- Здравствуй, Коля, - улыбнулась она. – Вернулся?

Коля смог только кивнуть головой. Олег обернулся.

- Привет, - сказал он. – Вернулся? Рад тебя видеть. Только, извини, некогда нам сейчас, и так припаздываем. Но мы еще обязательно свидимся. Скоро свидимся.

И они вместе вышли из магазина. Следом за ними, повинуясь какой-то неодолимой силе, вышли Коля и Сольвейг. Площадь перед магазином, и до того не очень оживленная, сейчас была совсем пустынной. Ни души на площади. И ветер поднялся, злой, какой-то не городской, а горный, швыряющий в лицо колючий снег. И в этой снежной круговерти, удаляясь, не спеша шагали пять темных, почти черных фигур. И хотя они уходили от застывших в ужасе Коли и Сольвейг, меньше они не становились. Напротив, они становились все выше, выше. И зловеще. Коля и Сольвейг прижались друг к другу и оцепенели. Бежать бы, да какая-то неведомая сила прижала их к земле.

- А вдруг они решили подкараулить меня? – прошептала девушка.

Коля сжал ее руку. Ему самому пришла в голову та же мысль: он придет в свою пустую квартиру, а там…

- Сольвейг, - прошептал он. – Пошли ко мне. А утром позвоним Арнольду…

- Пошли, - безропотно согласилась девушка. – И давай помянем их, может, так надо. Лева же говорил, что иногда Черные Туристы и выручают, помогают. Особенно, если это загадочно погибшие в одном месте и не погребенные мужчины, и женщины, и дети. Только надо их помянуть. Лева Кирш говорил, что встреченных в цивильных местах Черных Туристов обязательно надо помянуть. А если знаком был с ними, то и попросить прощения. За то, что остались они не погребенными…

- Конечно, помянем. И прощения попросим…

Коля и Сольвейг, прижавшись друг к другу, медленно побрели к темневшему в снежной круговерти Колиному дому. Полумрак подъезда, лифт, непривычная, пугающая тишина на лестничной площадке, словно все покинули этот этаж. А может, опустел весь дом. Остальное в тот вечер какими-то краткими фрагментами, словно в кратком и призрачном свете фотовспышки. Почему-то они все время оставляли горящим только один светильник и, когда уселись на диване, светилось только бра. Сольвейг сказала, что для просьбы простить нужны фотографии. Коля поставил на стол ноутбук, включил его.

- Фотографий девочек нет, - каким-то сдавленным голосом сказал он. – Но мы их и не знали.

Сольвейг кивнула…

На экране три соединенные в коллаж фотографии. Слева – Катя, справа – вторая женщина, Коля никак не мог вспомнить ее имя. А в центре – Олег, Командор. Сольвейг вдруг всхлипнула. Коля посмотрел на нее и тоже всхлипнул.

- Как живые, - проговорил он. – Как живые.

Сольвейг зябко поежилась, зачем-то протерла экран носовым платочком...

Пять стопок, в которые до середины налито саке. И пять ломтей черного хлеба. Это для них, погибших и не нашедших успокоения. И еще две стопки, полные. И дрожание рук. Встали.

- Простите нас, не давших вашим телам приюта, а душам покоя и успокоения, - дрожащим голоском проговорила Сольвейг, припоминая, что Лева Кирш говорил о том, как надо просить прощения у Черных Туристов. – Простите нас. А мы всегда будем помнить вас.

И Коля заклинанием повторил эти слова. Выпили до дна, помолчали.

- Это все роковое число, из-за него, - всхлипнув, сказал Коля. – Тринадцать должно было идти, тринадцать. Прав Арнольд: от этого числа все беды. А я еще смеялся, говорил, что суеверие это, ерунда. А видишь, как все обернулось…

Коля наполнил стопки, заговорил о Командоре, потом стал припоминать какие-то эпизоды проверочной вылазки на Кендур, как обе женщины, смеясь, плескались в озере, как у костра сидели, пели песни. Потом вновь заговорил об Олеге. Сольвейг слушала, пригорюнившись. На улице бушевало ненастье, даже в комнате было слышно, как воет ветер, как швыряет в окно пригоршни снежной крупы…

Утром они проснулись голыми в объятьях друг друга. Проснулись одновременно, словно по команде, удивились своей наготе, но, почему-то, ничуть не смутились. Лежали и, тихо улыбаясь, смотрели друг на друга. И почему-то пришло успокоение, словно не было вчерашнего ужаса. Да и непогода ушла, светило тусклое зимнее солнце. Вставать не хотелось. Но все же, вздохнув, Коля вылез из постели, натянул трико, взял со стола мобильник, набрал номер Арнольда.

- Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети, - ответил ему механический голос.

Коля набрал номер Мити Буркина. Тот же ответ. Маши Северовой. И она вне досягаемости. Он положил телефон на стол, вздохнул. Оставался только номер самого Олега, но набрать его было выше сил.

- Коля, а ты веришь в Черных Туристов? – тихо проговорила Сольвейг.

Коля обернулся. Девушка сидела на кровати обнаженная и испуганно смотрела на него.

- Трудно сказать. Как-то раз мы, собравшись командой, заговорили о Левкиных россказнях. Олег слушал нас и молчал. А потом вдруг рассказал случившееся с ним на Хамар-Дабане в двухтысячном, когда он вообще один ходил. Оказывается, переправляясь через реку, Олег повредил ногу. Еле выполз на берег, потом с трудом, подтягиваясь на руках, заполз на крутояр. Показалось ему, что перелом: к ноге не притронуться, больно и горит вся. Если перелом, то все, кранты, надежда только на чудо. Полусижу, говорит, запрятав ноги в спальник, палатку поставить не могу. Смеркается уже. И вдруг примечаю метрах в пятидесяти идущую по склону отрога темную фигуру. Крикнул, ответа нет. Идет спокойно, размеренно, за плечами рюкзак. Мы давай расспрашивать, кто это был. Не знаю, сказал Олег. Может, какой турист не захотел связываться, а может браконьер или контрабандист, места-то приграничные. А этим встреча со мной ни к чему.

- А потом что было с Олегом?

- Говорит, что и не заметил, как задремал. А к утру опухоль на ноге спала, и жар утих. Кое-как мог идти. Конечно, маршрут побоку, пошел самым оптимальным путем к жилью.

- Может, это все-таки был Черный Турист, решивший сделать доброе дело?

- Может быть.

- Ой, Коля, тебя не смущает, что я сижу неодетая? – робко спросила Сольвейг, вдруг осознав, что впервые в жизни она спала в одной постели с мужчиной. И сейчас сидит совсем голая, не испытывая не только потребности, но и желания хоть как-то прикрыть свою наготу.

- Что ты, мне так приятна твоя доверчивость и искренность, - улыбнулся Коля. – Сейчас завтракать будем.

- Хочешь, я приготовлю завтрак?

- Давай вместе.

Минут через десять они вместе уплетали яичницу с колбасой прямо со сковородки, смущенно улыбаясь друг другу.

- Коля, а ты не женат? – скорее, утвердительно, нежели вопросительно сказала Сольвейг.

- Был.

- Разошлись?