– Никогда тебе не совладать с ней! – вторило эхо последние слова Гарольда, доносившиеся уже из пустоты.

Первая полоска ранней зари окрасила небо, и на горизонте забрезжил ярко-желтый рассвет. Одаренная лучами солнца природа, тот же час очнулась ото сна. Утренний воздух был прохладен, ласковый ветерок придавал сил своей приятной игривостью, а вот сгустившийся после ночи туман все еще отказывался покидать землю.

Офелия тоже проснулась от озарявшего все вокруг яркого солнечного сияния. Она лежала на спине и, раскрыв глаза, могла видеть только принимавшие причудливые формы плюшевые облака. Девочка попыталась поднять голову, как вдруг поймала себя на мысли, что все еще видит сон, уж слишком удивительным было все окружавшее ее. Она привстала, но внезапно почувствовала какую-то необычную для себя тяжесть и опустилась на колени рядом с ложбинкой, по которой с шумом бежал озорной ручеек. Ее глаза постепенно привыкли к яркому свету, и теперь она уже без труда различала раскинувшийся неподалеку изумрудный луг и высившиеся вдали величественные горы. Словно покрытые какой-то шоколадной глазурью они упирались в небосвод, как раз в том месте, куда медленно удалялись пышные облака. Справа от нее возвышалась разделенная небольшой речкой березовая роща. Высокие деревья, одевшись в пушистую зеленую листву, меланхолично покачивались на ветру. Росли они в отдалении друг от друга и поэтому вольготно и без стеснения раскидывали свои ветви, на которых неугомонно щебетали маленькие пташки.

Задумчивость Офелии прервал беспокойный шорох, доносившийся с толстой ветки старой березы, все это время укрывавшей ее тенистой кроной. Будь те ненавязчивые движения чуть сильнее, она наверняка испугалась бы, чуть тише – не заметила их вовсе. Наконец ее любопытство взяло верх и, приподнявшись на носочки, она стала внимательно приглядываться к виновнику этого занятного шуршания. Им оказался забавный широкогрудый соловей, неустанно демонстрировавший воздушную грацию и красоту движений. Он то поднимал крыло, давая возможность необыкновенной красоты перышкам лосниться в отблесках падавших на них солнечных лучей, то двигался в чудесном самобытном танце, необычно подергивая хвостом и изящными лапками, то взлетал на несколько сантиметров от ветки и затем быстро, всего за три взмаха крыльев, снова приземлялся вниз, цепляясь крохотными коготками в кору. Скоро Офелия поняла, для кого предназначалось подобное искусное представление. Из расположившегося ближе к стволу дерева гнезда виднелась аккуратная головка молодой птахи, которая все это время следила за каждым движением ищущего ее внимания соловья. Когда запас известных ему и, по всей видимости, заранее отрепетированных прыжков и поворотов подошел к концу, он вытянулся, придав себе величавую осанку, и перешел к еще более чувственной части своего необычного выступления – к любовной серенаде. Сложно было сказать, кого больше растрогала его романтическая мелодия молодую пташку или Офелию; так прекрасно и проникновенно лилась песенка соловья.

Вскоре к старой березе подлетели и другие птицы. Устраивая танцы на соседних ветках, они, подражая оркестру, стали дополнять прекрасное сольное выступление серокрылого сердцееда. Танцы трясогузок были очень эстетичными и темпераментными, движения воробьев и синиц – более простенькими и незатейливыми, но каждый из них старался сделать что-то красивое и достойное внимания.

– Где же я? – прошептала Офелия, продолжая оглядываться по сторонам, будто ища ответа у безмолвных растений, сияющего синевой неба и поющих птиц. Щеки ее порозовели от приятного ощущения гармонии с природой, а губы заалели от закравшегося беспокойства подобно цвету тропического морского заката. Вдруг, у стоявшего неподалеку старого пенька, начала появляться едва заметная сизая дымка. Подталкиваемая желанием прикоснуться к необычному и неестественному, девочка с опаской, словно боясь обжечься, стала подходить ближе. В каких–то местах пелена начала сгущаться, в некоторых, напротив, рассеиваться, и спустя пару секунд приобрела знакомый ей образ.

– Папа! – в восторге закричала Офелия. Она бросилась в его объятия, желая прикоснуться к нему как можно быстрее, но ее ждало ужасное разочарование. Она пробежала сквозь него, так и не почувствовав его тепла и нежности. Она обернулась и снова увидела его силуэт.

– Офелия! Доченька! – прошептал Гарольд. – Здесь все по-другому. Все иначе…

– Как иначе, папа? Что это значит? Где мы? Почему мы здесь? – Офелия захлебывалась в терзавших ее вопросах.

– Произошла страшная катастрофа. То, чего мы все так опасались.

– Я не понимаю, пожалуйста, расскажи, что именно случилось?

– Самый страшный из всех когда-либо живших некромантов нашел путь к небесным дворцам и, проникнув в обитель, натравил на нас целую армию тероподов. Кроме того, каким-то образом он смог создать заклинания, убивающие добрых волшебников.

– Но, отец, это невозможно. Ведь волшебники бессмертны.

– К сожалению, это не так. И теперь все оставшиеся живые существа находятся в большой опасности. Калебор, силы которого растут с каждым днем, попытается воскресить Альберона, правившего в эпоху тероподов. Уже сейчас во многих землях воцарилась власть его прислужников. Они сеют то, с чем мы боролись все эти тысячелетия. Злобу, страх, страдания…

– Но как же удалось выжить мне?

– Мы с мамой пожертвовали собой ради твоего спасения. Я воспользовался самым старым из всех известных мне заклинаний, и волшебные силы покинули нас. Я не могу вернуться в небесные дворцы, так как Калебор и тероподы разрушили их, и не могу стать человеком. Теперь я дух. Здесь много таких, как я, но не всех из нас ты увидишь, по крайней мере, пока. На твою маму магические слова подействовали по-другому. Она больше не сможет обрести привычный для тебя образ, и дух ее также будет вынужден скитаться, пока не найдет покой. После того дня ты тоже находилась между двумя мирами. Только так я смог скрыть тебя от наших врагов. Но сейчас пришло время, и ты должна остановить Калебора. Не дать ему воскресить хозяина Преисподней.

– Я…? У меня не получится, – удрученно опустив глаза, пыталась возразить Офелия.

– Ты единственная способна на это, – не дал ей продолжить Гарольд. – Ты должна поверить в себя. Я чувствую, что, утратив одни способности, ты обрела новые.

– Отец, я всего лишь маленькая девочка. Во мне нет ни капли магической силы, даже крыльев больше нет.

– Ты ошибаешься. Скоро ты поймешь, как сильна твоя воля, и как много ты можешь достичь, если будешь уверенно идти к своей цели. – Он подошел к ней ближе и жестом указал на знаки на ее ладошках. На левой красовалась белая горлица, на правой – щит и меч. – Посмотри и на мою ладонь! Узнаешь символы? Горлица была на руке твоей матери. Ты – дитя феи и ангела. Так было предначертано. Именно ты победишь Калебора и сможешь начать воскрешение небесной обители. Твой путь будет лежать на восток. Ты пройдешь через саванну и заброшенную деревню, пересечешь болото и чащобу, доберешься до Ледяной страны, чтобы встретиться с Санта-Фрио. Мой друг подскажет тебе, куда направиться дальше. Я должен открыть тебе еще один секрет. Ужасная трагедия сокрушила всех фей и ангелов, но взрыв в облаках не разрушил некоторые магические предметы, и ты сможешь воспользоваться их возможностями.

– Но как же я смогу одна бороться с целой армадой тероподов, уничтоживших небесные замки? Как мне справиться со столь могущественным некромантом? Ведь наши враги не лишились своей силы, а я обычная девочка, – расстроившись, Офелия присела на пенек и в отчаянии схватилась за голову. Легкий ветерок поглаживал ее белокурые локоны порывистыми дуновеньями.

– Тогда можно считать, что Калебор уже победил, – помедлив, Гарольд вздохнул и продолжил с неприкрытой грустью. – Ведь только ты, дочь ангела и феи, способна вернуть мир на планету. Ты была нашей последней надеждой.

Как бы ни старался Гарольд быть убедительным, Офелия лишь смотрела на него печальными, наполненными волнением перед ожидавшей ее неизвестностью, глазами. Слишком уж на тяжелое испытание обрекала ее судьба.