно понявшие, что им не по пути, подписали Хартию и практически бескровно стали самостоятельными государствами. Для простых людей мало что изменилось, глухие деревни и вовсе продолжали считать, что живут в Империи. Да и какая, в сущности, разница, как называется сборщик налогов, раз в год к тебе приезжающий. И кому он служит: императору или Великой герцогине. Медь и серебро он забирает так же, как и год, и десять лет назад.
На самом деле Империя прекратила свое существование значительно раньше, в 775 году, когда взбунтовавшиеся дворяне, теряющие самостоятельность и свободы в результате реформ, проводимых императором Патриком[30], низложили и казнили государя. Сам по себе институт правительства сохранился, власть формально перешла к старшей дочери Патрика, которой на момент гибели отца исполнилось шесть лет, на деле же страной правил Магистерий[31], возглавляемый регентом императрицы и ее дядей, ландграфом Аароном Фурко.
Из реформ, проведенных покойным императором Патриком, остался только общеимперский налог, собираемый с владетелей провинций, а все прочее: единая система судов, единая имперская армия и флот, даже зачатки внеклассовой системы образования, – было благополучно забыто. Владетели провинций, ранее еще как-то сдерживаемые сильной императорской властью, пошли в окончательный разнос. Пограничные конфликты стали нормой жизни, в разных концах страны начали поднимать голову религиозные культы: одни на основе учения о Едином Боге, другие вообще с опорой на языческие пантеоны. Некоторые владетели зашли настолько далеко, что повели самостоятельную внешнюю политику, воюя за пределами Империи и заключая союзы с иноверцами от собственного имени.
Как результат: провинция Скафил столковалась с вождями Нортэланта, с которыми Империя воевала уже не один десяток лет, и передала им секрет пороха, Табран развязал наступательную войну с северо-восточными племенами кочевников орьяк, Карфенак и Арендаль захватывали земли на юго-востоке, в Димауте, Товизирон, Таболергот и Оутембрийская Лига вольных городов провели церковную реформу, фактически вытеснявшую веру в Единого, Фрейвелинг отправлял корабли на поиск новых земель за морем на юге, а маленькое герцогство Келлиар, в страхе ожидая нападения кого-нибудь из соседей, замкнулось и почти не участвовало в жизни Империи. Заговоры и политические убийства стали так обыденны, что на них уже толком и внимания не обращали. За несколько лет Магистерий из органа управления государством превратился в бутафорию, даже владетели перестали посещать его, предпочитая посылать вместо себя представителей.
Вся эта дворянская вольница неизбежно шла к большой войне внутри Империи. И тогда Йан Фрейланг, владетель провинции Фрейвелинг, предложил не доводить дело до междоусобицы, а разойтись миром. Мол, раз Империи по факту уже все равно нет, а у каждой провинции свои внешние и внутренние интересы, так чего тешить себя иллюзией о мифическом единстве? Пусть каждый идет своим путем, правит своей провинцией так, как Единый подскажет. Предложение упало на благодатную почву: видимо, об этом уже давненько задумывались все. Главный интриган Империи – провинция Карфенак, в лице своего представителя на Магистерии Еронима Гейлькранце, и вовсе высказал полное одобрение Хартии о разделении, упомянув даже, что у него, Карфенака, свой исторический путь и миссия – нести свет истинной веры в Единого безбожникам и язычникам на Востоке. О том, что за последние десять лет Карфенак наизнанку вывернул все догматы истинной веры, Гейлькранце мудро умолчал.
