– Короли! Наконец-то мы все будем королями! – вторили ему другие крысы.
Повернувшись к превращенному Альрику, Ратазор скомандовал:
– Ты подожжешь эту веревку, и предательница получит заслуженное наказание, чтобы другим было неповадно скрывать в своих домах наших врагов!
– Нет… – с болью в голосе прошептал Альрик. Но его лапа, хоть и против воли, все же взяла факел, сделанный из сухих, стянутых веревками, березовых веток.
– Альрик! Нет! – закричала связанная Офелия. – Не делай этого! Ты должен бороться! Не слушай его! Ты сильнее, чем думаешь.
– Я не оставлю друзей в беде, – набравшись храбрости, все же вымолвил Альрик. Но его туловище, лапы, хвост и даже язык, отказывались слушаться, как будто управлял ими вовсе не он сам. Ратазор бесстыдно манипулировал его сознанием.
– Теперь ты мой слуга! Подожги этот канат! – увещевал предводитель крыс, оголяя острые клыки.
Альрик бросал беглый взгляд то на свою лапу с зажженным факелом, то на кричащую сквозь кляп Дженни, то на невозмутимую Офелию, продолжающую повторять как заклинание: – Альрик! Вспомни нашу встречу, вспомни наших друзей, вспомни, что они надеются на нас, вспомни о нашей миссии…
Превращенный Альрик разрывался на части, руки его тряслись в нерешительности, со лба заструились капельки пота. Разум его был еще достаточно трезв, чтобы понять – подожги он канат Дженни, и эта беззащитная, ни в чем не повинная девочка навсегда пропадет в бездонной пропасти. И все же с неимоверным трудом он нашел в себе силы не подчиниться Ратазору. Он стал оттягивать руку от каната, на котором висела Дженни и, наконец, переборов себя, бросил факел в ноги Офелии. Едва только пламя лизнуло своим красным язычком ее оковы, как веревки ослабли, и девочка смогла освободиться. Сделав невероятный прыжок, она подбежала к застигнутому врасплох Ратазору и выхватила у него амулет. Все произошедшее стало неожиданностью для предводителя крыс, который в оцепенении наблюдал за рушившей все его планы, сценой.
– Нет, болваны! Нападать! Я сказал нападать на них! – спохватился Ратазор, заметив, как его воины стали отступать, увидев в руках Офелии амулет Дисперы.
– Назад! – останавливала их Офелия. Выпрямив руки, она встала спиной ко все еще висящей над пропастью Дженни, не давая ни одной крысе подступить к ним ближе, чем на метр. – Ратазор! Нам нужен только Альрик. Расколдуй его, и мы не тронем вас и дадим уйти.
– Какая смелая пигалица! Посмотрите на нее! Она даже не умеет пользоваться амулетом, а уже ставит нам условия! Атаковать! – закричал во весь голос Ратазор.
Офелия попятилась назад. Почувствовав ее замешательство, самая крупная крыса накинулась на нее, пытаясь вцепиться в шею, но тут же зависла в воздухе и, сделав несколько оборотов вокруг своей оси, превратилась в горлицу. Попорхав вокруг, она вылетела через дырявую крышу. Проводив ее взглядом, Ратазор еще больше разозлился и, возглавив полчище крыс, ринулся на Офелию. Десятки разъяренных зверьков в прыжке бросались на зеленоглазую девочку, но каждый раз, когда грызуны приближались к амулету, он, сверкая ярко голубым пламенем, обращал их во все новых горлиц. Та же участь постигла и Ратазора. Оставшиеся крысы, лишившись предводителя, уже не рискнули кинуться на Офелию. Как загипнотизированные они смотрели то на медальон, то на девочку, то на упавшую шляпу и погоны своего вожака.
– Брысь отсюда! И передайте остальным, что если они еще раз задумают сунуться в деревню, то им тоже не сдобровать, – расхрабрилась Офелия. Поджав хвосты, крысы трусливо убежали прочь из заброшенной мельницы.
Офелия быстро освободила Дженни и заторопилась к Альрику, все еще находившемуся в теле крысы.
– Слышишь ли ты меня, Альрик? – обратилась Офелия к белому коати, который все это время молчал, словно набрав в рот воды. Тем временем, к своему собственному удивлению, Офелия успела понять, как действует амулет. Ей было нужно всего лишь представить существо, в которое она хотела бы превратить стоявшего перед ней.
– Ты должна вспомнить меня таким, каким я был сегодня утром, – взмолился тихим голосом Альрик, которому было невообразимо тяжело находиться в крысином обличии.
– Подожди! Я попробую, – Офелия закрыла глаза, выставив перед собой руку с медальоном. В тот же момент маленькие крысиные лапки начали увеличиваться в размерах, носик и ушки буквально на глазах стали приобретать привычные формы. Всего через несколько секунд Альрик уже превратился в того, кем и был на самом деле. В порыве радости он прыгнул на Офелию и облизал ей щеку.
– Что ты, что ты… Не благодари меня. Я не оставляю друзей в беде. На моем месте ты бы поступил точно так же. Кроме того, ведь это ты бросил мне факел и нашел в себе силы воспротивиться воле Ратазора! – она присела на корточки и погладила белого пушистого друга. Затем Офелия перевела взгляд на Дженни, которая тоже сияла от счастья.
– Думаю, они больше не побеспокоят вас! – сказала Офелия.
Расхрабрившийся Альрик поднял с земли шапку Ратазора и подобно военному трофею нацепил ее на голову. По размеру она ему явно не подходила, но он все равно не оставлял попыток закрепить ее на своей макушке, чем постоянно смешил девочек.
Вернувшись в дом Дженни, они узнали, что злобные грызуны заперли бабушку Фриду, не давая ей выбраться наружу и помочь им. Ратазор приказал нескольким дюжинам крыс охранять территорию, не позволяя выходить из домов ни единому человеку. Однако, прослышав о низвержении предводителя, они тотчас покинули свои посты. С той ночи в деревне стало тихо и спокойно.
Едва Офелия закрыла глаза, ее сознание тут же погрузилось в пучину пугающей дремоты. Обычно лучше всего запоминаются именно быстрые сны. Пролетая всего за несколько минут, они остаются в памяти человека даже после пробуждения. Это был именно такой сон. Офелия почувствовала, что ее тело словно переместилось в другое место. «У огромной расщелины, ужасно хохоча, стоял облаченный в темно-коричневую мантию некромант. Он неустанно произносил заклинания, периодически подсыпая какой-то порошок в разверзнувшуюся перед ним бездну.
– Маленькая зеленоглазая девочка проникнет в обитель некроманта и уничтожит его! – прокричал он, смотря ей прямо в глаза. – Мой хозяин изъял эти страницы из вашей священной книги. Все шло так, как и было задумано. Аркорис уже вынес нужное моему господину решение, но твои проклятые родители помешали нашему плану. Слепо веря в твои необычные способности и бесстрашие, они спасли тебя ценой своего собственного привычного существования. Теперь же ты увидишь, как слеп был твой отец, отправив тебя сюда! Твоя сила ничто по сравнению с моей! – Калебор выпустил смертельные потоки магии и Офелия в тот же момент почувствовала, как силен был исходящий от них жар…» Сон был таким реальным, что проснувшаяся в поту девочка, еще долго не могла отойти от щемящего в груди страха. Даже осознав, что она всего лишь находилась в объятиях ночного кошмара, она продолжала оглядываться вокруг, пытаясь отыскать своего заклятого врага.
– Нет! Нет! – взволнованно повторяла Офелия.
– Успокойся, Офелия. Успокойся! Это был всего лишь плохой сон! – послышался рядом с ней нежный голос.
Стояло погожее ясное утро. Природа постаралась над этим днем на славу. Листочки и травинки умывались блестящими капельками росы, кудрявые облака распрямлялись в полупрозрачные полоски. Насыщающийся с каждой минутой теплом воздух ласкал своей чистотой и легкостью.
Окончательно проснувшись и отогнав мучавший ее душу кошмар, Офелия поняла, что по-прежнему находится в доме Дженни. Пробивавшийся из окна нежный ветерок подергивал ее локоны, лучики солнца бегали по ее плечам, как будто играя в салки. В какой-то момент ей даже показалось, что над ней наклонилась мама и, беспокоясь о ее самочувствии, прикоснулась ко лбу своей холодной рукой. Но, поморгав глазами, она поняла, что это была все та же пелена дремоты, а рядом с ней сидела бабушка, которая действительно поглаживала ее голову, пытаясь нежно разбудить. Лицо ее было таким милым и добрым, что Офелии захотелось еще немного побыть рядом с ней. Что-то в ее взгляде было таким необычайно трогательным и радушным, что Офелия снова невольно представила маму и папу. Ей так не хватало той родительской нежности и ласки, которые были почти у каждой девочки, и не было у нее. Она задумалась о том, что отдала бы все ради того, чтобы хоть еще один разок увидеть маму, прильнуть к ее груди и почувствовать душевную теплоту и бархатную заботу.
