— Что ты задумал? — с опаской спрашивает Амир, когда раб углубляется в прохладную чащу райского сада, где находятся большие качели на цепях. Он, конечно, знал, что никогда и ни при каких обстоятельствах Касим не причинит ему вреда, но ему не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем их игр.

— Зря ты не желал воспользоваться шариками раньше, господин, — произносит мужчина с усмешкой и опускает юношу на подушки, которыми устлано сидение качелей. — Сожми ноги. Покрепче, мой повелитель. И хорошо держись.

Амир послушно сжимает колени и хватается за резные подлокотники, все еще недоверчиво посматривая на своего раба.

— А теперь закрой глаза.

Касим начинает медленно раскачивать качели, постепенно увеличивая амплитуду колебаний. Почему шарики полые только наполовину? Почему они свинцовые? Да потому, что при качке они начинают нагреваться внутри, стимулируют весь проход, сильно надавливая на простату при каждом взмахе качелей, переворачиваясь и тем самым доставляя невероятное, почти головокружительное удовольствие, мгновенно приводящее к оргазму.

Несколько минут Амир хмурится с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим ощущениям, пальцы его сильнее сжимают подлокотники, почти впиваясь в них, но вот он уже кусает губы, ерзая на подушке, и с губ его срывается первый стон.

— Ты не говорил… — выдыхает он, запрокидывая голову. Черные волосы колышутся на легком ветерке, лаская обнаженную кожу, довольное выражение лица калифа неописуемо.

— Ты так упорно сопротивлялся, — произносит Касим с легкой усмешкой, наслаждаясь теми эмоциями, что ясно читаются на выразительном красивом лице калифа. — Я не имел права настаивать, если мой господин того не желает.

Амир впивается пальцами в цепи и прижимается к холодному железу лбом, шумно дыша через приоткрытый рот.

— Держись крепче, господин, — говорит Касим. — Ты чувствуешь это?

В его голосе слышится насмешливая улыбка, и Амир жалобно стонет, беспрестанно ерзая на своем сиденье.

— Ты сади-и-ист…

— Не нравится? Я могу остановить качели… — дразнит раб.

Кто из них двоих еще садист, это вопрос. Касим думает, что даже племенного жеребца его господину было бы мало. А эти маленькие шарики могут заставить его кончить десятки раз.

— Мне… ах… нравится! — бормочет Амир, тихо постанывая и изо всех сил цепляясь за подлокотники.

— Тогда не раздвигай ног, — почти приказывает Касим, и от этого его тона калиф почти готов кончить. — И не открывай глаз.

Амир подчиняется, сжимая дрожащие колени, горячая волна в теле нарастает, ощущение перекатывания тяжелых шариков внутри доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие, и все же он не готов променять на него член Касима. Он ерзает, непроизвольно стараясь усилить эффект, стонет, кусает губы, крепко жмурясь… Вот сейчас… Вот, еще немного… Ах, да, быстрее! И ему кажется, что он летит, летит…

И ему все равно сейчас, что Касим стоит рядом и почти жадно ловит быстро сменяющие друг друга выражения его лица: удовольствие, блаженство, удивление, восторг, чистый экстаз…

— Я больше не могу, Касим! — уже всхлипывая, калиф кричит и тут же бурно кончает, пачкая свой живот и бедра спермой.

Касим хватается за цепи, постепенно останавливая качели, и Амир, подождав немного, пока уймется головокружение, пытается подняться. Но у него ничего не получается, и он, рухнув на качели снова, судорожно сжимает ноги.

— Ох… как горячо… Касим… — выдыхает он утомленно, с трудом открывая глаза.

— Господину требуется моя помощь? — усмехается Касим с легкой издевкой.

Шарики все еще нагреваются внутри тела калифа, снова заставляя его испытать возбуждение, даже после того, как качели остановились.

— Да… — судорожно всхлипывает Амир, распахнув глаза и неверяще взглянув на него. Его член снова наливается силой, и он хватается за подлокотники качелей. Еще одного такого полета он не выдержит, поэтому жалобно скулит:

— Каси-и-им… Пожалуйста!

— Неужели мой повелитель устал и желает отдохнуть? — все с той же легкой издевкой спрашивает раб, подавая ему руку для опоры.

Калиф игнорирует непочтительный тон и отстраняет ее.

— Возьми меня на руки, — нетерпеливо приказывает он.

— Как пожелает мой повелитель, — уже спокойно отвечает Касим и, осторожно подхватив господина на руки, подставляет ладонь, когда уставшие, сведенные легкой судорогой ноги калифа обессиленно раздвигаются после долгого напряжения, и он с облегчением расслабляется в объятиях своего раба. Шарики, почти раскаленные и влажные, вываливаются ему на ладонь.

— Итак, мой господин желает отдохнуть или продолжить? — повторяет свой вопрос Касим.

— Отдохнуть… — устало выдыхает калиф. — И я хочу в ванную. Вечером мне все-таки придется встретиться с послами.

Касим кивает и относит его в покои. Кажется, ненасытный калиф выучил свой урок. Злоупотреблять плотскими утехами тоже не всегда хорошо. Шарики в ладони почти обжигают кожу.

А Амир, неожиданно поцеловав его в подбородок, утомленно кладет голову ему на плечо и почти сразу же проваливается в глубокий сон.

========== Капризный калиф ==========

Спустя несколько часов после купания калиф чувствует себя уже не таким уставшим. Он вызывает служанок, которые помогают ему облачиться в парадные одежды для встречи с послами принцессы Латифы, после чего обедает. Касим с калифом не ест — рабам не дозволяется делить трапезу со своими господами. Но это именно Касим всегда настаивает на соблюдении всех правил — из принципа и ради сохранения гордости. Чего он добивается этим, он и сам не знает. Может быть, признания калифом того, что он не просто раб? Но Амир ни разу — ни словом, ни знаком — не давал ему понять, что он для него больше, чем просто игрушка для постельных забав. Но и Касиму упрямства тоже не занимать.

Уже собираясь уходить из покоев, Амир оборачивается к своему рабу и окидывает его внимательным взглядом:

— Ты останешься здесь. Приведи себя в порядок и отдохни.

Касим лишь склоняется перед ним в легком поклоне, бесстрастно уронив уже привычное:

— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель.

Едва дверь за калифом закрывается, мужчина устало опускается на подушки, устилавшие пол возле низкого столика, за которым обычно обедает Амир. Ему нужно искупаться и поесть. И замазать на груди и спине все эти отметины, оставленные похотливым, страстным любовником. Следы любви калифа не сходят ни днем, ни ночью, а поскольку Касим постоянно ходит в одних лишь черных шелковых шароварах, они все время выставлены на обозрение. Спина, грудь и даже живот, шея вся в мелких засосах, оставленных жадным ротиком ненасытного в постели повелителя. Чем больше следов его благосклонности на нем появляется, тем больше становится и злобных завистников.

*

Через два часа, уже почти поздней ночью, Амир, уставший и молчаливый, возвращается в свои покои. Пока рабыни переодевают его, он не произносит ни слова. Касим мгновенно просыпается от суеты, поднявшейся в комнате с приходом господина. Наконец Амиру надоедает мельтешение девушек, и он взмахом руки прогоняет их из своих покоев.

Касим видит, что повелитель не в настроении, встает с постели и приветствует его легким поклоном.

— Мой господин. Что случилось?

— Не хочу жениться! — раздраженно рычит Амир, даже топнув ногой, и, схватив с прикроватной тумбочки какой-то флакон с ароматным маслом, разбивает его об пол.

Спокойно наблюдая за тем, как он бьет все, что попадется под руку, Касим выжидает, пока господин выпустит пар и успокоится.

— Но, мой господин, разве это плохо? Принцесса Латифа прекрасна, как луна и звезды темной ночью.

— Я не хочу вступать в брак, — чуть не рычит Амир. — Мне всего лишь семнадцать! Меня все устраивает таким, каким есть сейчас! Не нужно мне никакое объединение земель!

Он еще раз раздраженно топает ногой и опускается на подушки.