Скифские Орфей и Эвридика, подумал Хилиарх. Боги, когда же земля Эллады перестала рожать таких отчаянных воителей? А ведь эта своенравная амазонка, которой он заменил отца, была наполовину гречанкой.
А поляница, улыбаясь сквозь слёзы, выговаривала Пересвету:
— Ну зачем ты лез этому уроду в пасть? Лучников тут и без тебя много, а такой певец — один.
— Ничего, я теперь такую песню сложу — про тебя, про Шишка...
— Про Ардагаста тоже? Как он только тебя... то есть змеиную голову Чашей не сжёг.
— И про него. Велес умолчать не позволит.
Добрый и мягкий гусляр мог уступить жене во всём, кроме того, что касалось песен. Тут над певцом один Велес властен.
— Ты скажи, каково оно... змеиной головой-то? — полюбопытствовал леший.
— Хуже некуда. Всё видишь и понимаешь, а делаешь, как велит рогатая голова, — ответил Пересвет.
— Однако и против неё пойти можно... если своя голова есть, — сказал Вышата и с упрёком взглянул на остальных спасённых. — Эх вы, головы змеиные!
Те, потупившись, думали об одном: скрыться отсюда, пока с них не спросили за сожранный скот.
А на горе, у Вала, тем временем шёл бой. И не простой. То хворост, которым заваливали ров, разом загорался. То могучий ветер не только относил назад стрелы, но и валил ратников наземь. То городок вовсе пропадал из виду, а из рва лезли чудища одно страшнее и громаднее другого. Силён был Чёрный Бес и знал: здесь противостоят его колдовству лишь старик и женщина. Но противники оказались сильнее и упорнее, чем он думал. Милана, ведьма природная, а не учёная, не привыкла дрожать перед колдунами-мужчинами. Всякие чары она улавливала мигом и тут же принималась давать отпор. А тихий и миролюбивый Акмар совершенно преобразился. Воинственно выставив вперёд роскошную седую бороду, он бросал слова заклятий:
— В руках Инмара золотой шар, от него моя сила. Вырви тот шар, тогда можешь морочить! Срасти семьдесят семь деревьев, разбитых молнией, тогда жги нас! Семьдесят семь раз поцелуй свои уши и затылок, тогда насылай ветер!
И возникший вдруг ливень гасил хворост, ветер обращался на защитников городка, валя их со стен, а чудища-мороки развеивались. А удмурты, тихие и терпеливые, заваливали ров, лезли на вал, били сосновым стволом в ворота. Наконец ворота были проломлены и ратники Сигвульфа ворвались в городок. Девата бежали в его верхнюю часть, защищённую лишь невысоким обрывом да низкой оградой. А за спиной у них были два громадных, в десятки человеческих ростов, обрыва. Бежать было некуда, выстоять — невозможно. Аждаха погибла, конные росы и их союзники поднялись на гору. Вот удмурты расступились, давая дорогу двум царям, воеводе и великому волхву.
В ограде открылась калитка, и в ней появился Саудев.
— Ты победил, Солнце-Царь. Но ещё немало твоих воинов погибнет, пока перебьют всех наших мужчин. А старики, женщины и дети бросятся с обрыва, но не станут рабами.
— Да вас никто и не купит — больно строптивы, — презрительно бросил Санаг.
— Перебить, их всех! Смерть бесову племени! — закричали аргиппеи. Их приводило в ярость воспоминание о том, как они дрожали перед девата и приручённой теми семиголовой тварью. Мягкосердечные удмурты помалкивали. Вырезать целое племя они бы не стали, но и заступаться за одно чужое племя перед другим... Молчали и росы. Ардагаст окинул взглядом сгрудившихся за оградой защитников городка. Его воинам не придётся даже убивать безоружных. И никто его не осудит. Никто? Он взглянул на внезапно выглянувшее из-за облачной пелены солнце. Потом на Вышату. Великий волхв поднял гневный взгляд на рогатого шамана:
— Всё племя хочешь с собой в пекло забрать, урод? — Вышата склонился к Зореславичу, тихо сказал: — Когда окончу заклятие, проведи пламенем Чаши по ограде. — Потом воздел руки. В наступившей разом тишине его голос звучал величаво и грозно: — Именем Неба-Отца и Земли-Матери! Силой Солнца, что блюдёт Огненную Правду в среднем мире между ними! Да станет внешнее подобно внутреннему! Кто в этом племени душою бес, пусть станет полным бесом!
Рука Ардагаста с Чашей описала полукруг. Деревянная ограда под золотым лучом вспыхнула и пропала, будто тополиный пух. Над обрывом стояли, не отступив ни на шаг, высокие, крепкие люди, одетые по-аргиппейски. А среди них — покрытые чёрной шерстью остроголовые и рогатые существа. Внезапно один из девата-людей с силой толкнул древком копья стоявшего перед ним беса. Тот покатился с обрыва. За ним ещё один и ещё... Десятка полтора бесов, злобно озираясь и бранясь, сгрудились под обрывом.
— Вот они и полубесы... — протянул кто-то из росов.
— Что, не за кого больше прятаться, бесово племя? — Волхв снова воздел руки. — Да поразит вас Перун, как и всяких бесов!
Раскаты грома заглушили вой, в котором уже не было ничего человеческого. Огненные стрелы разом ударили с неба, и на земле скорчились чёрные мохнатые тела.
— Нам, воинам Солнца, здесь сражаться больше не с кем. А эти люди пусть идут прочь из городка, — твёрдо и властно произнёс Ардагаст, указывая на стоявших над обрывом.
Раскосые глаза Санага вспыхнули было гневом: чужой царь смеет распоряжаться в его племени! Но Зарина сжала руку мужа, и тот, мигом смирившись, сказал:
— С собой берите лишь то, что унесёте в руках. И скотину — по голове на семью. Всё остальное — наша добыча. Женщины из других родов, похищенные вами, могут вернуться к своим. А здесь снова будет царский зимовник.
У аргиппеев, как и у других сарматов, мужчины охотно подчинялись женщинам — по крайней мере, более умным и твёрдым, чем они сами.
Под свист и насмешки девата покинули городок. Они уходили молча, не отвечая ни на что. Только, проходя мимо царя росов, кланялись сначала солнцу, затем ему. Потомки дэвов ушли в леса вверх по Черной реке, а победители принялись грабить их юрты и избы и уводить скот.
— Вот и всё. Теперь наш путь — вверх по Ра к Золотой горе, — сказал Ардагаст Санагу.
— Путь по Белой реке слишком долог: на юго-восток, потом снова на север. По реке Инзер через горы можно выйти прямо к истокам Ра. Я дам вам проводников. Да и сам пойду с вами в такой славный поход! — В глазах царя аргиппеев блеснул азарт.
— И я пойду с дружиной! Ни один удмурт ещё там не был! — подхватил Ядыгар.
— Погодите. А что станет с нашими землями? — возразила Зарина. — Ты, Санаг, позвал Роксанака, царя восточных роксоланов, в поход на удмуртов. Наверняка он теперь обидится и пойдёт на нас.
— Даже если на удмуртов — мы, победители аждахи, будем сражаться вместе! — твёрдо сказал Санаг.
— К тому же, — продолжила Зарина, — к Роксанаку явились с дружинами Сагдев, царевич западных роксоланов, и Сорак, царевич сарматов царских. Такого набега эти молодые волки не упустят.
— Эти волки охотятся за мной. Сагдев хочет добраться до стрелы Абариса раньше меня. А Сорак, похоже, рвётся отомстить мне за своего дядю Амбазука, от которого я защитил мордвин. Так что придётся мне ещё раз постоять за вашу землю, — сказал Ардагаст.
— Нет! — горячо возразил Санаг. — Я накликал на нашу землю всю эту свору, я и остановлю их.
— Мы вместе остановим их на Белой реке, — поддержал его Ядыгар. — А ты иди к горе богов. Твой путь — святой, солнечный. Может быть, до самого неба. А мы задержим этих волков, чтобы они не помешали твоему походу.
Ардагаст с благодарностью взглянул на царя и воеводу. Ради него они пожертвовали самым желанным для воина — славным подвигом. Теперь он просто не мог не добыть солнечной стрелы, какие бы волки ни шли по его следу.
— Великолепно! — воскликнул Аполлоний, оторвавшись от серебряного зеркала. — Многие ли римляне поступили бы так с побеждённым племенем, да ещё демоническим?
— Мы, иудеи, для многих тоже вроде бесова племени, — тихо сказал Иосиф бар-Ноэми. — А этот городок — совсем как Масада. Там наши все убили себя и своих близких, чтобы избежать рабства. Ведь их осаждали не росы, а солдаты нынешнего кесаря, которому ты, учитель, даёшь свои мудрые советы...
